Введение
Сердечная недостаточность является сложным гетерогенным синдромом, развивающимся в результате нарушения функции или структуры сердца, что приводит к уменьшению сердечного выброса и/или повышению внутрисердечного давления в покое или во время нагрузки, ассоциированным с симптомами одышки, слабости, а также с периферическими отеками [1]. Хроническая сердечная недостаточность (ХСН) в настоящий момент является одной из основных проблем общественного здоровья, имеет высокую и непрерывно возрастающую распространенность, которая ведет к внушительной заболеваемости и смертности населения как в России, так и во всем мире [2]. Меры вторичной профилактики ХСН, включающие госпитализацию пациентов с тяжелым прогрессирующим течением заболевания, дорогостоящее кардиохирургическое и медикаментозное лечение, требуют существенных финансовых расходов на здравоохранение. Поэтому раннее выявление ХСН крайне важно для улучшения качества жизни и снижения преждевременной смертности от сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ).
В развитых странах ХСН выявляется у 1—2% взрослого населения. Среди пациентов старше 70 лет более чем у 10% имеется высокий риск развития данного заболевания [1]. В России по результатам крупных эпидемиологических исследований ЭПОХА-ХСН и ЭПОХА-АГ распространенность ХСН превышает мировой показатель в 7 раз, достигая 7%, и продолжает увеличиваться в среднем на 1,2 случая на 1 000 населения в год [3].
Метаболический синдром (МС) представляет собой совокупность факторов риска (ФР), включающую гипергликемию, высокое артериальное давление (АД), центральное ожирение и нарушения липидного обмена [4]. Согласно ряду исследований, наличие МС повышает риск развития ХСН. Так, в исследовании NHANES III (Третье национальное обследование состояния здоровья и питания; 1988—1994 гг.) у участников с МС в 2 раза чаще диагностировалась ХСН, а частота ее выявления возрастала с увеличением количества компонентов МС [5].
Установлено, что ожирение является ФР развития ХСН [2]. В исследовании Framingham Heart Study с участием 5881 пациента было обнаружено, что при увеличении индекса массы тела (ИМТ) на 1 единицу риск ХСН увеличивался на 5% для мужчин и на 7% для женщин [6]. Примечательно, что в греческом когортном исследовании пациенты с МС и нормальным ИМТ были подвержены более высокому риску ССЗ по сравнению с лицами с ожирением и без МС [7].
На сегодняшний день с целью поиска маркеров для ранней диагностики и стратификации риска МС было проведено множество исследований, в том числе посвященных изучению маркеров ангиогенеза, в частности PTX-3 [8].
Ангиогенез, в свою очередь, участвует в развитии ассоциированных с МС заболеваний и прогрессировании МС с участием сосудистых дефектов вследствие ангиогенного дисбаланса, подтвержденного исследованиями [9]. Существует также ряд исследований, свидетельствующих о связи уровня PTX-3 и таких компонентов МС, как липопротеиды высокой плотности (ЛПВП), триглицериды (ТГ), ИМТ [10—12].
Учитывая высокую распространенность МС не только в общей популяции, но и среди пациентов с ХСН, а также множественное разнонаправленное влияние PTX-3, является актуальным изучение его уровня у пациентов с ХСН и пациентов с ХСН в сочетании с МС.
Цель настоящего исследования — изучение уровня РТХ-3 у пациентов с ХСН ишемического генеза II—IV ФК (NYHA), выявление возможной взаимосвязи с наличием ассоциированного МС и течением заболевания.
Материал и методы
В исследование были включены 180 пациентов, находившихся на стационарном лечении в ФГБУ «НМИЦ ТПМ» Минздрава России с февраля 2017 г. по ноябрь 2019 г., согласно критериям включения, которые на основе клинических, лабораторных и инструментальных показателей были сформированы в две группы: 1-я группа — 90 пациентов с ХСН и наличием МС; 2-я группа — 90 пациентов с ХСН и без МС.
