Введение

Как отмечает один из наиболее влиятельных исследователей счастья E. Diener, интерес к изучению субъективного благополучия/счастья или удовлетворенности жизнью чрезвычайно вырос за последнее десятилетие [1]. Конечно, подходы к исследованию различны, но среди них очень важна субъективная оценка, даваемая респондентами. Субъективное благополучие (subjective well-being, SWB) включает в себя оценку людьми их жизни, рефлексивные когнитивные суждения, эмоциональные реакции на текущую жизнь и т.д. Субъективные суждения о собственной жизни в целом или детально о работе, здоровье формируются в том числе за счет сравнения своих «показателей» со своими же стандартами и представлениями о хорошей жизни [1].

Согласно данным литературы, люди с высоким уровнем SWB, как правило, имеют более хорошее здоровье и, в среднем, живут дольше других [2, 3]. Функционирование сердечно-сосудистой, иммунной и эндокринной систем зависит от психологического благополучия человека [1]. Сотрудники, у которых больше позитивных чувств, имеют более высокую производительность труда [1]. Счастливые люди быстрее оправляются от плохих событий и стрессов [4], они с большей вероятностью вступят в брак и с меньшей вероятностью разведутся [1].

Исследователи отмечают, что доход и удовлетворенность, к примеру, богатство или валовой внутренний продукт страны, умеренно связаны с ощущением счастья.Скорее всего такая связь существует с удовлетворением базовых потребностей граждан, социально-политическими факторами, низким уровнем коррупции [1]. Вместе с тем рождение детей не имеет тесной связи с уровнем удовлетворенности/счастья, хотя многие люди верят, что рождение детей сделает их счастливее [5].

Существует теория генетического влияния на счастье и удовлетворенность, однако такое влияние не является безусловным. Пережив неприятности, например, период безработицы, не все и не всегда возвращаются к своему базовому уровню счастья [6, 7]. В общем, достижение целей приводит к большей удовлетворенности жизнью [8].

Пандемия COVID-19 внесла свои коррективы в нашу жизнь, оказав огромное давление на систему здравоохранения с различными последствиями для физического и эмоционального благополучия работников [9]. Медицинским организациям пришлось во многом изменить обычные рабочие процессы для защиты и лечения пациентов, принять меры, направленные на защиту физического здоровья и эмоционального благополучия сотрудников, что в свою очередь привело к необходимости расширения и разработки ресурсов по поддержке психологического здоровья [9—11].

В исследовании с участием медицинских сестер, работающих с больными COVID-19, показано, что повышенный уровень страха связан со снижением удовлетворенности работой, повышением психологического стресса, а также с текучестью кадров [10]. Согласно данным другого исследования, многие медработники испытывают расстройства настроения, сна, повышение уровня тревожности во время вспышки COVID-19 [12, 13]. Китайские исследователи провели опрос 14 825 врачей и медицинских сестер и выяснили, что у мужчин чаще появлялись симптомы депрессии и развивалось посттравматическое стрессовое расстройство в отличие от их коллег-женщин [14].

Во время пандемии COVID-19 и по ее завершении высока вероятность увеличения количества самоубийств [11]. Лица с ранее существовавшими расстройствами настроения, психическими расстройствами и расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ, находятся в группе большего риска самоубийств, и медработники не исключение. Известно, что вероятность самоубийства среди врачей-мужчин в США примерно на 70% выше, чем среди других специалистов, пандемия может усугубить проблемы с психическим здоровьем и повысить частоту распространенности самоубийств среди медицинских работников в целом [11].

К примеру, Американское общество анестезиологов в недавнем опросе выявило, что большинство врачей-анестезиологов перешли от работы в операционной к лечению пациентов с COVID-19 в отделениях интенсивной терапии. Кроме того, многим анестезиологам пришлось участвовать в процессе принятия эмоционально истощающих решений, таких как общение с родственниками умерших от COVID-19, которым не разрешалось навещать своих близких. Отметим, что общение с родственниками прежде не так часто вменялось в обязанности врачам-анестезиологам [15].

