Мужчины и коты

В преддверии марта закрываем усатую-хвостатую тему

Атрибутировано как работа Джона де Критца. Портрет Генри Ризли, 3-го графа Саутгемптон, во время заключения в Тауэре, 1603 г. Холст, масло. Частное собрание

Как привычны глазу женские портреты с котами и кошками, где домашние любимцы – прирученные, но своевольные, мягкие, но хищные, гибкие (даже при изрядной полноте) – не просто украшают картину, но и добавляют в нее смысловые слои, говоря то о домашнем уюте, то о шаловливом нраве, а то и об опасности.

Куда реже мы встречаем кошек на портретах мужчин. Но все-таки встречаем.

Кошка Баскервилей

«Вот так посмотришь на фамильные портреты и уверуешь в переселение душ», – говорит Шерлок Холмс (Василий Ливанов), всматриваясь в эффектный, хотя и несколько неуклюжий портрет Олега Янковского в роли коварного негодяя Стэплтона.

Кадр из сериала «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона»

За те несколько секунд, что Холмс стоит у портрета, зрители успевают увидеть знакомое лицо, подвитые локоны и черный наряд с белым воротником. А вот сидящего на подоконнике «буханочкой» сурового черно-белого кота они разглядеть обычно не успевают. А зря. Кот (которого наблюдательные зрители прозвали «котом Баскервилей») на этом портрете появился не просто так…

Портрет «тоже Баскервиля» Стэплтона не был нарисован с нуля. Как и многие картины из фильмов, он имеет реальный прототип. Это знаменитый «Джентльмен с котом» – Генри Ризли (3-й граф Саутгемптон, годы жизни 1573–1624) во время заключения в Тауэре.

Биография этого человека куда интереснее жизни аристократа, учителя, энтомолога-любителя и убийцы из романа Конан Дойла. Пожалуй, она даже интереснее жизни его предка, ужасного Хьюго Баскервиля. Граф Саутгемптон был светским красавцем, приближенным Елизаветы I, другом ее фаворита графа Эссекса, ярым игроком и дуэлянтом, не менее ярым театралом… и покровителем Уильяма Шекспира.

Неизвестный художник. Медальон с портретом Генри Ризли, 3-го графа Саутгемптон, 1594 г. Миниатюра. Музей Фицуильяма, Кембридж, Англия

Считается, что именно он был адресатом некоторых шекспировских сонетов, обращенных к «прекрасному юноше». Также поэт посвятил ему свои первые поэмы – «Венера и Адонис» и «Обесчещенная Лукреция», причем посвящение в «Лукреции» изложено чрезвычайно пышно: «Любовь, которую я посвящаю вашей светлости, бесконечна. То, что я сделал, принадлежит вам; то, что я должен сделать, принадлежит вам; часть всего, что есть у меня, принадлежит вам».

Страница из «Обесчещенной Лукреции» У. Шекспира с посвящением графу Саутгемптон, 1594 г.

Помимо Шекспира, свои работы (как собственные, так и переводные) ему посвятили еще несколько литераторов, которым он покровительствовал.

Еще до своего тридцатилетия граф дважды чрезвычайно огорчил королеву-девственницу: в первый раз, когда поспешно и без высочайшего дозволения женился на ее фрейлине, во второй – когда стал участником заговора Эссекса против королевы. За первую провинность Елизавета отправила молодоженов в тюрьму Флит (где и была рождена их дочь Пенелопа), за вторую графу грозила казнь, замененная заключением в Тауэре. Там бы он, вероятно, и окончил свои дни, но дни королевы прервались раньше, и в 1603 году новый король Иаков даровал заговорщику помилование.

По одной версии, портрет с котом был написан с Генри Ризли в тюрьме и должен был сопровождать прошение о помиловании. По другой – картина была написана уже после освобождения графа. Что делает на ней кот – загадка, для которой предложено несколько малоубедительных отгадок. Первая – кота предлагается считать кошкой по имени Трикси, которая нашла любимого хозяина в тюрьме, спустившись к нему по каминной трубе. Вторая – кошка спасала симпатичного ей узника от голода, ловя для него голубей (которых он, вероятно, лично жарил в том самом камине, по трубе которого, ну и так далее…). Третья – граф, на дух не переносивший никаких кошек, повелел поместить на картину кота в качестве символа лишений и испытаний, которые ему пришлось перенести в тюрьме.

Впрочем, если речь идет о кошке (коте) на картине, то символизировать она может буквально что угодно – от дьявольских искушений до способности выворачиваться из сложных ситуаций. Хотя последний вариант нашему герою прекрасно подходит, раз ему удалось не только сохранить голову на плечах после обвинения в заговоре, но и в то бурное время дожить до солидных лет, морщин, седеющей бородки и взрослых детей.

Даниэль Мейтенс. Портрет Генри Ризли, 3-го графа Саутгемптон. После 1620 г. Холст, масло. Шекспировская библиотека Фолджера, Вашингтон, США

Юноша с кошкой девы марии

Второй портрет в нашей истории тоже выглядит так, словно написан для фильма или спектакля – демонстративно архаичный, настойчиво намекающий на XV–XVI века, но при этом какой-то слишком свежий, слишком гладкий, слишком правильный для подлинной старости.