Критерии включения в исследование: 1) мужчины и женщины старше 18 лет, являющиеся гражданами Российской Федерации, проживающие в Москве или в Московской области; 2) подписание письменного информированного добровольного согласия на участие в клиническом исследовании, на обработку персональных данных и на биобанкирование крови; 3) наличие ХСН ишемического генеза II—IV ФК (NYHA); 4) наличие или отсутствие МС в соответствии с основными критериями на момент включения в исследование.
Критерии исключения: 1) женщины в период беременности, раннего послеродового периода, периода лактации; 2) анамнестические сведения о наркомании, злоупотреблении лекарственными препаратами в течение последних 12 мес; 3) злоупотребление алкоголем (≥8 баллов по тесту идентификации расстройств, связанных с употреблением алкоголя, AUDIT); 4) психические и неврологические заболевания с частичной или полной утратой дееспособности (по данным анамнеза); 5) заболевания соединительной ткани; 6) клапанные пороки сердца; 7) некоронарогенные заболевания миокарда; 8) сахарный диабет.
МС диагностировали при выявлении у пациента основного и двух (или более) дополнительных критериев в соответствии с рекомендациями экспертов Всероссийского научного общества кардиологов по диагностике и лечению метаболического синдрома (2-й пересмотр) [13]. Оценка тяжести клинических проявлений ХСН проводилась при помощи шкалы оценки клинического состояния (ШОКС) [14]. Функциональный класс ХСН по NYHA устанавливался посредством теста с 6-минутной ходьбой по стандартной методике.
Все пациенты прошли комплексное обследование, включавшее сбор жалоб, анамнеза, физикальное обследование, антропометрические измерения, лабораторное и инструментальное исследование, в том числе исследование уровня PTX-3.
Всем пациентам проведена электрокардиограмма (ЭКГ) в 12 отведениях с целью исключения признаков ишемии миокарда, определения признаков гипертрофии миокарда, рубцовых изменений, диагностики нарушений ритма и проводимости, ЭКГ-признаков электролитных расстройств и медикаментозного влияния.
Трансторакальная эхокардиография (ЭхоКГ) выполнялась для оценки структурных изменений сердца, характерных для ХСН, с применением ультразвуковой системы Philips Medical Systems IE-33 (Германия) секторным датчиком S 5-1 с частотой излучения 2,5 МГц. Оценивались такие параметры, как толщины межжелудочковой перегородки (МЖП) и задней стенки левого желудочка (ЗСЛЖ); массы миокарда; конечного систолического и диастолического объема (КСО и КДО) и размеров левого желудочка (ЛЖ); фракции выброса левого желудочка (ФВЛЖ); ударного объема ЛЖ; размеров правого желудочка (ПЖ); систолического и диастолического давления в легочной артерии (СДЛА и ДДЛА); размеров и объема левого предсердия (ЛП), размеров правого предсердия (ПП); размера дуги и корня аорты, а также состояние клапанного аппарата и перикарда, региональная сократимость миокарда.
Выполнялся забор крови для биохимического анализа, определения уровня NT-proBNP и биобанкирование крови с дальнейшим определением РТХ-3.
На основании наличия МС проводилась стратификация пациента в одну из групп на основании результатов лабораторно-инструментального обследования. После распределения в группу методом твердофазного иммуноферментного анализа (ELISA) пациентам определяли уровни РТХ-3 из биообразцов, взятых при скрининговом визите. Построение калибровочного графика и конечный расчет концентрации PTX-3 производили по стандартной для иммуноферментного анализа технологии.
Статистический анализ проводился с использованием программного обеспечения Microsoft Office Excel, Statistica 10.0 («Statsoft», США). Для проверки распределения числовых показателей на соответствие гауссовскому был использован тест Шапиро—Уилка. Результаты описательной статистики представлены в виде медианы и интерквартильного диапазона (Me [Q1; Q3]), среднего арифметического и стандандартного отклонения (M±SD), абсолютного числа и доли (абс. (%)). Для сравнения двух независимых выборок использовался непараметрический критерий Манна—Уитни, более двух независимых выборок — критерий Краскела—Уоллиса с поправкой Бонферонни на количество групп. Различия считались статистически значимыми при p<0,05.
