Патогенез психосоматических заболеваний определяется ведущим вкладом в их возникновение, развитие, течение, экзацербацию психологических факторов и механизмов. Соматопсихические соотношения опосредованы воздействием соматического заболевания на психику человека через его отношение к патологическому процессу, восприятие симптоматики, прогноза, понимание особенностей лечения. Актуальность исследований в этой области связана со сложностью выявления и оценки психических и соматических соотношений, возможностью достоверно констатировать определенные явления и процессы [1—4].
Широкая распространенность среди населения кожных симптомов и заболеваний во всем мире обусловливает необходимость не только их клинической трактовки, но и разработок моделей комплексного лечения на основании персонализированного подхода в рамках современной биопсихосоциальной концепции понимания болезней. По официальным данным ВОЗ, кожными заболеваниями страдают около 22% населения в мире. При этом отмечается, что эпидемиологические значения сочетания дерматологической и психологической патологии составляют около 30—60% [4—8].
Результаты проведенного Л.П. Великановой и Ю.С. Шевченко [9] выборочного исследования детей и подростков в стационаре дерматологического профиля показали, что в 53,2% случаев верифицированные соматические нарушения обусловлены психическими расстройствами или имеют коморбидную психическую патологию. Высокая распространенность психических расстройств у дерматологических больных (у 80% обследованных) подтверждается данными А.Б. Смулевича и соавт. и О.Л. Иванова и соавт. [7, 10]. В структуре психической патологии пациентов, страдающих кожными заболеваниями, депрессии составляют 60—80%, расстройства личности — 40—60%, тревожные расстройства — до 30% [7, 11, 12].
Актуальные вопросы — проблема первичных и вторичных нарушений, а также причинно-следственные влияния. Психосоматические механизмы определяют возникновение кожных симптомов в результате воздействия внутренних или внешних психологических факторов, а чаще их совокупности. В этих случаях причина заболевания находится в области психического, которое оказывает влияние и лежит в основе нарушения соматических функций [3, 13—16]. О «вторичности» дерматоза можно говорить не только при стрессовых, травматичных событиях, но и в первую очередь при выявлении внутриличностных противоречий и определенных личностных характеристик, которые нарушают адаптационные возможности индивидуума и не способствуют формированию проблемно-решающего поведения. В то же время во многих исследованиях рассмотрены не только психосоматические механизмы, но и соматопсихические, поскольку кожные заболевания, в особенности те, которые приводят к косметическому дефекту и дискомфортным ощущениям, способствуют развитию нервно-психических расстройств. В данном варианте дерматоз является не следствием, а причиной возникновения и развития психических нарушений [17, 18]. В исследованиях, проведенных в Великобритании в 2012 г., основанных на оценке работы дерматологической службы по принятым стандартам, выявлено, что 17% пациентов с кожными проявлениями нуждаются в психологической помощи в связи с переживаниями, вызванными имеющимся дерматологическим заболеванием, 14% определяли важную роль психологического фактора в усилении симптоматики, 8%, наоборот, отмечали ухудшение психоэмоционального состояния за счет проявления кожных нарушений, а 85% указывали на беспокоящие их психосоциальные аспекты, связанные с течением кожного заболевания [19].
В исследованиях, посвященных соотношению биологического, психологического, социального компонентов патогенеза кожных заболеваний выделяют наследственную предрасположенность, конституциональные особенности, индивидуальный жизненный путь, воздействие окружающей среды и другие факторы [2, 8, 11, 17].
Биологическая связь между кожными и психическими регуляторными системами объясняется особенностями развития еще на эмбриональном уровне, поскольку обе формируются из одного эмбрионального листка, развиваются под влиянием одинаковых гормонов и нейротрансмиттеров [4, 20]. В коже секретируются катехоламины, кортизол — медиаторы, участие которых в системной неспецифической реакции на стресс лежит в основе нейрогуморального ответа, регулируемого гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системой [21, 22]. Нарушение гомеостатических механизмов регуляции нередко опосредовано психоэмоциональным напряжением, которое развивается в результате воздействия стрессовых факторов или интраперсональных переживаний.
Полученные в ходе большого количества исследований данные легли в основу концепции NICES — нервно-иммуно-кожно-эндокринологической системы [23—26, 28].