Пандемия COVID-19 повлияла и на распространение эмоционального выгорания работников. К примеру, в описании итальянского исследования с участием 2195 обследованных медработников говорится о выгорании как о серьезной проблеме для медицинского персонала во время пандемии [16].

Эмоциональное выгорание — синдром, связанный с работой, который характеризуется эмоциональным истощением, редукцией профессиональных достижений и деперсонализацией. Он и прежде имел широкое распространение среди врачей. Кроме того, выгорание может быть связано с другими проблемами личности — с высокими показателями депрессии и суицидальными мыслями, а также может коррелировать с ошибками в приеме лекарств и плохими исходами лечения [17—19]. Пандемия добавила экстремальные рабочие нагрузки, новые моральные дилеммы и другие отличия от привычного ритма работы медицинского персонала [20].

У анестезиологов негативные последствия выгорания и риск самоубийства, наркотической зависимости в 2 раза выше, чем у остальной части населения [21]. В свою очередь, специалисты интенсивной терапии в ходе мадридского исследования показали, что высокие уровни выгорания связаны с плохим физическим или психическим здоровьем, а также с субъективным благополучием [22].

В целом P. Gil-Monte рассматривает выгорание как психологическую реакцию на хронический стресс, связанный с работой. Эта реакция характеризуется в том числе и когнитивным ухудшением, потерей энтузиазма в работе, эмоциональным снижением, которое приводит к негативному отношению к пациентам, безразличию, цинизму, лени [23]. Выгорание может приводить к негативным последствиям — неадекватному лечению пациента и врачебным ошибкам [19].

Цель исследования — оценить уровень счастья — в контексте удовлетворенности жизнью, наличие и уровень эмоционального выгорания сотрудников отделений анестезиологии и реанимации.

Материал и методы

Проведено мультицентровое, анонимное, слепое наблюдательное исследование. Использованы опросник выгорания Маслач (Maslach Burnout Inventory, MBI) — вариант для медицинских работников в адаптации Н.Е. Водопьяновой, шкала процветания (Flourishing Scale), шкала удовлетворенности жизнью (Satisfaction with Life Scale), шкала тревоги Ч.Д. Спилбергера в адаптации Ю.Л. Ханина, шкала оценки уровня депрессии HADS.

Кроме того, респондентам предлагали написать свое определение счастья, оценить свое эмоциональное состояние по шкале от 0 до 10 баллов и субъективно оценить свое будущее от 0 до 10 баллов (где 10 чрезвычайно оптимистично, 0 — абсолютно пессимистично), а также указать наличие или отсутствие суицидальных мыслей.

В исследовании приняли участие 145 медицинских работников из городов Москва, Санкт-Петербург, Иваново, Майкоп, Нижний Новгород, Пушкино, Тюмень, Беслан, Минск, Чебоксары, в том числе 95 (65,5%) врачей-анестезиологов-реаниматологов службы реанимации, 35 (24,1%) врачей-анестезиологов-реаниматологов службы анестезиологии, 15 (10,3%) медицинских сестер отделений анестезиологии и реанимации. Пол — 69% мужчин, 31% женщин. Возраст — от 22 до 60 лет. Врачи службы анестезиологии — средний возраст 38 лет (от 23 до 60, σ 8,5), врачи службы реанимации — средний возраст 39,21 года (от 23 до 60 лет, σ 8,93), медицинские сестры — средний возраст 35,25 года (от 22 до 53, σ 9,6).

Статистический анализ выполнен с применением программной среды RStudio (Version 1.0.153 2009—2017 RStudio).

Результаты

На момент опроса 41,37% сотрудников продолжали работать с больными COVID-19, прежде работали с такими пациентами 29,66%. Количество рабочих часов в неделю составило от 24 до 72, в среднем 52,4 ч (σ 16,2). Показатели продолжительности сна за сутки — от 1 ч до 8 ч, в среднем 4,9 ч (σ 2,1). Результаты изучения уровня счастья и удовлетворенности жизнью респондентов представлены на рис. 1, 2.

Рис. 1. Оценка уровня процветания по шкале Flourishing Scale (FS).

