Лицевые параличи и парезы врожденной и приобретенной этиологии у детей и подростков изучены недостаточно. Статистические данные по частоте встречаемости данного заболевания неоднозначны. Врожденный лицевой паралич или парез встречается у 1—2 новорожденных из 1000 (R. Sherman, R. Zuker, 2014. The facial nerve). Одним из самых распространенных синдромов, сопровождающихся наличием выраженной деформации лица, является синдром гемифациальной микросомии. При данном синдроме частота поражения лицевого нерва составляет 10—45% (C. Heike, D. Luquetti, A. Hing 2009, Craniofacial microsomia overview). Частота встречаемости приобретенного периферического лицевого пареза составляет 1,4—8,6 на 100 000 населения (И.А. Ширшов, О.Н. Древаль, Л.Б. Лихтерман, А.В. Горожанин, 2011. Травма лицевого нерва). Поражение лицевого в ряду заболеваний периферической нервной системы занимает второе место (П.Н. Альперович, В.Е. Гречко, 1990; Н.Н. Яхно, 2003; В.О. Калина, М.А. Шустер, 2003).

Этиология лицевого пареза и паралича различная: врожденная, травматическая, неврологическая, инфекционная, генетическая, метаболическая, сосудистая, опухолевая. токсическая, ятрогенная, идиопатическая (M. Barbara, 2014. The facial nerve).

Существует ряд способов лечения лицевых параличей и парезов: нейропластика (нейрорафия, анастомозы лицевого нерва с жевательным, челюстно-подъязычным, подъязычным нервами); кросс-пластика; транспозиция мышц; аутотрансплантация мышц с одномоментной реиннервацией; статическая коррекция; ботулинотерапия, медикаментозное лечение, периферическая электромиостимуляция в целях профилактики атрофии в обездвиженных мышцах (А.И. Неробеев, З.Ю. Висаитова, М.М. Сомова, К.С. Салихов, 2013).

Материал и методы. Исследование проводилось на 9 объектах (нефиксированный секционный материал) в возрасте от 25-й недели эмбриогенеза до 7 мес постнатального периода развития. Масса тела объектов составляла от 560 г.

У всех объектов причина смерти не была связана с патологией челюстно-лицевой области, а также в анамнезе не было выявлено травм и заболеваний периферической нервной системы.

Предметом изучения стало обнаружение, описание и измерение ряда анатомических структур (лицевая, подъязычная, икроножная, жевательная, большой ушной нерв, тонкая мышца, двубрюшная мышца); измерение расстояния между козелками ушных раковин с двух сторон; а также расстояния между головкой и латеральной лодыжкой малоберцовой кости.

Вышеуказанные нервы и мышцы являются материалом, используемым для аутотрансплантации при выполнении операций по восстановлению мимики. Однако в отечественной и зарубежной литературе не обнаружены исследования по корреляции антропометрических характеристик названных структур между собой в различные возрастные периоды у детей; зависимости длины икроножного нерва и тонкой мышцы от длины малоберцовой кости; возможности использования двубрюшной мышцы для восстановления мимики при параличах мышц, иннервируемых краевой нижнечелюстной ветвью лицевого нерва.

Результаты и обсуждение. В ходе выполнения работы в общей сложности было выделено: лицевых нервов — 10; больших ушных нервов — 8; жевательный нерв — 1; добавочный нерв — 1; подъязычных нервов — 4; икроножных нервов — 7; тонких мышц — 3.

Доступ к органам и тканям челюстно-лицевой области осуществлялся через заушный доступ (2), заушный с продолжением в занижнечелюстную область (4), предушно-заушный доступ (3), поднижнечелюстной доступ (1). Доступ к икроножному нерву осуществлялся через разрез в области задней поверхности голени, проведенный от проекции подколенной ямки до середины расстояния между проекцией ахиллова сухожилия и латеральной лодыжки. Доступ к тонкой мышце осуществлялся через разрез в области медиальной поверхности верхней трети бедра.

