Портреты, хранящие молодость

Антонис ван Дейк. Автопортрет. 1622 г. Холст, масло. Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия

Теперь, куда бы вы ни пришли, вы всех пленяете. Но разве так будет всегда? Вы удивительно хороши собой, мистер Грей. Не хмурьтесь, это правда. А Красота – один из видов Гения, она еще выше Гения, ибо не требует понимания. Она – одно из великих явлений окружающего нас мира, как солнечный свет, или весна, или отражение в темных водах серебряного щита луны. Красота неоспорима. Она имеет высшее право на власть и делает царями тех, кто ею обладает.

Оскар Уайльд,
«Портрет Дориана Грея»

Лорд Генри, завораживая своими словами Дориана Грея, говорил не просто о красоте, а о красоте скоротечной, красоте молодых. Юность – и без того удивительное время – короткий мостик между детством и взрослой жизнью, время легких мыслей, легких поступков, легкого дыхания. А уж если к юности прилагается красота – это время хочется остановить любой ценой…

***

Портрет девятнадцатилетнего Артура Этерли, созданный на излете XVIII века, мог бы вдохновить Оскара Уайльда на создание «Портрета Дориана Грея», потому что на нем запечатлена именно такая юность – скоротечная красота гладкой и свежей кожи, румянца, блестящих и густых волос, больших и ясных глаз, четкого контура подбородка при еще детской округлости щек.

Строго говоря, этот портрет абсолютно стандартен для того времени. Сколько их – ростовых, поясных, поколенных – было тогда написано мастерами английскими, французскими, американскими, русскими…

Схема разнообразием не отличалась: герой в лучшем наряде (мундире, форме, модном костюме) красиво стоял на фоне условно-естественного пейзажа, порой облокотившись на удачно подвернувшийся обломок колонны или парапет, порой – держа в руке шляпу, хлыст, ружье или книгу.

Большую часть этих портретов вы просто не запомните, а этот, скорее всего, не забудете.

И секрет не в заметном звучно-красном наряде (в XVIII веке костюм такого цвета на мужчине не редкость). Зрителя привлекает ощущение, что этот яркий юноша – герой какой-то невероятной истории, которую хочется узнать (не зря этот портрет часто используют для книжных обложек).

Способы, которыми Томас Лоуренс добился такого эффекта, незамысловаты: портрет не ростовой, а поколенный, что позволяет не отвлекаться на лишние детали, при классическом трехчетвертном развороте корпуса лицо юноши дано абсолютно анфас, он смотрит на зрителя, дерзко улыбаясь, словно бросая ему вызов, общую романтичность героя дополняет романтический пейзаж (хотя до официального прихода романтизма в искусство оставался добрый десяток лет).

Но, конечно, главное, что удерживает внимание зрителя – ощущение «остановись мгновенье – ты прекрасно!», воплощенная на холсте радость хорошего художника от возможности написать ясную, безупречную красоту юности на пике ее совершенства.

Томас Лоуренс. Этюд к портрету Артура Этерли. 1791 г. Холст, масло. Музей Холберна, Бат, Англия

Кстати, если сравнить законченный портрет с сохранившимся этюдом, можно заметить, что художник сделал своего героя ярче – добавил лицу взрослой хищности, сильнее выгнув бровь и спрятав в уголках рта намек на дерзкую улыбку.

Удивительно, но портретов Артура Этерли в зрелости или старости историки искусства не знают. Но знают его биографию – достаточно заурядную.

Томас Лоуренс. Портрет Артура Этерли в форме выпускника Итона. 1791 г. Холст, масло. Музей искусств, Лос-Анджелес, США

***

Он родился в 1772 году в приморском Саутгемптоне, в зажиточной семье. Его отец – тоже Артур (это было семейное имя старших сыновей, «наш» Артур носил его пятым) – совмещал банковское дело, производство вина и пива и торговлю настолько успешно, что оставил своим детям изрядное состояние.

В Итоне Артур учился одновременно с некоторыми людьми, значимыми для истории Англии: с Джоном Китом (который позже сам станет директором Итона), Артуром Уэсли (будущим фельдмаршалом, победителем Наполеона при Ватерлоо и дважды премьер-министром), Джорджем Каннингом (этот побудет и министром иностранных дел, и премьер-министром).

Окончив Итон, юноша поучился в кембриджском Тринити-колледже и, пройдя практику в лондонской юридической палате Линкольнс-Инн, стал юристом.