1-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы анестезиологии; 2-я группа врачи-анестезиологи-реаниматологи службы реанимации; 3-я группа — медицинские сестры отделений анестезиологии и реанимации.

Рис. 2. Оценка уровня удовлетворенности жизнью по шкале Satisfaction with Life Scale (SWLS).

1-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы анестезиологии; 2-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы реанимации; 3-я группа — медицинские сестры отделений анестезиологии и реанимации.

У врачей-анестезиологов-реаниматологов службы анестезиологии средняя оценка по шкале процветания составила 24,74 балла (σ 15,4), диапазон баллов по шкале — от 8 (минимально возможный) до 56 (наивысший). Только 2 врача службы анестезиологии приблизились к наивысшему показателю — 50 баллов, а 23 (65,7%) набрали от 8 до 23 баллов — то есть в интервале от очень низкого до достаточно низкого уровня. У врачей службы реанимации средняя оценка по этой шкале составила 23,73 балла (σ 11,16), что немного ниже, чем у врачей службы анестезиологии. При этом 4 врача набрали от 50 до 56 баллов (высокая оценка), а 55 (57,89%) — от 8 до 23 баллов (то есть от очень низкого до достаточно низкого количества баллов). Средняя оценка у медицинских сестер отделений анестезиологии и реанимации составила 24,87 балла (σ 8,4). Высокое и очень высокое количество баллов не поставила себе ни одна медицинская сестра, 6 (40%) медицинских сестер набрали от 14 до 22 баллов, то есть от очень низкого до достаточно низкого количества.

Сравнивая показатели (см. рис. 2), можно отметить, что средний уровень удовлетворенности жизнью у врачей службы анестезиологии составил 16 баллов (σ 10), что соответствует уровню удовлетворенности жизнью «ниже среднего». Высокий и очень высокий уровень удовлетворенности имели только 8 (22,9%) врачей данной службы, очень низкий уровень — у 15 (42,85%) врачей. У врачей службы реанимации среднее значение показателя уровня удовлетворенности составило 19,94 (σ 10,27), что также соответствует уровню удовлетворенности жизнью «ниже среднего». При этом высокий и очень высокий уровень удовлетворенности имели 37 (38,9%) врачей службы, очень низкий уровень — 36 (37,89%) врачей службы реанимации. У медицинских сестер средний показатель удовлетворенности жизнью составил 20,67 (σ 11,8), что соответствует среднему уровню удовлетворенности. Очень низкий уровень имели 7 (46,67%) медицинских сестер, высокий и очень высокий уровень удовлетворенности — 7 (46,67%).

Таким образом, у врачей-анестезиологов-реаниматологов как службы анестезиологии, так и службы реанимации уровень удовлетворенности жизнью/счастья был ниже среднего. А вот у медицинских сестер уровень удовлетворенности жизнью/счастья немного выше и соответствовал среднему уровню.

Наименьшие баллы по шкале процветания поставили себе врачи службы реанимации. Если рассмотреть процентное соотношение самых низких оценок у респондентов, то «лидируют» врачи службы анестезиологии — 65,7% по сравнению с врачами-анестезиологами-реаниматологами службы реанимации и медицинскими сестрами-анестезистами — 57,89 и 40% соответственно.

Результаты исследования наличия и уровня депрессии представлены на рис. 3. У 37,1% врачей службы анестезиологии выявлена клинически выраженная депрессия, субдепрессия — у 25,7%. У 41% врачей службы реанимации обнаружена клинически выраженная депрессия, у 11,6% — субдепрессия. Показатели клинически выраженной депрессии выявлены у 46,7% медицинских сестер, субдепрессии — у 20%.

Рис. 3. Оценка уровня депрессии по шкале HADS.

1-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы анестезиологии; 2-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы реанимации; 3-я группа — медицинские сестры отделений анестезиологии и реанимации.

Показатели корреляции уровней счастья/процветания и уровня депрессии отражены в табл. 1. Неудивительно, что депрессия отрицательно коррелирует с уровнем счастья и удовлетворенности жизнью. Чем ниже уровень счастья и удовлетворенности жизнью у респондентов в исследовании, тем выше уровень депрессии и наоборот.