Доступ к стволу и области деления лицевого нерва на височно-лицевую и шейно-лицевую ветви из вышеуказанных доступов (за исключением поднижнечелюстного) не представлял сложности ввиду локализации нерва вблизи выполнения хирургического доступа и расположения рядом с сосцевидным отростком, легко доступным для пальпации, а также характерного ветвления нерва на ветви. При возможности продления доступа из заушной в предушную область облегчался поиск ветвей лицевого нерва. Отметим, что в одном случае при выполнении предушно-заушного доступа (масса объекта 560 г) нами были обнаружены 5 ветвей лицевого нерва и более мелкие ветви, а также задний ушной нерв и двубрюшная ветвь, отходящие от ствола до вхождения в толщу околоушной слюнной железы.

Доступ к большому ушному нерву также не представлял сложности ввиду его поверхностного расположения и локализации кзади и выше относительно наружной яремной вены.

Жевательный нерв нами был обнаружен всего 1 раз при выполнении операции из предушно-заушного доступа. По нашему мнению, выделение жевательного нерва без продления хирургического доступа в предушную область крайне затруднительно и может сопровождаться повреждением близлежащих анатомических структур.

Выделение подъязычного нерва, по нашей оценке, возможно из всех вышеуказанных доступов (за исключением заушного доступа), поскольку у объектов в большинстве случаев хорошо визуализировалось заднее брюшко двубрюшной мышцы.

Обнаружение тонкой мышцы вместе с передней ветвью запирательного нерва и сосудистой ножкой, имеющей в своем составе одну артерию и две вены, удалось на материале массой 1340 г, ростом 42 см. Однако размер нерва и сосудистой ножки не позволяет, по нашей оценке, проводить микрохирургический этап аутотрансплантации тонкой мышцы. В 2 других случаях на объекте массой 1000 г, ростом 32 см была выделена мышца, однако обнаружить переднюю ветвь запирательного нерва и сосудистую ножку не удалось (в одном случае был обнаружен только нерв, в другом — только сосудистая ножка). Во всех 3 случаях длина тонкой мышцы составила 26—27 мм, чего не хватает для фиксации к углу рта и скуловой дуге.

Длина икроножного нерва составила от 50 до 70 мм (50—64 мм у объектов в возрасте до 1 нед жизни в постнатальном периоде и 70 мм у объекта в возрасте 7 мес). Выделение икроножного нерва на объектах массой до 1 кг с помощью малоинвазивного доступа считаем возможным при изготовлении соответствующего инструментария.

Расстояние между козелками ушных раковин, измеренное путем наложения нити на кожу лица в проекции верхней губы, щечных и околоушно-жевательных областей с последующим измерением ее длины, составило от 114 до 157 мм. Отметим, что указанное расстояние имеет корреляцию с массой объектов. Дважды проводилось моделирование кросс-пластики лицевого нерва аутотрансплантатом из икроножного нерва у новорожденного объекта и у объекта возрастом 7 мес. В результате в обоих случаях длины икроножного нерва не хватило для выполнения кросс-пластики.

Соотношение длины малоберцовой кости и длины икроножного нерва, по нашим наблюдениям, имеет корреляцию: длина икроножного нерва составляет 100±15% относительно длины малоберцовой кости.

Также нами была смоделирована операция: транспозиция двубрюшной мышцы в позицию мышцы, опускающей угол рта на ипси- и контралатеральной стороне. Операция выполнена на объекте массой 2320 г, ростом 47 см. По предварительной оценке, подобные операции могут быть выполнены в любом возрасте.

Стоит добавить, что все вышеуказанные операции были выполнены без применения бинокулярной оптики, операционного микроскопа и микрохирургического инструментария.

Вывод. Лечение детей с лицевыми параличами и парезами является сложной и малоизученной проблемой (как клинической, так и социальной). Больных с параличами и парезами необходимо реабилитировать в максимально ранние сроки во избежание атрофии мышц лица с формированием грубых деформаций и развития психологических отклонений. Необходимо обосновать и разработать возрастные и антропометрические показания и противопоказания для проведения существующих операций по восстановлению мимики. Вышеописанное исследование нуждается в продолжении.

