В современных исследованиях семей, в которых один из супругов страдает от алкогольной зависимости, отмечается связь заболевания с аутоагрессивным, в частности суицидальным, поведением [1—4]. В связи с этим обращено внимание [2] на существенный «вклад» таких семей в современные суицидологические показатели в стране, хотя значительное место отводится [1—5] и социально-экономическим факторам.

Цель настоящего исследования — оценка аутоагрессивного поведения и его предикторов у мужчин, страдающих алкогольной зависимостью, и их жен на примере одного из регионов Российской Федерации — Рязанской области.

Были обследованы 125 страдающих алкогольной зависимостью мужчин и их жен. Они составили основную группу. Средний возраст мужчин был 41,8±4,3 года, длительность семейной жизни в последнем браке — 15,3±6,3 года; возраст их жен составил 40,5±3,7 года, длительность семейной жизни в последнем браке — 16,5±5,3 года.

Контрольную группу составили 62 семьи, в которых муж и жена не имели признаков алкогольной зависимости. Средний возраст мужчин в этой группе был 43,9±4,6 года, длительность семейной жизни — 20,2±5,1 года; возраст жен — 42,3±5,2 года, длительность семейной жизни — 20,2±5,1 года.

Основная и контрольная группы были сопоставимы по основным социально-демографическим и образовательным характеристикам.

Все обследованные мужчины основной группы находились во второй стадии заболевания. Форма злоупотребления алкоголем являлась псевдозапойной. Средняя продолжительность псевдозапойного периода составила 7,0±3,99 дня, средний нетерапевтический «светлый промежуток» — 53,1±15,42 дня. Толерантность составляла от 0,5 до 1,5 л спиртных напитков в сутки в пересчете на водку (1,1±0,5 л).

При обследовании использовали опросник, направленный на выявление суицидальных и несуицидальных феноменов аутоагрессии в прошлом и настоящем [6].

Статистический анализ проводили на базе программы Statistica 7.0. Применяли методы непараметрической статистики (использовали метод χ², а также χ² с поправкой Йейтса). Нулевую гипотезу о сходстве двух групп по оцениваемому признаку отвергали при уровне значимости р<0,05.

Характеристика типов суицидального поведения мужчин из основной и контрольной групп приведена в табл. 1.

Видно, что в контрольной группе все рассматриваемые показатели были ниже, чем в основной. Данный факт подчеркивает выраженную суицидологическую неблагополучность основной группы, что согласуется с данными других исследователей [3, 5, 7].

Основные отличия в спектре несуицидальных аутоагрессивных паттернов, а также основных предикторов аутодеструктивного поведения в основной и контрольной группах приведены в табл. 2 и 3.

Обращает на себя внимание широкий спектр несуицидальных аутоагрессивных паттернов, характеризующий мужчин основной группы, который прежде всего касается рискованно-виктимных модусов поведения, травматической патологии (включая черепно-мозговые травмы) и употребления наркотических веществ.

Отметим преобладание у мужчин основной группы общепризнанных предикторов саморазрушающего поведения — склонности к депрессивным реакциям, периодов острого одиночества, моментов безысходности, отсутствия уверенности в долгой последующей жизни. Все это позволяет охарактеризовать рассматриваемую группу мужчин как срез популяции, имеющий выраженный аутоагрессивный потенциал.

Перейдем теперь к рассмотрению суицидальных и парасуицидальных феноменов у женщин (супруги) основной и контрольной групп. Основные данные приведены в табл. 4.

Обнаружено, что количество суицидальных паттернов существенно больше у женщин основной группы, т. е. «созависимое существование» женщин, к сожалению, является состоянием, подразумевающим выраженную суицидальную активность, которая незначительно ниже, чем у мужчин этой группы, однако значительно превышает таковую в контрольной группе.

Та же закономерность отмечается и в отношении феноменов несуицидальной аутоагрессии и предикторов аутоагрессивного поведения, что отражено в табл. 5 и 6.

Видно, что у женщин основной группы спектр признаков практически дублирует таковой у их мужей, что является еще одним подтверждением некоего параллелизма развития состояний зависимого и созависимого состояний в аутоагрессивном контексте [8].

Из табл. 6 следует, что такие предикторы суицидального поведения, как одиночество, безысходность, депрессивные реакции, навязчивое переживание вины и стыда, отсутствие смысла в жизни, являются «определяющими» для основной группы.

Таким образом, женщины основной группы, как и их мужья, по большинству показателей реализации аутоагрессии значительно отличаются от женщин, чьи мужья не страдают алкогольной зависимостью.