Таблица 1. Показатели корреляции удовлетворенности жизнью/счастья, процветания и состояния депрессии

Данные о наличии и распространенности выгорания представлены на рис. 4. По данным MBI, высокий уровень выгорания по всем трем субшкалам имеют врачи-анестезиологи-реаниматологи: 20,0% — врачи службы анестезиологии, 30,5% — врачи службы реанимации, а также медицинские сестры — 26,67%. Высокие показатели по субшкале «эмоциональное истощение» имеют 65,7% врачей службы анестезиологии, 58,9% врачей службы реанимации и 33,33% медицинских сестер; по субшкале «деперсонализация» —34,3% врачей службы анестезиологии анестезиологов, 38,9% врачей службы реанимации и 26,7% медицинских сестер. Высокие показатели по субшкале «редукция профессиональных достижений» имеют 54,3% врачей службы анестезиологии, 52,6% врачей службы реанимации и 46,67% медицинских сестер.

Рис. 4. Оценка уровня эмоционального выгорания.

Эмоциональное истощение: 1-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы анестезиологии; 2-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы реанимации; 3-я группа — медицинские сестры отделений анестезиологии и реанимации. Деперсонализация: 4-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы анестезиологии; 5-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы реанимации; 6-я группа — медицинские сестры отделений анестезиологии и реанимации. Редукция профессиональных достижений: 7-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы анестезиологии; 8-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы реанимации; 9-я группа — медицинские сестры отделений анестезиологии и реанимации.

Согласно результатам корреляционного анализа (табл. 2), эмоциональное истощение, деперсонализация, редукция у всех исследуемых групп медицинских работников преимущественно отрицательно коррелируют с удовлетворенностью жизнью/счастьем, процветанием, за исключением параметров процветания и деперсонализации у медицинских сестер. Таким образом, чем более выражены параметры выгорания, тем ниже субъективное ощущения счастья, благополучия у наших респондентов.

Таблица 2. Показатели корреляции психоэмоционального состояния счастья—удовлетворенности жизнью, процветания и эмоционального выгорания

Примечание. EE — эмоциональное истощение; DP —деперсонализация; PA — редукция профессиональных достижений.

Результаты оценки наличия и уровня ситуативной и личной тревожности представлены на рис. 5: уровень 45 баллов и более отражает высокую личностную тревожность, а 31—44 балла — умеренную тревожность. У врачей-анестезиологов-реаниматологов службы анестезиологии уровень личностной тревожности в среднем составил 44,74 (σ 8,5) балла, колеблясь между умеренной и высокой тревожностью. У врачей-анестезиологов-реаниматологов службы реанимации данный показатель равен 41,18 (σ 11,57) балла, что соответствует умеренной тревожности. Средний показатель у медицинских сестер — 42,8 (σ 10,04) балла, что также соответствует уровню умеренной тревожности.

Рис. 5. Оценка уровня личностной тревожности.

1-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы анестезиологии; 2-я группа — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы реанимации; 3-я группа — медицинские сестры отделений анестезиологии и реанимации.

Показатель ситуативной тревожности у врачей службы анестезиологии в нашем исследовании составил 43,11 балла (σ 10,29), у врачей службы реанимации — 40,63 (σ 11,63), у медицинских сестер — 46,07 (σ 8,89).

В качестве дополнительного вопроса респондентам предлагалось отметить наличие суицидальных мыслей. Результаты представлены на рис. 6.

Рис. 6. Оценка уровня наличия суицидальных мыслей.

Группа 1 — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы анестезиологии; группа 2 — врачи-анестезиологи-реаниматологи службы реанимации; группа 3 — медицинские сестры отделений анестезиологии и реанимации. Где: Я думал об этом — соответствовало 5 баллам; Иногда думал — 4 балла; Редко думал — 3 балла; Почти об этом не думал — 2 балла; Никогда об этом не думал — 1 балл.