* * *

Челюстно-лицевая хирургия и травматология свое развитие получила, главным образом, в результате уроков военных действий. Несмотря на всю тщательность подготовки врачей к началу войны, несмотря на решение всех вопросов, с которыми врачу предстоит встретиться, нередко приходится пересматривать то, что считалось бесспорным, а иногда менять основные установки, разработанные в результате предвидения будущей войны. «Всякая война заставляет хирургов и травматологов в сравнительно короткий срок переоценивать те ценности, которые накапливались иногда в течение многих лет в предвоенный период», — писал доцент В.Ю. Курляндский в 1944 г. Изучив некоторые архивные материалы, мы убедились в правильности этих высказываний, а самое главное, мы еще раз убедились в том, как велика роль стоматолога на фронтах войны. В доказательство приводим переписку начальника медицинской службы 3-го Украинского фронта генерал-майора медицинской службы с Лечебно-эвакуационным управлением Главсанупра Красной Армии по поводу роли врача-стоматолога при лечении и эвакуации раненых в челюстно-лицевую область.

Начальник медицинской службы 3-го Украинского фронта генерал-майор медицинской службы И.А. Клюсс 30 декабря 1944 г. обратился в Лечебно-эвакуационное управление Главвоенсанупра Красной Армии с предложением ликвидировать должность помощника главного хирурга фронта врача-стоматолога и заменить ее помощником главного хирурга фронта специалистом по госпиталям для лечения легкораненых. Мотивация И.А. Клюсса была следующей: «…челюстно-лицевые ранения к общему числу боевых ранений составляют 1,3%, в то время как процент легкораненых составляет 40%». На свое обращение И.А. Клюсс получил отказ.

15 марта 1945 г. начальник Главного военно-санитарного управления (ГВСУ) генерал-полковник медицинской службы Е.И. Смирнов ответил на это обращение разъяснением причины этого отказа. Е.И. Смирнов пишет И.А. Клюссу: «Нет смысла отрицать полезность штатного работника в военно-санитарном управлении фронта в качестве инспектора по госпиталям для лечения легкораненых. Он, безусловно, нужен и даже не один. Но нельзя согласиться с Вашим предложением осуществить это мероприятие за счет стоматолога фронта — этот мотив Ваш, не состоятелен и даже вреден». Далее Е.И. Смирнов пишет, что, действительно, процент ранений челюстно-лицевой области по военной статистике всегда меньше ранений, отнесенных к «легким» в 25—30 раз. Однако только количественный критерий при построении штатной структуры и для правильной организации лечебно-эвакуационного обеспечения раненых и больных недопустим. Проблема организации этапного лечения с эвакуацией по назначению раненых с повреждением лица и челюстей сложнее, чем многие ее себе представляют. Достаточно напомнить о функциях жевания, глотания, речи и дыхания человека, чтобы отвергнуть количественный подход к решению проблемы лечения и эвакуации таких раненых. Военные врачи должны обязательно помнить, что челюсти составляют основу лицевого черепа, а лицо играет большую роль в нормальной жизнедеятельности человека, эстетике и его психическом состоянии. Повреждения лица ведут к уродству, особенно в случаях несвоевременной или неквалифицированной медицинской помощи. Наличие уродства лица сопряжено с душевными переживаниями, личными и семейными страданиями. Е.И. Смирнов рекомендует И.А. Клюссу прочитать рассказ А. Толстого «Русский характер», который был напечатан в газете «Красная Звезда» 7 мая 1944 г. Уродства при ранениях лица возникают тогда, когда военная медицина не пользуется организационными достижениями полевой медицинской службы и современной челюстно-лицевой хирургии из-за количественного подхода руководителей к организации лечения боевых повреждений.

В труде В.А. Оппеля «Очерки хирургии войны» приводятся цифры смертности в подвижных и этапных лазаретах в Первую мировую войну — 3,5 и 9,2%, а также цифры смертности оперированных и не оперированных раненых с повреждениями лица. Смертность среди оперированных была выше, чем среди неоперированных, так как количество операций в ближайших к фронту лечебных учреждениях было невелико, операции производились в основном в госпиталях с большим опозданием, что сопровождалось высоким процентом смертности. Отношение оперированных и неоперированных раненых с челюстно-лицевыми ранениями в подвижных лазаретах 1:8, в этапных 1:3,6. Все это говорит об отсутствии должного руководства хирургической деятельностью. По итогам Первой мировой войны можно сделать вывод, что система лечения и эвакуации раненых с повреждениями лица отсутствовала, не было квалифицированной помощи в войсковых, армейских районах и даже в госпиталях фронтовых районов.