Результаты
Всего в исследовании приняли участие 180 пациентов (43,8% женщин и 56,2% мужчин) в возрасте 30—85 лет, из них 90 пациентов с ХСН и МС (1-я группа) и 90 с ХСН без МС (2-я группа). При оценке тяжести состояния пациента с ХСН число набранных баллов по ШОКС варьировалось от 4 до 10 баллов. По результатам теста с 6-минутной ходьбой преобладали пациенты с ХСН II ФК (54%) за счет эффективного лечения ХСН.
Пациенты 1-й и 2-й групп были сопоставимы по полу и возрасту. В результате сравнения групп было установлено, что отдельные компоненты МС, такие как артериальная гипертензия (АГ), абдоминальное ожирение, высокие показатели ИМТ, объем талии (ОТ), объем бедер (ОБ), повешенная глюкоза натощак, чаще выявлялись у пациентов 1-й группы по сравнению со 2-й, поскольку ожирение, АГ и гипергликемия являются компонентами МС, а также более часто выявлялся отягощенный наследственный анамнез по ССЗ, что связано с генетическим характером кардиометаболических нарушений (табл. 1). У пациентов 1-й группы определялись бо́льшая выраженность одышки и бо́льшая частота увеличения массы тела за последнюю неделю (p<0,05), что обусловлено более тяжелым течением ХСН в сочетании с МС и усилением выраженности одышки у пациентов с ожирением.
Сравнение групп по показателям биохимического анализа (см. табл. 1) показало, что уровни креатинина преобладали у пациентов 2-й группы в среднем на 2 мкмоль/л без диагностической значимости. Остальные биохимические показатели, в том числе показатели липидного обмена, также не имели статистически значимых межгрупповых различий за счет приема пациентами лекарственной терапии.
Таблица 1. Сравнение показателей пациентов обеих групп
Table 1. Comparison of patient indicators of both groups
| Показатель | Пациенты с МС (n=90) | Пациенты без МС (n=90) | p |
| Клинический показатель | |||
| Возраст, лет (Me [Q1; Q3]) | 56 [46; 63] | 59 [51; 70] | 0,498 |
| Мужской пол, % | 60 | 50 | 0,118 |
| Курение, % | 23 | 27 | 0,486 |
| Отягощенный наследственный анамнез по ССЗ, % | 50 | 34 | 0,025 |
| Нал ичие семейного анамнеза по ожирению,% | 27 | 18 | 0,129 |
| АГ, % | 38 | 24 | 0,045 |
| ФП,% | 22 | 27 | 0,103 |
| Тест с 6-минутной ходьбой, м (Me [Q1; Q3]) | 326 [287; 390] | 331 [317; 401] | 0,201 |
| Баллы по ШОКС (Me [Q1; Q3]) | 6 [5; 6] | 6 [5; 7] | 0,111 |
| 1) одышка: | |||
| нет | 1 | 12 | 0,028 |
| при нагрузке | 67 | 64 | |
| в покое | 32 | 24 | |
| 2) изменение массы тела | 44 | 19 | 0,034 |
| 3) перебои в работе сердца | 22 | 27 | 0,301 |
| 4) положение в постели: | 0,402 | ||
| горизонтально | 66 | 68 | |
| приподнят головной конец | 33 | 29 | |
| пробуждения от удушья | 1 | 3 | |
| 5) набухшие шейные вены: | 0,208 | ||
| нет | 96 | 98 | |
| лежа | 4 | 2 | |
| 6) хрипы в легких: | 0,281 | ||
| нет | 52 | 50 | |
| нижние отделы | 48 | 44 | |
| до лопаток | 0 | 6 | |
| 7) ритм галопа: нет | 100 | 100 | |
| 8) печень: | 0,303 | ||
| не увеличена | 50 | 52 | |
| до 5 см | 36 | 32 | |
| более 5 см | 14 | 16 | |
| 9) отеки: | 0,352 | ||
| нет | 25 | 33 | |
| пастозность | 67 | 64 | |
| отек | 8 | 2 | |
| Рост, см (Me [Q1; Q3]) | 170 [164; 176] | 174 [166; 180 | 0,062 |
| Масса тела, кг (Me [Q1; Q3]) | 88 [80; 99] | 74 [70; 80] | <0,001 |