Связанные воедино развитием, регуляцией, физиологическим и гуморальным управлением нервная, эндокринная, иммунная системы и поверхность кожи функционируют как единый комплекс, регуляция которого определяется связью компонентов, осуществляемой различными гормонами и медиаторами. Известно, что основой многих психических расстройств являются нарушения в работе и соотношении нейромедиаторов. Похожие процессы происходят и при многих кожных заболеваниях [24, 27, 29]. Патологические изменения в нервной, эндокринной, иммунной системах вызывают общий дисбаланс слаженной работы, выражающийся в срыве адаптационных ресурсов всего организма. Результат выражается в гормональной дискоординации, неконтролируемом неспецифическом воспалении, выбросе и повышении секреции нейротрансмиттеров (ацетилхолин, катехоламины), нейропептидов (нейрокинин А, субстанция Р, нейротензин) и нейтрофинов (нейтрофины [NGF]-3,4,5, фактор роста нервов), что является патогенетическим механизмом для психических и дерматологических нарушений [30—32]. Например, развитие депрессии у пациентов с дерматозами лица запускает повышенную афферентную иннервацию лицевой области и индуцирует проявления соматических кожных реакций [31, 33].
В научной литературе отмечается, что имеются гендерные особенности в частоте возникновения кожных заболеваний. Так, выявлено, что мужчины чаще страдают кожными заболеваниями, чем женщины, хотя несколько реже обращаются за медицинской помощью [1, 11, 19].
На современном этапе научных исследований, основанных на принципах доказательной медицины, сохраняется проблема выявления и оценки причинно-следственных связей и взаимного влияния кожи и психики.
Несмотря на сложности определения психических и соматических взаимодействий и выделения первичных патогенетических механизмов, в большинстве исследований достоверно подтверждено, что кожные заболевания, в патогенезе которых основное влияние принадлежит психологическим факторам, встречаются значительно чаще, что и определяет актуальность комплексного подхода к диагностике, терапии и профилактике этих нарушений [34, 35].
В настоящее время не подлежит сомнению, что в развитии любого психогенного расстройства, в том числе и кожного, важную роль играет не только само психотравмирующее событие, но и восприимчивость и уязвимость психики пациента, в основе которой лежат глубокие психологические механизмы — преморбидные особенности личности, внутриличностные противоречия, адаптационно-защитные механизмы (активные психологические защиты, копинг-механизмы, навыки проблемно-решающего поведения), а также характеристики социального функционирования [9, 15].
Одной из часто встречающихся особенностей психосоматических больных, имеющей важное значение в патогенезе этих заболеваний, является преморбидная характерологическая особенность — алекситимия (невозможность распознавания и проявления эмоций), что приводит к трудностям в дифференциации соматических ощущений и негативных эмоциональных переживаний [36]. Е.В. Орлов и соавт. [37] отмечают, что средняя и тяжелая степени атопического дерматита достоверно чаще отмечаются у лиц, имеющих высокий уровень алекситимии, тревожности, неспособности к конфронтации в стрессовых и психотравмирующих ситуациях, что делает таких лиц более уязвимыми и существенно снижет качество жизни.
Представители динамического направления психотерапии, основываясь на аналитической трактовке психосоматической природы кожных заболеваний, считают, что кожа выполняет роль, соотносимую с функцией психологических защит, создавая не только физиологический, но и психологический барьер организма для сохранения и поддержания гомеостаза, ограды индивидуума от стрессовых негативных влияний, психологических травм [38, 39]. Согласно парадигме психоанализа, в качестве основной причины психосоматических нарушений следует считать внутриличностный конфликт сознательного с бессознательным, содержанием чего являются сексуальные и агрессивные импульсы, противоречащие нормам социальной морали. Кожные заболевания и компульсивные расчесывания во время обострений расценивались как выражение табуированных аутоагресии и аутоэротизма. Некоторые авторы полагают, что манифестация дерматологических нарушений является следствием символической конверсии в связи с садомазохистскими, вуайеристскими и эксгибиционистскими тенденциями у личностей с истерическими проявлениями [40].