Советская челюстно-лицевая хирургия добилась больших успехов, выделилась в самостоятельную медицинскую дисциплину, поэтому общие хирурги не занимались хирургией лица, медицинские сестры не имели опыта ухода за ранеными в челюстно-лицевую область.

К началу Великой Отечественной войны была предусмотрена штатно-организационная структура лечения и эвакуации раненых в челюстно-лицевую область: в медико-санитарных батальонах был зубоврачебный кабинет с одним зубным врачом, в ротах по две челюстно-лицевых группы, в каждой по два врача врача-стоматолога, в эвакуационных госпиталях фронтов и тыла — специалисты челюстно-лицевых отделений с зубопротезным кабинетом и лабораторией с тремя врачами-протезистами и тремя зубными техниками. Организация лечения раненых с челюстно-лицевыми поражениями была в тесной связи с комплексным лечением нейрохирургами, офтальмологами, оториноларингологами и стоматологами. Благодаря этому за первый год войны было возвращено в строй 83,3% раненых. Смертность в медико-санитарных батальонах была достаточно высокой — 3%, что говорит о низком уровне качества ухода за ранеными в челюстно-лицевую область и слабом хирургическом вмешательстве. Причиной тому была низкая подготовка студентов — выпускников по травматологической квалификации. Главные хирурги фронтов и армий не уделяли должного внимания организации эвакуации и лечению раненых в челюстно-лицевую область, а обучать общих хирургов хирургическим вмешательствам в челюстно-лицевой области шинированию поврежденных челюстей, протезированию, за операционным столом очень сложно. Организация правильного питания раненых в челюстно-лицевую область в медико-санитарных батальонах и полевых подвижных госпиталях, систематическое обучение медицинских сестер, зубных врачей и стоматологов — это элементарное, но крайне важное дело. Вот поэтому в 1942 г. была введена должность помощника главного хирурга — стоматолога фронта в военно-санитарных управлениях фронтов. Безусловно, приписывать улучшение дела эвакуации и лечения раненых с повреждениями лица в последующие годы Отечественной войны только стоматологам нельзя, но и отрицать их заслуги в успехах по лечению таких раненых было бы несправедливо. Для того, чтобы судить об успехах в лечении и эвакуации раненых с повреждениями челюстей и мягких тканей лица, необходимо отметить, что процент смертности среди раненых в челюстно-лицевую область, прошедших через медико-санитарные батальоны, из года в год уменьшался. В 1-й год войны умерли 3%, на 2-м году — 2,2%, в течение 3-го года – 1,5%. Смертность в медсанбате на 3-м году войны уменьшилась в 2 раза. Кроме того, удалось повысить процент возврата в строй раненых с 59,5% на 1-м году войны, до 64,8% на 3-м году войны, а смертность среди них уменьшилась с 9,1% на 1-м году до 6,0% на 3-м году. К осложнениям при лечении в эвакуации относятся ложные суставы, неправильно сросшиеся переломы, контрактуры и остеомиэлиты челюстей. Немаловажную роль в снижении этих осложнений играет профилактика огнестрельных повреждений челюстей, которая должна начинаться с первичной обработки ран. Исключительную роль в профилактике этих осложнений играют также правильный выбор метода крепления костных отломков, тщательный уход за полостью рта и по показаниям назначение занятий лечебной физкультурой в госпиталях армейского и фронтового районов. Совершенно очевидно, что смертность раненых с повреждениями челюстно-лицевой области может быть уменьшена при качественной эвакуационной работе.

Причинами «острой смерти» в медико-санитарных батальонах и хирургических полевых подвижных госпиталях являются: шок, шок плюс кровопотеря и асфиксия. На следующем месте стоят такие осложнения, как пиэмия, анаэробная инфекция, абсцесс и гангрена легких. Вот почему Главное военно-санитарное управление считает несостоятельными мотивы по замене должности стоматолога фронта врачом-инспектором по госпиталям для лечения легкораненых.