| ИМТ, кг/м2 (Me [Q1; Q3]) | 30,4 [27,9; 35] | 24,5 [23; 27] | <0,001 |
| Наличие абдоминального ожирения, % | 100 | 62 | <0,001 |
| ОТ, см (Me [Q1; Q3]) | 102 [96; 110] | 91 [86; 94] | <0,001 |
| ОБ, см (Me [Q1; Q3]) | 105 [99; 110] | 96 [92; 98] | <0,001 |
| ОТ/ОБ (см), Me [Q1; Q3] | 0,98 [0,94; 1] | 0,94 [0,9; 0,97] | <0,001 |
| САД слева, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | 131 [125; 140] | 130 [120; 132] | <0,001 |
| ДАД слева, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | 80 [80; 86] | 80 [80; 86] | 0,289 |
| САД справа, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | 130 [125; 140] | 128 [120; 132] | <0,001 |
| ДАД справа, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | 80 [80; 86] | 81 [80; 86] | 0,158 |
| Пульсовое АД, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | 50 [45; 60] | 45 [40; 50] | <0,001 |
| ЧСС, уд/мин (Me [Q1; Q3]) | 64 [61; 66] | 63 [60; 68] | 0,880 |
| ЧДД, в мин (Me [Q1; Q3]) | 16 [16; 17] | 16 [16; 17] | 0,106 |
| Биохимические показатели (Me [Q1; Q3]): | |||
| Глюкоза, ммоль/л | 6,0 [5,4; 6,7] | 5,0 [4,7; 5,2] | <0,001 |
| Креатинин, мкмоль/л | 85 [71; 99] | 87 [74; 121] | 0,039 |
| АЛТ, ед/л | 20 [15; 26] | 20 [16; 25] | 0,802 |
| АСТ, ед/л | 21 [16; 25] | 23 [18; 26] | 0,092 |
| ОХС, ммоль/л | 4,2 [3,7; 5,4] | 4,1 [3,6; 5,1] | 0,313 |
| ХС ЛПВП, ммоль/л | 1,1±0,1 | 1,1±0,1 | 0,615 |
| ХС ЛПНП, ммоль/л | 2,6 [1,9; 3,2] | 2,5 [1,8; 3,1] | 0,264 |
| ХС ЛОНП, ммоль/л | 0,6 [0,5; 0,8] | 0,6 [0,4; 0,7] | 0,073 |
| ТГ, ммоль/л | 1,3 [1; 1,7] | 1,2 [0,9; 1,6] | 0,069 |
| NT-proBNP, нг/мл | 406 [170; 509] | 399 [205; 492] | 0,197 |
| Доля пациентов, принимающих указанный препарат, %: | |||
| Ацетилсалициловая кислота | 28 | 33 | 0,362 |
| Бета-адреноблокаторы | 41 | 50 | 0,187 |
| Блокаторы рецепторов к ангиотензину | 20 | 20 | 0,990 |
| Блокаторы кальциевых каналов | 10 | 3 | 0,604 |
| Диуретики | 39 | 31 | 0,229 |
| Ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента | 45 | 52 | 0,301 |
| Клопидогрел | 10 | 3 | 0,064 |
| Статины | 52 | 50 | 0,720 |
| ЭхоКГ: | |||
| ЛП Р1, см | 4,7 [4,1; 5] | 4,6 [4,4; 5] | 0,770 |
| ЛП Р2, см | 6,3 [5,4; 6,7] | 6,2 [5,7; 6,7] | 0,696 |
| ПП Р1, см | 4,2 [3,8; 4,9] | 4,2 [3,9; 4,6] | 0,598 |
| ПП Р2, см | 5,8 [5,1; 6,4] | 5,6 [5,1; 6,3] | 0,495 |
| КДР, см | 5,6 [5,3; 6,1] | 5,5 [5,1; 6] | 0,024 |
| КСР, см | 4,4 [3,6; 5] | 4,0 [3,4; 4,6] | 0,006 |
| КДО, мл | 153 [135; 187] | 147 [123; 180] | 0,024 |
| КСО, мл | 87 [54; 118] | 72 [66; 84] | 0,006 |
| ФВЛЖ, % | 47,1±9,8 | 46,9±10,1 | 0,005 |
Анализ гемодинамических показателей всех 180 пациентов обеих групп выявил средние значения: систолического АД (САД) — 131,4±11,4 мм рт.ст., диастолического АД (ДАД) — 82,1±6,4 мм рт.ст., частоты сердечных сокращений (ЧСС) — 64,6±5,6 уд/мин (см. табл. 1). У пациентов 1-й группы уровень САД на обеих руках был на 1—2 мм рт.ст. выше по сравнению с пациентами 2-й группы (p<0,001), что согласуется с данными о большей сложности контроля АД у пациентов с комплексом метаболических нарушений, в том числе с ожирением. Остальные показатели (ДАД, ЧДД и ЧСС) в группах не имели значимых различий.