Через два года после написания портрета он женился на леди Луизе Керр. Она была старше жениха на четыре года, зато была дочерью пятого маркиза Лотиан. За 26 лет супружеской жизни они обзавелись восемью детьми.

Артур Этерли поддерживал партию Вигов, был сторонником реформ и четырежды избирался в парламент от родного Саутгемптона.

Овдовев и наигравшись в политику, Артур Этерли переехал в Сассекс, где и служил мировым судьей до самой смерти, постигшей его в 1844 году. Слыл добрым человеком, много занимался благотворительностью, оставил детям изрядное наследство. Не оставил заметных историй о карточных проигрышах, интригах, семейных склоках, любовницах, внебрачных детях. Не оставил других портретов. Возможно, они и были, и однажды, смыв со старого холста копоть и потемневший лак, реставратор обнаружит, что лысый джентльмен с бульдожьими щеками некогда был сияющим красавцем.

Джон Синглтон Копли. Портрет Джона Буна Рупелла. 1779 г. Холст, масло. Институт искусств, Детройт, США

***

А вот как сложилась жизнь юноши, изображенного на картине Франса Хальса и жившего за сотню с лишним лет до Артура Этерли, мы не знаем. Более того, мы не знаем его имени, хотя допускаем, что он был одним из сыновей великого живописца Франса Хальса. Основания для этого предположения исключительно косвенные: известно, что у живописца было множество детей, шесть или семь из них – мальчики, так что в 1626–1628 годах один из сыновей вполне мог послужить отцу натурой для трони, погрудного или поясного портрета в экзотическом наряде, которые тогда были в Нидерландах в большой моде. Обычно трони не имели отношения к семье владельца картины, а писались с натурщиков, часто наряженных в причудливые одежды. Мы знаем множество трони-портретов кисти Рембрандта, писавшего натурщиков (или себя) то в латном нагруднике, то в берете с пером, то в атласном тюрбане. Да и знаменитая «Девушка с жемчужной серьгой» Вермеера – не что иное, как трони.

Эти безымянные портреты часто наполнялись аллегорическими смыслами, символизируя то пять чувств, то типы темперамента, то стихии.

Скорее всего, трони Хальса был задуман как ванитас – картина, напоминающая о бренности жизни, о том, что все вокруг лишь земная суета. В ванитас художники любили совмещать вещи, говорившие о полнокровной жизни: вино в дорогих бокалах, предметы роскоши, книги, картины, музыкальные инструменты, табакерки и курительные трубки, оружие с намеками на хрупкость жизни и неизбежность конца – черепом, песочными или механическими часами, вянущими цветами, мыльными пузырями, догорающей свечой, крестом и четками.

В картине «Юноша с черепом» подобной избыточности нет, поэтому неудивительно, что в каталогах ее нередко называют «Гамлет». Первым это в начале ХХ века сделал искусствовед Корнелис де Гроот, решивший связать членство художника в Сообществе риторов (чтецов и актеров-любителей) с героем великой пьесы, которая, кстати, была написана всего за четверть века до создания картины. Предположение это давно оспорено, шансы, что совсем молодая английская пьеса ставилась актерами-любителями в голландском Харлеме, крайне невелики, но бархатный берет с пером, декоративно задрапированный плащ, театральный жест юноши и его взгляд, словно направленный на невидимого Горацио, так и подталкивают увидеть в нем датского принца.

Франс Хальс. «Юноша с черепом». 1626–1628 гг. Холст, масло. Национальная галерея, Лондон, Англия

В отличие от нашего предыдущего героя, натурщик Хальса не любуется собой. Да не особенно он и красив: совершенно заурядное лицо с пухлыми детскими щеками и округлым подбородком, чуть вздернутый нос, растрепанные русые волосы. Вся его прелесть – в абсолютной свежести как лица, так и живописи. Хальс поймал кистью саму юность, когда привлекает не совершенство пропорций, а абсолютная гладкость светлой тонкой кожи, горящий на щеках румянец, влажность яркого рта, голубоватый оттенок белков глаз, буквально ощутимая стремительная легкость любого движения.

Его взрослых портретов мы не знаем, или, как и в первом случае, знаем, но не можем сопоставить какого-то скучного нидерландского обывателя с дерзким «Гамлетом».