В целом никогда не думали о суициде 62,86% врачей службы анестезиологии, 54,74% врачей службы реанимации и 86,6% медицинских сестер-анестезистов. Таким образом, чуть больше 37% врачей-анестезиологов-реаниматологов службы анестезиологии, 45% службы реанимации и 13% медицинских сестер в той или иной степени о суициде думали.

Анализ ответов на дополнительный вопрос «напишите свое определение счастья» показал, что наиболее частыми были: жизнь и здоровье близких, личное счастье и любовь, хорошая обстановка и отсутствие конфликтов в рабочем коллективе, ощущение своей нужности.

Субъективная оценка респондентами своего эмоционального состояния и своего будущего представлены в табл. 3, 4.

Таблица 3. Субъективная оценка респондентами психоэмоционального состояния (по шкале от 0 до 10 баллов)

Примечание. Оценка по шкале от 0 до 10 баллов: 0 — очень плохо; 10 — очень хорошо.

Таблица 4. Субъективная оценка респондентами психоэмоционального состояния «Насколько оптимистично вы ощущаете свое будущее» (по шкале от 0 до 10 баллов)

При сравнении медиан значений субъективной оценки своего будущего выяснено, что показатель у врачей службы анестезиологии составил 5 баллов, у врачей службы реанимации —7 баллов и у медицинских сестер — 8 баллов. Таким образом, наименее оптимистичные представления о своем будущем отмечены у респондентов нашего исследования — врачей-анестезиологов-реаниматологов службы анестезиологии.

Обсуждение

Удовлетворенность работой является актуальной темой для обсуждения в медицинских публикациях. Например, исследования уровня счастья и удовлетворенности жизнью у 219 мексиканских врачей-дерматологов показали, что 93% очень довольны своей специальностью, 98,6% уверенно ответили, что выбрали бы ее же снова. Уровень счастья по шкале Pemberton Scale был высоким [24].

В исследовании «Несчастные врачи» (2002 г.) среди 1 174 норвежских врачей большинство были удовлетворены жизнью, средняя удовлетворенность жизнью составила 5,21 в 1994 г. и 5,32 в 2002 г. (по шкале от 1 «крайне неудовлетворен» до 7 «крайне удовлетворен»). Примерно 50% респондентов сообщили об очень высоком уровне общей удовлетворенности жизнью (6 или 7 баллов). Врачи посчитали, что у них более высокий уровень удовлетворенности работой, чем у других сопоставимых профессиональных групп. А вот анестезиологи и терапевты, напротив, сообщили о более низком уровне удовлетворенности работой [25].

В результатах исследования удовлетворенности жизнью и счастья среди немецких врачей общей практики отмечено, что благополучие является серьезной проблемой медицинских работников. А меньшая удовлетворенность работой и ухудшение здоровья, в свою очередь, могут повлиять на качество медицинской помощи. Примерно 25% участников данного исследования указали на высокую распространенность симптомов профессионального выгорания. При этом женщины-врачи имели более высокую удовлетворенность работой, чем врачи мужчины [26]. В Дании при исследовании с участием врачей общей практики выяснено, что около 50% имели, по крайней мере, один симптом выгорания. При этом низкая удовлетворенность работой выявлена у 22,1%, высокий уровень стресса — у 20,6%, плохое общее самочувствии — у 18,6% врачей. Мужчины в исследовании чаще сообщали о низкой удовлетворенности работой, деперсонализации/полном выгорании и плохом общем психическом здоровье в отличие от женщин. Респонденты среднего возраста (46—59 лет) имели более высокий риск низкой удовлетворенности работой. В целом распространенность ощущения несчастья и низкая удовлетворенность работой были достаточно высокими [27].

В нашем исследовании при оценке эмоционального состояния 25,7% врачей-анестезиологов-реаниматологов службы анестезиологии, 14,74% — службы реанимации и 33,3% медицинских сестер выбрали «низкое» и «очень низкое» (от 0 до 4 баллов, по шкале от 0 до 10 баллов). А почти 37% врачей службы анестезиологии, 45% врачей службы реанимации и 13% медицинских сестер отделений анестезиологии и реанимации в той или иной степени думали о суициде. Высокие баллы выгорания (MBI) по всем трем субшкалам имели 20% врачей службы анестезиологии, 30,5% врачей службы реанимации, 26,67% медицинских сестер отделений анестезиологии и реанимации.