Вводя термин «невроз кожи», Е. Wilson [41] предложил относить к нему такие кожные заболевания, в основе которых лежат «невротические конфликты», проявляющиеся в большинстве случаев беспокойством и тревогой.
В своих работах H. Miller, D. Baruch [42] рассматривали кожу как орган выражения внутренней потребности в редукции эмоционального напряжения, считали ее ареной отреагирования агрессивного аффекта и подчеркивали существенное влияние различного рода психологических конфликтов на утяжеление течения атопического дерматита.
В современной отечественной и зарубежной литературе [1, 6, 9, 15, 43, 44] представлено большое количество исследований, подтверждающих психосоматический характер многих кожных заболеваний.
Например, в работах В.Д. Тополянского и М.В. Струковской [13] показано, что в основе очаговой алопеции в 87% и себореи в 54% лежит тяжелый эмоциональный стресс. Они также считают, что такие высыпания, как вульгарные угри, розацеа, алопеция и псориаз могут развиваться в структуре периода декомпенсации вялотекущей шизофрении.
С.В. Ходарев и соавт. [45] провели исследование, в котором выяснили, что зуд, чувство покалывания, акрогипергидроз являются психосоматическими масками тревоги у детей.
По данным R. Griesemer и T. Nadelson [46], пусковая роль психогенных факторов в развитии кожных заболеваний отмечена у 76% больных с дисгидротической экземой кистей рук и 70% пациентов с атопическим дерматитом. При этом временный интервал между воздействием психогенного фактора и возникновением симптомов экземы был равен 2 дням, а при атопическом дерматите реакция происходила мгновенно.
С.Б. Ткаченко и Н.Н. Потекаев [47] считают, что отражением депрессии могут быть трофические расстройства и старение кожи. Такие изменения происходят за счет накопления свободных радикалов, что характерно для обострения атопического дерматита и псориаза. Такая взаимосвязь формирует замкнутый круг (медиаторный хаос): расстройства тревожно-депрессивного ряда, усиление свободнорадикального окисления и разбалансировка медиаторных звеньев создают сложную картину патогенеза дерматоза, в которой не всегда удается выделить первичное звено [4, 19, 20].
Если в результате воздействия психологических факторов развивается кожное психосоматическое заболевание, меняющее внешний вид, сопровождающееся неприятными симптомами (жжение, зуд, покраснение, шелушение, мацерация и т. д.), то нарушение качества жизни, уменьшение возможностей социального функционирования, снижение самооценки, изменение самоотношения становятся дополнительным фрустрирующим фактором, который, повышая тревогу, способствует усилению проявления кожного заболевания [15, 48]. Имеются предпосылки к нарушениям взаимоотношений с окружающими, построению личных отношений, поскольку дерматологические заболевания влияют на сексуальность и способность испытывать оргазм [49]. Пациенты с кожными нарушениями по сравнению со здоровыми лицами в большей степени склонны к аддиктивному поведению, в частности, к алкоголизации и курению, поскольку алкоголь и никотин обладают анксиолитическими свойствами и снижают тревожность [50].