На основании вышесказанного напрашивается вывод, что главным и общепризнанным для руководителей медицинской службы во время войны считается тщательный прием прибывающих соединений, сортировка раненых, организация лечения и эвакуации раненых с повреждением челюстно-лицевой области, знакомство с личным составом зубных врачей, стоматологов челюстно-лицевых групп, все это приводит к снижению смертности раненых, прошедших боевые действия, что повышает качество лечения и процент возвращенных в строй раненых.

* * *

Сосудистые поражения ЧЛО являются самыми распространенными доброкачественными образованиями у детей. Частота их встречаемости, по данным разных авторов, составляет от 1:500 до 1:1200 новорожденных. Врожденные пороки развития кровеносных сосудов (ангиодисплазия) встречаются у 1,5% новорожденных, при этом до 70% из них приходится на долю венозных ангиодисплазий.

Диагностика венозных ангиодисплазий ЧЛО у детей остается актуальной проблемой до настоящего времени в связи с отсутствием общепринятой классификации, малым возрастом пациентов, что значительно ограничивает выбор дополнительных методов обследования.

Цель исследования — совершенствование методов диагностики венозных ангиодисплазий ЧЛО у детей. Разработать алгоритм мероприятий, направленных на диагностику данной патологии, определение размеров, топографии, ангиоархитектоники, гемодинамических показателей венозной ангиодисплазии.

Материал и методы. В период с сентября 2016 г. по сентябрь 2017 г. в КЦ ЧЛПХ и стоматологии МГМСУ осуществлено лечение 25 детей с диагнозом «венозная ангиодисплазия» ЧЛО.

Как следует из таблицы,

Обращает на себя внимание высокий процент ошибочной первичной диагностики данной патологии. Из 13 пациентов, обратившихся первично, только у одного пациента был выставлен диагноз «венозная ангиодисплазия». 5 пациентов были направлены в клинику с диагнозом «гемангиома», 6 пациентов поступили с диагнозом «новообразование», 1 пациент с диагнозом «гипертрофия жевательной мышцы». Процент правильной первичной диагностики составил 7,6%.

Результаты. Всем обратившимся пациентам после клинического обследования было выполнено УЗИ ЧЛО с цветным допплеровским картированием. По нашим наблюдениям, данный метод должен являться первичным звеном в диагностике данной патологии у детей, поскольку обладает рядом преимуществ: является неинвазивным, не требует специальной подготовки пациента и анестезиологического пособия. Также эхография в сочетании с цветным допплеровским картированием является достаточно информативной при данной патологии: позволяет не только выявить сосудистый компонент новообразования, но и определить характер кровотока, ангиоархитектонику, линейную, объемную скорость кровотока и его интенсивность. Последний показатель наиболее важен при оценке динамики лечения.

УЗИ при венозных ангиодисплазиях также позволяло выявить наличие полостей, резко увеличивающихся в объеме при выполнении компрессионных проб. Эхографически определялись признаки тромбов, в том числе с признаками организации, и флеболитов.

При выполнении ЦДК у всех 25 пациентов в очаге поражения выявляли множество расширенных сосудов с низкими скоростными показателями кровотока (до 10 см/с). У 4 пациентов были выявлены единичные сосуды с умеренно высокой линейной скоростью кровотока (до 20 см/с).

При глубоких диффузных формах венозных ангиодисплазий (особенно в околоушно-жевательной области) компрессионные пробы могут быть слабоположительными или отрицательными. В данной ситуации важнейшим диагностическим приемом является мануальная компрессия системы яремных, нижнечелюстной и лицевой вен на стороне поражения. По нашим наблюдениям, у всех 6 пациентов с локализацией венозной ангиодисплазии в околоушно-жевательной области данный прием резко усиливал компрессионные пробы в режиме ЦДК.

Однако согласно нашим наблюдениям, при венозных ангиодисплазиях ЧЛО сложной анатомической локализации (дно полости рта, околоушно-жевательная область), данный метод исследования не дает полного представления о размерах образования, его взаимоотношениие с соседними анатомическими образованиями. В связи с вышеизложенным 4 пациентам, обратившимся в нашу клинику первично, после проведенного ультразвукового исследования была назначена дополнительно магнитно-резонансная томография (МРТ).