***

А вот молодой человек, давно «живущий» в одном из залов Эрмитажа, собой несомненно любуется. И есть чем любоваться! Хотя, если присмотреться, его округлое лицо с белой тонкой кожей, покрытой легким румянцем, имеет определенное сходство с натурщиком Хальса. Но у нашего нового героя под юношеской пухлостью ощущается красивый костяк, его почти андрогинные черты равно могут принадлежать молодому мужчине и молодой женщине. Особенно хороши вьющиеся волосы – опасного рыжего цвета, так оттеняющего белизну кожи. Имя этого красавца – Антонис ван Дейк – фламандец, уроженец Антверпена, современник Хальса, Рембрандта и Рубенса (и соавтор многих его картин), вундеркинд, в 16 лет открывший собственную мастерскую.

Рембрандт ван Рейн. Трони (портрет мужчины в латном нагруднике). 1630–1631 гг. Дерево, масло. Центр Гетти, Лос-Анджелес, США

Первый сохранившийся автопортрет Антониса ван Дейка написан еще до открытия мастерской, в 1613–1614 годах. Он совсем небольшой, трехчетвертной, почти эскизный, но его автор уже несомненно любуется своими выразительными глазами и медными кудрями.

Несколько лет спустя он напишет себя вновь – в духе Рубенса – в шляпе, затеняющей лоб, и с перекинутым через плечо плаще. Ему семнадцать или восемнадцать лет, он – владелец собственной мастерской, модный художник, один из соавторов Рубенса, но с портрета на нас смотрит мальчик, старающийся казаться взрослым.

В следующий раз он напишет себя в возрасте примерно 22 лет – погрудно, на темном фоне и в темном наряде, оттенив свежесть лица ослепительной белизной рубашки, поддержав блеск и яркость волос бликами на массивной золотой цепи и отдав должное красоте своей холеной длиннопалой ладони.

Давид Бейли. Автопортрет в натюрморте с символами ванитас. 1651 г. Холст, масло. Музей Лакенхал, Лейден, Голландия

В этой работе стилистически ощущается несомненная перекличка с портретами Тициана, но духовно – с автопортретами Дюрера. Пожалуй, только великий Альбрехт был столь же роскошно нарциссичен и так же старался напомнить зрителю о своем высоком статусе «господина художника».

Чуть позже появится поколенный автопортрет ван Дейка. Менее формальный по наряду (под плащом на художнике бархатная домашняя куртка) и более соблазнительный.

Антонис ван Дейк. Автопортрет. Дерево, масло. 1613–1614 гг. Венская академия изобразительных искусств, Вена, Австрия

Практически параллельно ему художник создает эрмитажный портрет, пожалуй, самый эффектный по свободе живописи и колориту, где рядом с костюмом черного атласа мерцает жемчужно-белая сорочка, светится сливочно-розовая кожа лица и розово-мраморная – рук… и снова сияет медь, бронза и золото кудрей.

Антонис ван Дейк. Автопортрет. Холст, масло. 1616–1617 гг. Дом-музей Рубенса, Антверпен, Бельгия

Ван Дейку на этом автопортрете всего 22–23 года, и он, несомненно, красив. Но есть в этих автопортретах одна особенность – они все словно написаны с одного этюда головы. Художник меняет позу тела, положение рук, наряд и антураж, но раз за разом повторяет лицо и прическу, лишь слегка варьируя освещенность, да прибавляя блеска взгляду или яркости губам. Кажется, что в отличие от других мастеров, известных автопортретами, он не пытается каждый раз увидеть в себе что-то новое, а надеется надежнее сохранить то, что имеет, снова и снова сказать себе своей кистью: «Я прекрасен, опять прекрасен, снова прекрасен – остановись, мгновенье!»

Антонис ван Дейк. Автопортрет. Холст, масло. 1640 г. Национальная портретная галерея, Лондон, Англия

Еще через несколько лет он использует свое лицо для образа Париса – красавца-пастуха (и царского сына), похитившего Елену Прекрасную. Здесь ему почти тридцать, и он красив, но блеск юности заметно потускнел.

Антонис ван Дейк. Автопортрет в образе Париса. Холст, масло. 1628 г. Собрание Уоллеса, Лондон, Англия

Антонис ван Дейк будет писать автопортреты и после – когда станет старше, добудет себе в Англии место королевского живописца и титул баронета, напишет множество знатных особ, обзаведется усами и бородкой и… утратит победительную красоту юности, став просто еще одним рыжеватым фламандцем в элегантном придворном костюме, который старался, но не смог написать свой магический «Портрет Дориана Грея».

Антонис ван Дейк. Автопортрет. Холст, масло. 1622–1623 гг. Метрополитен музей, Нью-Йорк, США