Сравнение по классам лекарственных препаратов, являющихся основными в лечении ХСН и способными повлиять на клиническое течение данного заболевания и процесс ангиогенеза, показало, что группы были сопоставимы по лекарственной терапии, потенциально влияющей на клиническое течение ХСН, МС и уровни изучаемых пептидов (см. табл. 1).
При анализе результатов ЭхоКГ-параметров среди пациентов было выявлено, что при отсутствии значимых различий в линейных размерах предсердий значения конечного диастолического и систолического размера ЛЖ, а также связанных с ними показателей КДО и КСО, были значимо выше у пациентов 1-й группы по сравнению с пациентами 2-й группы, в то же время группы были сопоставимы по выраженности клинических проявлений ХСН, оцененных по ШОКС, и уровню NT-proBNP (см. табл. 1).
Определение уровня концентрации PTX-3 у пациентов с ХСН в зависимости от наличия МС не выявило статистически значимых различий: уровень PTX-3 в 1-й группе —79 [53; 169] пг/мл, во 2-й группе — 98 [54; 152] пг/мл (p=0,924).
У пациентов 1-й группы была отмечена сниженная концентрация PTX-3, что согласуется с данными ряда исследований, демонстрирующих обратную связь уровня PTX-3 с МС и его компонентами (ИМТ, ОТ).
Согласно полученным результатам (табл. 2), уровень PTX-3 в обеих группах — как у пациентов с ХСН и МС, так и у пациентов с ХСН без МС — показал статистически значимую корреляцию с величиной ФВЛЖ (r= –0,281, p=0,004 в 1-й группе; r= –0,187, p=0,014 во 2-й группе) и размером ЛП (r=0,198, p=0,026 в 1-й группе; r=0,192, p=0,034 во 2-й группе), а также с большим числом баллов по ШОКС (r=0,246, p=0,034 в 1-й группе, r=0,232, p=0,028 во 2-й группе) и меньшим показателем теста с 6-минутной ходьбой (r= –0,297, p=0,041 в 1-й группе; r= –0,196, p=0,036 во 2-й группе). При дополнительном анализе на корреляции с отдельными пунктами ШОКС во 2-й группе выявлена корреляция уровня PTX-3 с наличием одышки (r=0,135, p=0,029), отеков (r=0,175, p=0,013) и положением в постели (r=0,126, p=0,043).