В основной группе мужчин добрачная суицидальная активность распределилась следующим образом: из 11 случаев суицидальных попыток 6 (54,4%) были спровоцированы внешними причинами (ссора, обида, неразделенная любовь и пр.), при этом в 4 (66,67%) из таких суицидальных попыток имело место алкогольное опьянение; в 2 (18,18%) случаях им предшествовала затяжная депрессия с эндогенным оттенком; 2 (18,18%) попытки самоубийства были осуществлены на фоне алкогольного абстинентного синдрома и 1 (9,09%) — в результате героиновой абстиненции. Большинство попыток самоубийств у мужчин основной группы возникали на фоне алкогольного абстинентного синдрома — 22 (73,33%) человека, 4 (13,3%) носили психотический характер в результате алкогольного делирия, 3 (10%) — импульсивный характер на фоне алкогольного опьянения (причем возникновению попытки самоубийства в 2 случаях не предшествовали суицидальные мысли, которые, впрочем, у них не отмечались и ранее). В 1 (3,33%) случае попытка суицида возникла как реакция на психотравмирующую ситуацию на работе (увольнение) и не сопровождалась алкогольным опьянением. В 4 (10,0%) случаях были повторные попытки самоубийства. Предсмертную записку перед попыткой суицида оставили 5 (16,67%) человек.

В заключение отметим любопытный факт, имеющий непосредственное отношение к суицидальным реакциям у мужчин основной группы. «Наследственная» отягощенность завершенным суицидом близкого родственника в группе в целом составила 20,0% (25 суицидов). Однако в выборку мужчин основной группы с наличием у них суицидальной активности (52 человека) вошли 20 указанных родственников, совершивших самоубийство, т. е. 80% от общего числа, что подтверждает важность данного фактора для формирования суицидальности у мужчин с алкогольной зависимостью [9, 10]. С другой стороны, в выборке мужчин основной группы без признаков суицидальной активности (73 человека) суициды встретились только у 5 родственников.

Парасуициды в группе женщин основной группы были представлены следующим спектром: добрачная суицидальная активность, встретившаяся у 4,0%, во всех случаях носила реактивный характер, вызванный значимыми внешними причинам (3 случая из-за личных отношений, 1 — из-за проблем с учебой), т. е. полностью отсутствовали просуицидальные факторы, обусловленные проблемами наркологического характера. Внутрибрачная суицидальность женщин этой группы в основном была связана с «семейными проблемами», неспособностью контролировать алкогольную зависимость мужа и вызываемыми этим чувством безысходности и депрессией (83,33% случаев). Только в 16,67% случаев были указаны другие причины (проблемы на работе, тяжелое заболевание, неспособность уйти к другому человеку). Таким образом, основная причина суицидальных попыток женщин основной группы может быть обозначена как «созависимогенная».

Способы попыток ухода из жизни в группе мужчин основной группы и их жен отражены в табл. 7. Предпочитаемыми способами ухода из жизни в мужской алкогольной популяции по-прежнему остаются самоповешение и нанесение себе порезов, что согласуется с данными литературы [9—11]. cамоотравление является предпочтительным способом суицида для женщин основной группы, что отражает общепопуляционные особенности женского суицида вообще [9, 10].

Наиболее характерные отличия по показателям суицидальной и несуицидальной аутоагрессии у мужчин и женщин основной группы представлены в табл. 8. При сравнении приведенных в табл. 8 показателей обращает на себя внимание большая частота наиболее фатальных и деструктивных вариантов аутоагрессивного поведения (суицидальные попытки, травматическая патология, несчастные случаи, рискованные модусы поведения) у мужчин. Ряд феноменов является эквивалентом социально приемлемого аутодеструктивного поведения, принимает форму «одобряемого и понятного» варианта скрытого суицида. Их жен достоверно отличает лишь наличие комплекса «суицидогенных» эмоциональных реакций и комплекса неполноценности, которые могут лежать в основе формирования депрессивного фона, способного являться основой суицидальных попыток.

Приведенные в статье данные позволяют их обобщить следующим образом. Супруги в семьях страдающих алкогольной зависимостью мужчин представляют собой своего рода суицидогенный срез популяции. Обнаруженные суицидологические особенности в практически равной степени касаются обоих супругов, что позволяет говорить о зависимо-созависимой аутоагрессивности в контексте системности семейных отношений. Супруги в браках, отличающихся алкогольной зависимостью, имеют гендерные особенности реализации суицидальных попыток. Аутоагрессивный радикал у мужчин с алкогольной зависимостью и их жен обладает определенным образом реализованной гендерными различиями и направленностью, что необходимо учитывать при терапии таких больных.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.