Одним из наиболее распространенных среди населения кожных заболеваний считается атопический дерматит, являющийся примером безусловной взаимосвязи кожных проявлений и изменений психики. С середины ХХ века заболевание привлекло к себе внимание нейро- и психодерматологов. Еще в 30-е годы прошлого столетия Франц Габриэль Александер [51] включил его в «святую семерку» психосоматических заболеваний. Он предложил «теорию специфических динамических конфликтов», которая первостепенное значение в возникновении и обострении кожных заболеваний придает интрапсихическому конфликту между стремлением к эксгибиционизму как способу привлечения внимания, и возникающим из-за этого желания чувства вины. Хотя патогенез атопического дерматита является многокомпонентным расстройством, более 1/3 случаев его обострения связаны с основным триггером — психическим напряжением, и проявления могут начаться и рецидивировать после разнообразных психических травм, длительных волнений, тяжелых переживаний [41, 52, 53]. В исследованиях установлено, что больные чаще, чем лица контрольной группы, указывали на обилие стрессовых событий в течение года, предшествующего появлению и обострению заболевания, и жаловались на недостаточный уровень социальной поддержки, нехватка которой способствует формированию низкой толерантности к стрессу [49, 50]. Как правило, атопический дерматит сопровождается страхами, депрессией, враждебностью, беспокойством, пассивностью, сниженной толерантностью к психическим нагрузкам, непереносимостью стрессов, эмоциональной несамостоятельностью и лабильностью [54, 55]. Больным свойственны сложности в интерперсональной и интрапсихических сферах, переживания страха отвержения и одиночества на фоне снижения чувства безопасности, доверия к окружающим, увеличение межличностной дистанции [44]. Психопатии у больных с атопическим дерматитом встречаются в 8 раз чаще, чем в общей популяции [56]. По данным Д.Н. Исаева и Б.С. Калашникова [57], 84,06% детей в возрасте от 3,5 до 12 лет, страдающих атопическим дерматитом, имеют психические расстройства пограничного регистра, которые проявляются тревожно-фобической, истерической, астенической, астеносубдепрессивной симптоматикой и нарушениями поведения. При изучении больных с проявлениями атопического дерматита были зарегистрированы общие изменения: увеличение времени засыпания, ухудшение самочувствия, неглубокая депрессия, повышение тревоги, а также отмечалось наличие гендерных отличий. У женщин выражены вегетососудистая дистония, гипервентиляционный синдром, депрессия, снижение самочувствия, активности и настроения, а у мужчин основной ряд показателей соответствовал норме, за исключением повышенной агрессивности и личностной тревоги [58].
В исследованиях И.Н. Ивановой [59] приведены интересные данные о больных с атопическим дерматитом. Среди изучаемой выборки у 31% отмечалась шизоидная акцентуация, у 15% — циклотимическая, у 12% — психастеническая. К тому же в 37% случаев болезнь сопровождалась клиническими проявлениями депрессии. Результаты, полученные И.В. Переверзевой [60], свидетельствуют, что 82% лиц, страдающих атопическим дерматитом, — интроверты, причем у 62% повышен уровень тревожности. Автор в одном из последних исследований этого заболевания отмечала влияние на течение, проявления и эффективность лечения атопического дерматита отдельных акцентуаций темперамента, которые имеют различия, связанные с полом. У мужчин она выделяет повышение шкал невротизма на 57%, эмоциональной инертности на 23% и снижение шкалы эмоциональной лабильности на 12%, а у женщин — снижение социальной активности на 22%, энергичности на 31%, сенситивности на 24% и повышение невротизма на 64%.
Не менее часто встречающимся и широко распространенным кожным заболеванием, психосоматическая природа которого изучалась на протяжении длительного времени различными исследователями, считается псориаз. Отнесение псориаза к ряду психосоматических заболеваний кожи основано на огромном клиническом материале, позволяющем проследить связь между эмоционально-стрессовыми ситуациями и манифестацией дерматоза [6, 61, 62].
Для больных этой нозологией характерен тревожно-неврастенический тип отношения к болезни (беспокойство и мнительность по поводу неэффективности и опасности лечения) [63, 64]. Личностная тревожность и наличие других психопатологических нарушений у пациентов зависят от пола, периода обострения заболевания, личностных особенностей и жизненных обстоятельств [65]. У мужчин, больных псориазом, Н.З. Яговдик, И.Н. Белугин [66] отмечали повышение эмоционального напряжения, неустойчивость, склонность к драматизации проблем, соматизацию тревоги, депрессивные тенденции, прагматизм, снижение активности. У женщин к вышеперечисленным проявлениям добавились аутизация, непрактичность и субъективизм. Эти изменения превышали нормативные показатели у 66% больных, а у 33% они носили выраженный характер. Полученные данные стали обоснованием для включения психотерапии в предложенную им модель комплексного лечения больных с кожными нарушениями. У большинства больных псиориазом В.П. Адаскевич и В.П. Дуброва [67] выявили «снижение фрустрационной толерантности с фиксацией на психотравмирующей ситуации, страх перед будущим, стремление полностью оградить себя от неприятных воспоминаний и переживаний, отрешенность, замкнутость, низкую способность к эмпатии и установлению жизненных целей, пассивную жизненную позицию». Оценив частоту встречаемости психических нарушений, Я.Ю. Воронина и И.Б. Трофимова [68] пришли к заключению, что наиболее часто встречающимися психопатологическими расстройствами при псориазе являются дистимия, которую выявляют в 73,4% случаев, и рекуррентное депрессивное расстройство — в 26,6%. В своей статье А.И. Якубович и соавт. [6] указывали, что псориаз «является следствием неправильного развития отношений между индивидуумом и социальными структурами, в которые он включен». Также авторы обращают внимание на важность комплексного лечения заболевания, сочетающего дерматотропные и психотропные средства. Недооценка стрессовых факторов при псориазе снижает эффективность лечения у 40% обратившихся за помощью. Информированность врача о психосоматическом характере нарушений, психологических особенностях и переживаниях пациентов, а также применение методов психотерапии и психокоррекции могут позволить разрешить внутренние противоречия, лежащие в основе формирования кожных симптомов, выработать адекватную внутреннюю картину болезни, повысить мотивацию на лечение и комплаентность пациентов, что обеспечит укорочение сроков терапии и снижение частоты обострений заболевания [69].