Таблица 2. Связи с уровнем PTX-3 показателей пациентов обеих групп
Table 2. PTX-3 level association with patient indicators of both groups
| Показатель | Пациенты с МС (n=90) | Пациенты без МС (n=90) |
| Возраст, лет (Me [Q1; Q3]) | –0,114 | 0,018 |
| Тест с 6-минутной ходьбой, м (Me [Q1; Q3]) | –0,297* | –0,196* |
| Баллы по ШОКС (Me [Q1; Q3]) | 0,246* | 0,232* |
| ИМТ, кг/м2 (Me [Q1; Q3]) | 0,028 | 0,092 |
| ОТ, см (Me [Q1; Q3]) | 0,004 | 0,208 |
| ОБ, см (Me [Q1; Q3]) | –0,028 | 0,223 |
| САД слева, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | –0,022 | 0,031 |
| ДАД слева, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | –0,095 | 0,051 |
| САД справа, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | –0,109 | 0,015 |
| ДАД справа, мм рт.ст. (Me [Q1; Q3]) | –0,047 | 0,020 |
| ЧСС, уд/мин (Me [Q1; Q3]) | –0,090 | 0,035 |
| ЧДД, в мин (Me [Q1; Q3]) | –0,030 | –0,097 |
| Глюкоза, ммоль | –0,022 | –0,059 |
| Креатинин, мкмоль/л | 0,051 | 0,017 |
| АЛТ, ед/л | 0,100 | 0,026 |
| АСТ, ед/л | 0,055 | –0,031 |
| ОХС, ммоль/л | –0,063 | –0,149 |
| ХС ЛПВП, ммоль/л | 0,003 | 0,014 |
| ХС ЛПНП, ммоль/л | –0,069 | –0,133 |
| ХС ЛОНП, ммоль/л | –0,014 | –0,041 |
| ТГ, ммоль/л | –0,003 | –0,038 |
| NT-proBNP, нг/мл | 0,123 | –0,148 |
| ЛП Р1, см | 0,198* | 0,192* |
| ЛП Р2, см | –0,012 | 0,014 |
| ПП Р1, см | 0,133 | 0,027 |
| ПП Р2, см | 0,031 | 0,014 |
| МЖП, см | 0,127 | 0,014 |
| ЗСЛЖ, см | 0,036 | 0,025 |
| КДО, мл | –0,017 | 0,122 |
| КСО, мл | –0,011 | 0,137 |
| ФВЛЖ, % | –0,281* | –0,187* |
Примечание. * — p<0,05.
Note. * — p<0,05.
Обсуждение
В исследованиях на животных экспрессия PTX-3 на молекулярном уровне коррелировала с активацией фибротического процесса, что обусловлено тесной патогенетической связью процессов воспаления и фиброза и ролью PTX-3 как маркера воспаления.
В ранее проведенных исследованиях указывается, что дефицит PTX-3 связан с воспалением сосудов, что свидетельствует о защитной роли PTX-3 при ССЗ [16]. В исследованиях с участием человека уровень PTX-3 в плазме негативно ассоциировался с уровнями ИМТ, ТГ и жировой массы тела, а также адипонектина и глюкозо-стимулированной секреции инсулина [17, 18]. В других исследованиях снижение ИМТ и жировой массы тела было связано с повышением уровня PTX-3 в сыворотке [17]. PTX-3, как адипокин и адипонектин, обладает противовоспалительным и антидиабетическим свойствами. Также выявлено, что окислительный стресс может влиять на выработку PTX-3 адипоцитами у больных с ожирением [19]. Экспрессия PTX3 регулируется уровнем ЛПВП, и снижение их уровня может объяснить более низкий уровень PTX-3 у людей с ожирением [20].