Иоганн Фридрих Овербек. Портрет Франца Пфорра, 1810 г. Холст, масло. Старая национальная галерея, Берлин, Германия

И это неудивительно, ведь картине немногим больше 200 лет. А вот образцы, вдохновлявшие ее автора, куда «взрослее». Иоганн Фридрих Овербек, молодой живописец, исключенный за строптивость из венской академии художеств, был очарован автопортретами Дюрера и нежной прелестью мадонн Рафаэля и считал, что лучшее, что можно сделать для современного искусства – хорошенько поискать нового у старых мастеров.

К поискам Овербек и несколько его единомышленников подошли ответственно – назвали себя (по образцу художников XV–XVII веков) «Братством святого Луки», отпустили длинные волосы и пошили себе береты и кафтаны в старинном духе, переехали из Германии в Италию, поселились в заброшенном монастыре и принялись подражать живописи своих кумиров.

Результатом стараний этих энтузиастов (современники будут дразнить их «назарейцами», и это название внезапно приживется) стал целый пласт довольно странной живописи – безнадежно вторичной, романтической, сентиментальной, неуклюжей, но не лишенной своеобразной прелести.

Именно таким получился портрет молодого художника Франца Пфорра. Его композиция – компиляция из портретов работы Мемлинга, Кранаха, Дюрера, Перуджино, раннего Рафаэля и нидерландских «обманок»: увитое виноградом окно, выписанное со всей возможной убедительностью, юноша, положивший руку на подоконник, каменные своды комнаты за его спиной, итальянская мадонна, словно готовая ему позировать, нахохлившаяся птица, привязанная за лапку к какой-то перекладине, готические шпили в дальнем окне… и котик. Или, скорее, судя по округлости мордочки и какой-то общей уютности, кошечка, словно списанная Овербеком с одной из кошек старинных Благовещений.

Ян де Беер. Благовещение, 1520 г. Дерево, масло. Старая пинакотека, Мюнхен, Германия

Что означает кошка на старых картинах с Мадонной? Испуганная при виде архангела – нерешительность Марии, которую та должна побороть, шипящая на собаку – противоречие девства Марии и ее грядущего материнства, мирно лежащая, сидящая, умывающаяся – домашний уют и хозяйственность. Что означает кошка, написанная молодым художником возле руки друга? Все тот же уют, кошку Марии, пришедшую сквозь века на этот подоконник, просто белое пятно, уравновешивающее неудачную композицию, знаменитую немецкую сентиментальность, частицу чего-то внезапно живого в довольно безжизненной (при всей старательности) картине, просто реальную кошку, прибившуюся к художественной коммуне в монастыре? Нет ответа.

Через два года после создания этого портрета 24-летний Франц Пфорр умер от туберкулеза. Все его творческое наследие составляют шесть довольно слабых картин и несколько десятков рисунков.

Ганс Мемлинг. Портрет Бенедетто Портинари, 1487 г. Дерево, масло. Уффици, Флоренция, Италия

Иоганн Фридрих Овербек остался в Италии, последовательно отклонил предложения возглавить академии художеств в Мюнхене и Дюссельдорфе, получил множество наград за вклад в искусство, растолстел и облысел, но до смерти был верен привычке носить старомодный берет и кафтан и подражать Рафаэлю.

Картин он после себя оставил довольно много, но сколько бы вы их не посмотрели, запомните только ту, где юноше в старинной тунике и современной рубашке скучно было бы вечно сидеть в серой комнате, если бы с ним не было котика.

Франц Пфорр. Суламифь и Мария, 1811 г. Дерево, масло. Музей Георга Шефера, Швайнфурт, Германия

Иоганн Фридрих Овербек. Мария и Елизавета с Иисусом и Иоанном, 1825 г. Холст, масло. Новая пинакотека, Мюнхен, Германия

Кошка художника

Третий портрет, написанный рукой серьезной и старательной, но несколько неловкой, тоже прекрасно смотрелся бы в декорациях какого-нибудь фильма – столько в нем литературного очарования и легкой нелепости.

Франсуа Луи Дюмулен. Автопортрет с кошкой, 1832 г.

Его создатель – швейцарский художник-самоучка Франсуа Эме Луи Дюмулен – не достиг особой славы как живописец, зато был отличным чертежником, рисовальщиком, гравером и, кстати, автором 150 иллюстраций к «Путешествиям и приключениям Робинзона Крузо».

«Автопортрет с кошкой» он написал на излете своей весьма долгой жизни, в 79 лет, так что это полотно можно считать своеобразным подведением итогов.

Он пишет себя – старого, но статного – сидящим в кресле, одетым, несомненно, в лучший костюм, пристально смотрящим на зрителя. Пространство вокруг он заполняет важными для себя вещами: отложенная книга, кисти, палитра с нетронутыми красками, прислоненный к креслу костыль, мольберт с недописанным пейзажем, картина с морским сражением (напоминание, что Дюмулен особенно любил писать и рисовать марины), очки и трубка с длинным чубуком в руках… и кошка. Обыкновенная трехцветная кошка, невозмутимо сидящая, обернув лапку хвостом, на первом плане, на столике возле кресла художника.

В отличие от художника, кошка на зрителей не смотрит. Достаточно и того, что она позволила себя увековечить (хотя наверняка не пожелала позировать и пяти минут).