Подтверждая причинную роль соматогенной депрессии в развитии красного плоского лишая, И.Н. Иванова [59] отметила, что данное заболевание является классической нозогенией, т.к. развивается на фоне депрессивного состояния после перенесения стресса.
К основным особенностям психосоматических дерматозов Ю.Н. Кошевенко [14] относил:
1) наличие психовегетативных нарушений;
2) постепенную хронификацию кожного процесса;
3) длительное существование и прогрессирование патологии, исключающее самопроизвольное излечение;
4) отсутствие глубоких нарушений целостности кожного покрова и рубцовых изменений даже при длительном течении болезни;
5) наличие своеобразной психогенной ятрогении.
При возникновении первичных дерматологических заболеваний имеют место соматопсихические влияния. Представления о нозогенных реакциях основаны на изучении восприятия заболевания, течения, прогноза, отношения к необходимому лечению пациентом, его внутренней картины болезни в сочетании с психологическими особенностями, защитно-адаптационными возможностями, что дает возможность понять механизмы возникновения адаптационных расстройств, в том числе и невротических нарушений, посттравматического стрессового расстройства, эндореактивных депрессивных состояний [70—74].
В связи с этим заболевания кожи, не имеющие психосоматического (истинного) механизма, воздействуют на психику, формируют нозогнозию и влияют на эмоциональное состояние, вызывая психические нарушения [71]. Наличие косметических дефектов различной локализации и выраженности становится потенциальным фактором развития нервно-психических расстройств, особенно у женщин [75, 76]. Кожные симптомы в большинстве случаев заметны окружающим, что делает эти проявления дополнительным стрессовым фактором, который, включаясь в патогенез заболевания, создает основу для формирования вторичных переживаний (преимущественно тревожных и депрессивных), тем самым способствуя хронизации заболевания и фиксации переживаний, запуская так называемый порочный круг [4, 77, 78].
Феномен «стигматизации» является частым явлением, сопутствующим дерматологическим больным [79]. Для пациентов стрессовым фактором являются не только кожные проявления, но и реакция окружающих на них [74]. Описаны специфические виды стигматизации, характерные больным с явными кожными проявлениями: ожидание отвержения, сенситивность к мнению окружающих, негативное восприятие кожного изъяна, скрытность [69, 80, 81]. В большей степени такие переживания характерны женщинам молодого и среднего возраста, имеющим выраженные видимые изменения на лице в виде корок, прыщей, покраснения, шелушения, отека [7, 75, 82].
В формировании нозогении как фактора, способствующего развитию адаптационных нарушений, существенное место занимает внутренняя картина болезни, т. е. все представления пациента о характере, опасности имеющихся нарушений, прогнозе заболеваний, трудности переносимости применяемых методов лечения, уровне негативных переживаний, связанных с болезнью [61, 83]. Психологическое отношение к кожным заболеваниям формируется по-разному и зависит от многих факторов. Например, в возрасте 10—13 лет преобладает уровень непосредственно-чувственного отражения болевых ощущений, зуда и т. д., в 14—16 лет появляется эмоциональная оценка болезни и ее последствий, а рациональная оценка наступает к 20 годам [56]. Отношение к кожным проявлениям также существенно зависит от половой принадлежности. В целом для женщин наличие кожного заболевания обладает большей эмоциональной значимостью, чем для мужчин, в особенности, если повреждения локализуются на открытых поверхностях [75].