К факторам, связанным с выгоранием, исследователи относят в том числе и административную нагрузку, высокий уровень усилий для решения врачами вопросов административных и связанных с ведением документации, что может способствовать выгоранию и снижению удовлетворенности работой [26]. Чувство контроля рабочего места, чрезмерное количество вызовов и многочасовая работа, невнимание к личному здоровью, ошибки, плохая сплоченность коллег, плохие исходы для пациентов также являются факторами, способствующими выгоранию [28]. При опросе нейрохирургов (2013 г.) низкий доход и реформы здравоохранения представлены в качестве основных стрессовых факторов, которые обусловливают выгорание [28].

Выгорание приводит врачей к устойчивому снижению результативности трудовой деятельности, ухудшению памяти, деструктивному поведению, увеличению объемов потребления стимулирующих веществ, появлению психосоматических расстройств, таких как бессонница, тахикардия, повышение уровня артериального давления, различные нарушения в сексуальной сфере, головная боль, расстройства пищеварительной системы, а в заключительной стадии выгорания наступает чувство бессмысленности существования [29]. В литературе отмечено, что профилактика самоубийств среди врачей заключается в управлении ранним стрессом [30]. По данным одного из российских исследований (2020 г.), никогда не задумывались о самоубийстве только 56,59% медицинских работников [30]. В нашем исследовании никогда не думали о суициде 62,86% врачей-анестезиологов-реаниматологов службы анестезиологии, 54,74% — службы реанимации и 86,6% медицинских сестер отделений анестезиологии и реанимации.

Говоря о еще одном факторе, способствующем выгоранию, J.D. Kelly 4th отметил разрушенное чувство цели [31]. V. Frankl, известный психиатр, переживший Холокост, обнаружил, что, когда у человека блокируется поиск смысла, возникает экзистенциальная фрустрация, и она может привести к хроническому неврозу [32]. При этом внешние мотиваторы неэффективны в долгосрочной перспективе. Цель, как отмечает D. Pink, в сочетании с развитием чувства мастерства в одной области, является формулой устойчивой мотивации, а эмпатическая забота о пациенте связана с большим чувством счастья [31].

В общем счастье — такое желанное, такое близкое и временами такое далекое. Ну как же его обрести? Ведь счастье — это, возможно, главное, для чего «...мы все здесь и собрались». Однако не просто его понять и определить. Совпадение наших желаний с действительностью, возможно, и есть наиболее близкое к цели определение. Вместе с тем кому из нас незнакомо обидное чувство, когда ты достиг желаемой цели, но внутреннего ощущения счастья почему-то нет?

Конечно, счастье для каждого из нас свое, как и несчастье. Важно понять и вовремя определить «свое» счастье, не то, что хорошо для соседа или коллеги по работе, а именно для себя. Не бывает единого пьедестала для всех, у каждого свое первое место, а самый простой способ пробежать мимо счастья — гнаться за чужим «пьедесталом». Потому отбрасываем/прорабатываем страхи типа «что подумают, что скажут, а другие не так живут» и учимся жить счастливо. Учимся радоваться рассветам и закатам. А еще попробуем сделать счастливым кого-то рядом. А если цель достигнута, а счастья нет, может, просто цель была «неправильная» или «половинчатая» — неоконченная мечта?

Заключение

Удовлетворенность работой врачей важна для служб здравоохранения, поскольку может влиять на качество предоставляемой медицинской помощи; не менее она важна для самих врачей, для их личного счастья, самореализации. Поэтому мониторинг тенденций удовлетворенности работой должен служить основой профилактических мер для поддержания благоприятного психологического микроклимата в медицинских организациях.

Поскольку счастье связано со множеством преимуществ, включая улучшение здоровья, медработникам необходимо включать в свою практику «правильные» установки и при необходимости прорабатывать негативные эмоции и страхи с психологом.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.