МРТ мягких тканей ЧЛО в Т2-взвешанном изображении позволяла четко визуализировать венозную мальформацию, установить ее размер, точную локализацию, соотношение с соседними анатомическими структурами и, что крайне важно, определить объем венозной мальформации. Объем образования вычисляли по формуле:

V_o = π/6·A·B·C,

где V_о — объем опухоли, см; А — высота, см; В — ширина, см, С — толщина, см.

Полученное значение позволяло рассчитать точный объем вводимого склерозанта.

К недостаткам МРТ следует отнести длительность его проведения, что у детей младшего возраста требует анестезиологического пособия, а также отсутствие данных о гемодинамических нарушениях в очаге поражения.

Вывод. Первичным звеном в диагностике венозных ангиодисплазий ЧЛО у детей вне зависимости от возраста является УЗИ с цветным допплеровским картированием ввиду легкости его проведения, отсутствия необходимости в специальной подготовки пациента и высокой информативности метода. При сложной анатомической локализации венозной мальформации необходимо дополнять обследование МРТ с целью определения точных размеров образования, его расположения относительно соседних анатомических структур, точного расчета объема мальформации и особенностей ее кровоснабжения.

* * *

По данным отечественной и зарубежной литературы, от 27 до 41% населения имеют аномалии прорезывания зубов, формирования прикуса или деформации челюстей. В некоторых случаях пациенты отмечают постепенно нарастающую клиническую симптоматику, например ухудшение носового дыхания, нарушение функции речи, функции жевания, что говорит о прогрессировании заболевания как целого симптомокомплекса, затрагивающего окружающие структуры и органы, и требующего хирургического лечения. Носовое дыхание является значимым компонентом качества жизни пациента. Это обусловливает необходимость оперативного вмешательства у данной группы пациентов.

Предоперационная подготовка пациента складывается из его клинического обследования, ортодонтической коррекции зубных дуг и нормализации окклюзии, что является залогом достижения в результате последующего оперативного вмешательства оптимального функционального и желаемого эстетического результатов.

Наиболее важным при планировании реконструкционных операций является выбор метода остеотомии челюстей. Пациентам проводятся ортогнатические и реконструктивно-восстановительные операции, ортодонтическое лечение, эстетические вмешательства, но при этом мало внимания уделяется сопутствующим функциональным изменениям окружающих структур. Зачастую в стремлении к коррекции прикуса не учитываются лицевые признаки, скелетная природа деформаций, тесная, функциональная связь между смежными анатомическими структурами, что негативно сказывается на конечном результате лечения.

На сегодняшний день разработан алгоритм лечения больных с аномалиями зубочелюстной системы и носа, описаны методики проведения одновременных (симультанные) хирургических вмешательств. Проблема коррекции и восстановления функции носового дыхания у пациентов с гнатическими формами аномалии челюстей является актуальной на сегодняшний день.

Цель исследования — повышение эффективности лечения и улучшение функции внешнего дыхания пациентов с гнатическими формами аномалии челюстей при комбинированном лечении.

Материал и методы. Проведено обследование и лечение 50 пациентов с аномалиями развития челюстно-лицевой системы.

Критерии включения: мужчины и женщины, возраст от 20—40 лет, с врожденными аномалиями развития зубочелюстной системы.

Критерии невключения: пациенты, которым планируется проведение симультанного лечения, пациенты с нарушениями психосоматического статуса, пациенты с выраженной сопутствующей патологией, беременность и кормление грудью, посттравматические деформации в челюстно-лицевой области.

Критерии исключения: письменный отказ пациента от дальнейшего лечения. Резкое ухудшение состояния здоровья пациента. Смерть испытуемого.

Всем пациентам проведен полный комплекс клинических (сбор анамнеза, осмотр лица и полости рта) и дополнительных (мультиспиральная компьютерная томография МСКТ до и через 6 мес после хирургического лечения, риноманометрия, акустикометрия) обследований, составлен оптимальный план ортодонтического, хирургического и медикаментозного лечения. После проведения ортодонтической подготовки с использованием бреккет-системы будет проведено планирование и хирургическое вмешательство с последующим послеоперационным ведением, а также повторным обследованием для сбора, статистического анализа и сравнения данных.