Дисморфофобические переживания, являющиеся распространенным явлением при кожных заболеваниях, дерматологических дефектах, могут занимать важное место в оценке психопатологического восприятия своего заболевания [56]. Под дисморфофобией понимается психопатологическое расстройство с идеями мнимой или преувеличенной собственной физической неполноценности, носящими характер навязчивости, сверхценной идеи или (в некоторых случаях) бреда. Характерным является представление об уродстве, дефекте отдельных частей тела (рот, нос, губы, уши и т. д.), физиологических функций (потливость, кишечные газы) [75]. Различные дефекты кожи и ее придатков играют существенную роль в психологическом, социальном функционировании человека, затрагивая сферу общения, профессионального поведения, сексуального взаимодействия.
Выраженность переживаний и частота встречаемости психических нарушений во многом зависят от локализации кожных нарушений и видимости их для окружающих. В исследования Г.В. Рукавишникова и соавт. [82] частота психических расстройств при поражении области лица (44%) превышает таковую при дерматозах других косметически значимых локализаций. Авторы отмечают значительное снижение качества жизни таких пациентов, развитие тревожных и депрессивных нарушений, в структуре которых существенное место занимают генерализованная тревога, вегетосенсорная симптоматикиа, социофобии, сенситивные идеи отношений.
Большую частоту психических нарушений ученые отмечают у пациентов с акне [83]. И хотя на сегодняшний день недостаточно полноценных контролируемых исследований по вопросам коморбидности акне и психичесских расстройств, в литературе [84, 85] представлены данные о тревожных, дисфорических, депрессивных расстройствах у этих пациентов, сопровождающихся нарушением адаптации, дисморфофобическими переживаниями, самоповреждающим поведением. Отмечается высокий уровень дисстресса у пациентов с акне, который проявляется существенным снижением качества жизни, а психологические нагрузки, стрессовые ситуации и тревожные переживания достоверно значимо усиливают выраженность высыпаний [86, 87].
Исследовались частота возникновения и характер психических расстройств (нозогенные реакции) у больных с длительно протекающими дерматозами фациальной локализации — розацеа и себорейный дерматит [88]. Установлено, что в обеих группах преобладали депрессивные реакции (у 52,3% с розацеа и 41,6% с себорейным дерматитом), представленные депрессиями легкой и средней степени тяжести. Выраженность симптомов депрессии в большинстве случаев коррелировала с активностью воспалительного процесса и площадью поражения кожи. Показано, что значимыми отличиями пациентов с розацеа были сенситивные реакции на кожное заболевание, степень выраженности которых соответствовала тяжести течения дерматоза. На фоне прогрессирования заболевания часто отмечается появление тревоги, раздражительности, стыда, снижение самооценки, поскольку наличие гиперемии и ринофимы у этих пациентов может вызвать у окружающих впечатление наличия алкогольной зависимости, что способствует формированию социофобий, ограничительного поведения, социальной изоляции [87, 89, 90]. Преморбидные психологические особенности включали высокий уровень личностной и ситуативной тревожности, склонность к самообвинению и аутоагрессии, повышенную раздражительность, ответственность [89, 91]. Низкая фрустрационная толерантность способствует у этих пациентов формированию неустойчивости к стрессовым воздействиям в большей степени, чем это обнаруживается в контрольных группах, что связывается с особенностью активации выработки активных свободных радикалов и нейропептидов [91].
У больных с себорейным дерматитом доминировали социофобические реакции в виде ипохондрии красоты с многообразием субъективных жалоб, не соответствующих объективным клиническим симптомам [92]. Пациентам свойственны трудности в общении, социальная депривация, избегающее, ограничительное поведение [93]. Обнаружена связь между себорейным дерматитом и депрессивными переживаниями, однако не всегда очевидно, какая из патологий носит первичный характер [94]. Утяжеление заболевания часто опосредовано воздействием стрессового фактора, тревожных переживаний, что было отражено в исследовании J. Peyri и M. Lleonart [95], проведенного на 2159 пациентах, и проспективном исследовании L. Misery [96]. Несмотря на широкое распространение этого заболевания, в литературе имеется мало данных о структуре психических нарушений при этой патологии.