Результаты исследования J. Matsubara и соавт. [15] показали, что уровни PTX-3 были выше в группе с ХСН и сохранной ФВ, по сравнению с группой без ХСН в диагнозе, а у пациентов с ХСН со сниженной ФВ уровень PTX-3 был выше, чем у пациентов с ХСН с сохранной ФВ. Таким образом, подтверждена ранее высказываемая исследователями гипотеза, что PTX-3 можно рассматривать не только как провоспалительный маркер, но и как дополнительный биомаркер риска сердечно-сосудистых осложнений у пациентов с ХСН ишемического генеза. Поскольку PTX-3 является потенциальным предиктором ССЗ и компонентов МС, это побудило нас оценить, существует ли корреляция между уровнем PTX-3 у пациентов с ХСН и МС. Результаты исследований, изучавших связь данного маркера с МС, противоречивы. Так, согласно результатам двух зарубежных исследований по изучению связи уровня РТХ-3 с МС, было определено, что достоверно более высокие уровни РТХ-3 наблюдались у больных с МС, чем у лиц без МС, причем существует положительная корреляция уровня РТХ-3 с тяжестью МС, что противоречит большинству исследований где, напротив, уровни PTX-3 в плазме были ниже у пациентов с МС по сравнению с лицами без МС [11, 21]. Возможно, высокие уровни PTX-3 у пациентов с МС наблюдались в связи с разницей в критериях включения, например, у большинства пациентов был диагностирован сахарный диабет и, следовательно, имелось фоновое хроническое воспаление. Кроме того, эти пациенты имели относительно более низкий уровень ЛПВП, что может быть причиной более высокого уровня PTX-3 при увеличении количества компонентов МС.
В настоящем исследовании корреляции PTX-3 с компонентами МС не имели статистической значимости и не продемонстрировали значимого влияния изучаемых компонентов МС на уровень PTX-3. В то же время полученные данные об отсутствии корреляций не исключают роли PTX-3 в процессах, связанных с МС, поскольку могут указывать на более сложное и разнонаправленное многофакторное действие, выходящее за рамки изученных в настоящем исследовании связей.
Таким образом, вышеперечисленные расхождения в результатах исследований могут быть связаны с анализом относительно небольшого числа субъектов и/или сужением выборки, вследствие включения групп населения, специфичных для конкретного заболевания [17].
Заключение
Среди пациентов с ХСН ишемического генеза II—IV ФК по NYHA и МС по сравнению с пациентами без МС преобладают лица с отягощенным наследственным анамнезом по ССЗ, с АГ, более высоким ИМТ, большей выраженностью одышки, большей частотой увеличения массы тела за последнюю неделю, более высоким уровнем глюкозы и менее высоким креатинином, а также отмечается более выраженное структурное ремоделирование миокарда.
Уровень PTX-3 у пациентов с ХСН ишемического генеза II—IV ФК (NYHA) и наличием МС по сравнению с пациентами с ХСН без МС не показал достоверных различий (p=0,924), однако в группе с МС уровень PTX-3 был ниже: 79 [53; 169] и 98 [54; 152] пг/мл соответственно, что согласуется с рядом проведенных крупных исследований.
У пациентов с ХСН и МС уровень PTX-3 показал статистически значимую корреляцию с величиной ФВ ЛЖ и размером ЛП, а также с бо́льшим числом баллов по ШОКС и меньшим показателем теста с 6-минутной ходьбой. У пациентов с ХСН без МС уровень PTX-3 продемонстрировал статистически значимую корреляцию с величиной ФВ ЛЖ и размером ЛП, а также с бо́льшим числом баллов по ШОКС и меньшим показателем теста с 6-минутной ходьбой, с выраженностью одышки, отеков и одышки лежа (положения в постели).
Таким образом, вероятное влияние МС на уровень PTX-3 целесообразно учитывать при планировании дизайна исследований, направленных на оценку его прогностической значимости в отношении ССЗ. У пациентов с ХСН ишемического генеза II—IV ФК по NYHA в клинических исследованиях целесообразна оценка концентрации PTX-3 в качестве фактора, ассоциированного с ее неблагоприятным течением.
Участие авторов:
Все члены группы авторов (Р.Н. Шепель, О.М. Драпкина, Е.С. Булгакова, Л.Э. Васильева, Б.Б. Шойбонов, В.А., Выгодин М.С. Покровская) отвечают всем четырем критериям авторства, сформулированным в рекомендациях ICMJE: 1) разработка концепции и дизайна или анализ и интерпретация данных; 2) обоснование рукописи или проверка критически важного интеллектуального содержания; 3) окончательное утверждение для публикации рукописи; 4) согласие быть ответственным за все аспекты работы и предположение, что должным образом исследованы и разрешены вопросы, касающиеся тщательности и добросовестном выполнении любой части представленного исследования.
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
The authors declare no conflict of interest.