На этапе хирургического вмешательства по показаниям будут проводиться определенные хирургические манипуляции, разработанные на кафедре ЧЛ и ПХ МГМСУ проф. А.Ю. Дробышевым и асс. А.В. Глушко, для предотвращения нарушения носового дыхания и его улучшение в послеоперационном периоде. 1. Ревизия перегородки носа (функциональный аспект). 2. Фиксация перегородки носа (функциональный и эстетический аспекты). 3. Углубление апертуры носа (функциональный аспект). 4. Сужение основания носа (эстетический и функциональный аспекты).

Кроме того, при наличии гипертрофированных нижних носовых раковин, которые снижают проходимость носовых ходов, будет проводиться их резекция внутриротовым доступом при проведении остеотомии верхней челюсти.

Ожидаемые результаты. Будет предложен сравнительный анализ носового дыхания до и после проведения комбинированного лечения у пациентов с гнатическими формами аномалии челюстей. Определение корреляции функции внешнего дыхания и анатомического строения челюстей и верхних дыхательных путей. Достоверная прогностика результатов хирургического лечения. Определение рекомендаций и методик, направленных на предотвращение нарушения носового дыхания и его улучшение в послеоперационном периоде. Улучшение функциональных характеристик результатов реабилитации.

Вывод. В последнее время обращает на себя внимание возрастающая требовательность данной категории пациентов к состоянию не только зубочелюстной системы, но и к общей оценке функциональной и эстетической реабилитации в послеоперационном периоде. Этот факт требует прогнозирования исходов операций не только с учетом восстановления прикуса и изменения внешности пациентов, но и с учетом восстановления функции носового дыхания и эстетических параметров носа, тем более что у этих больных выражена психоэмоциональная лабильность, которая формируется на фоне длительных и безуспешных этапов консервативного лечения.

В процессе проведения оперативных вмешательств происходят изменения и в костном, и в мягкотканевом компонентах носовых путей, что сказывается на функции носового дыхания. Поэтому немаловажным моментом является акцентирование внимания на предупреждении возникновения таких проблем и минимизация их проявлений в реабилитационном, послеоперационном периоде.

* * *

Исследовано вкусовое восприятие методом функциональной мобильности у детей с дефектом твердого неба до и в различные сроки после пластики лоскутом с языка. В раннем послеоперационном периоде происходит повышение активности вкусовых сосочков языка в сравнении с предоперационным. В дальнейшем вкусовое восприятие достигает нормальных величин. Это рассматривается как компенсаторная реакция организма.

Отечественными и зарубежными специалистами накоплен значительный опыт хирургической реабилитации больных с остаточными дефектами твердого неба после проведения уранопластики. В зависимости от размера и локализации дефекта используются различные методы пластики: местными тканями, тканями стебельчатого лоскута, лоскутом на питающей ножке из верхнего свода преддверия полости рта, из носогубной складки и со щеки, а также слизисто-подслизистым лоскутом с языка. Последний метод чаще других используется при дефектах переднего отдела твердого неба. Данное вмешательство обычно проводится с целью устранения послеоперационных дефектов, развившихся как осложнения после проведенной ранее уранопластики в тех случаях, когда у детей сохраняются такие функциональные нарушения, как попадание жидкой пищи в полость носа, ринолалия, нарушение носового дыхания, нарушение сенсорной функции полости рта. Поскольку этот метод предусматривает использование в качестве пластического материала части языка, то вероятно было предположить нарушение сенсорной функции последнего, так как он по праву считается своеобразным органом чувств.

Цель исследования — изучение вкусовой чувствительности у детей с врожденными расщелинами, перенесших пластическую операцию на небе с использованием лоскута с языка.

Материал и методы. Под наблюдением находилась группа больных детей (7 человек) в возрасте от 10 до 18 лет. Исследование вкусового восприятия проводили методом функциональной мобильности по методике, разработанной Н.С. Зайко и С.М. Будылиной.

На грибовидные сосочки языка, воспринимающие сладкое, стеклянным капилляром наносили раствор глюкозы сверхпороговой концентрации (40%). Таким путем отыскивали сосочки, которые реагировали на раздражитель (глюкоза) и окрашивали их пищевым красителем. Через 2 мин опять наносили раствор глюкозы на окрашенные сосочки. Всего проводили 5 проб с ?