Нозогенные реакции у больных с дерматозами фациальной локализации утяжеляют их течение и в большинстве случаев требуют психофармакологической коррекции [56, 71].
Наиболее частые аффективные нарушения, сопровождающие течение кожных заболеваний, по данным большинства научных источников, — тревожные, фобические (чаще социофобические), депрессивные переживания, в основе которых лежат соматические проявления, имеющие актуальный и постоянно фрустрирующий характер (деформация кожи, зуд, шелушение, жжение, покраснение и т. д.) [35, 64, 72, 73]. Депрессия при дерматологических нарушениях также часто связана с идеями физического недостатка, неполноценности, страха пожизненной деформации или уродства, опасениями по поводу прогноза и исхода заболевания, сопряженными с ощущением безнадежности, бесперспективности, ущербности, пессимистической оценкой будущего [12, 56]. В переживаниях и поведении характерны повышенная стеснительность, связанная с опасениями негативного отношения окружающих, переживаниями об утрате привлекательности, избегающее или зависимое поведение, стремление скрыть имеющиеся изъяны кожных покровов [89].
Направление, рассматривающее связь психических процессов и дерматологических нарушений, в научной литературе нередко называют дискуссионным термином «психодерматология» — раздел психосоматической медицины, интегрирующий знания двух самостоятельных медицинских специальностей: психиатрии и дерматологии [1, 17, 18, 97].
Необычность этого направления заключается в том, что объединяются процессы, которые традиционно рассматривались как «внутренние» — психические заболевания и как «внешние» — кожные проявления [16, 98, 99]. Основными задачами этого направления являются [82]:
1) установление психофизиологических функций кожи;
2) определение взаимосвязей между психическим состоянием и состоянием кожных покровов;
3) определение роли психического фактора в возникновении и развитии патологических изменений кожи;
4) определение основных психологических характеристик лиц с патологией кожи;
5) определение круга характерных психических расстройств, при хронических кожных заболеваниях;
6) выработка эффективных стратегий и комплексных методик профилактики, диагностики, лечения и реабилитации больных с кожными заболеваниями;
7) создание набора психокоррекционных программ для улучшения состояния кожи и профилактики рецидивов кожных заболеваний.
Учитывая взаимные влияния соматического и психического звеньев патогенеза кожных заболеваний и их многофакторную природу, дерматологические больные требуют внимания различных специалистов, социального окружения, что должно реализовываться в комплексных программах диагностики и лечения дерматологических нарушений, основанных на персонализированном подходе, объединяющем усилия врачей общей практики, дерматологов, психологов, психотерапевтов, социальных работников в эффективно функционирующую бригаду, обеспечивающую максимально качественное и современное лечение, позволяющее улучшить качество жизни пациентов и добиться более быстрого выздоровления, снижение риска хронизации и обострения заболевания [1, 12, 15, 35, 48, 53, 72, 76, 97].
Сведения об авторах
Т.А. Караваева — д.м.н., руководитель, главный научный сотрудник отделения лечения пограничных психических расстройств и психотерапии, ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и неврологии им. В.М. Бехтерева» Минздрава России. https://orcid.org/0000-0002-8798-3702
Т.Н. Королькова — д.м.н., проф., зав. каф. косметологии, ФГБОУ ВО «Северо-Западный государственный медицинский университет им. И.И. Мечникова» Минздрава России, Санкт-Петербург, Россия. https://orcid.org/0000-0002-4147-9789
Автор, ответственный за переписку: Караваева Татьяна Артуровна — ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и неврологии им. В.М. Бехтерева» Минздрава России, Санкт-Петербург, Россия
e-mail: tania_kar@mail.ru
Corresponding author: Karavaeva Tatiana Arturovna — V.M. Bekhterev National Medical Research Center for Psychiatry and Neurology of the Ministry of Health of Russia, St. Petersburg, Russia
e-mail: tania_kar@mail.ru