В 1830-х гг. венеролог Ф. Рикор, проведя многочисленные опыты с заключенными французских тюрем, доказал, что сифилис и гонорея — это два различных самостоятельных заболевания. Тем самым был нанесен сокрушительный удар по позициям унитаристов (уницистов), считавших сифилис и гонорею проявлениями одного заболевания. Истина эта, однако, не сразу стала общепринятой. Спустя три десятилетия Е.П. Казанский отмечал в своей диссертации на степень доктора медицины: «Дуалистическое учение, выработанное как тщательными историческими исследованиями, так и опытами, клиническими и анатомо-патологическими наблюдениями, еще далеко не принято всеми сифилидологами и практическими врачами. Если уницистов можно встретить между учеными врачами, то их еще несравненно больше между врачами-эмпириками» [1].

Еще менее определенные представления о венерических заболеваниях были в народной медицине, служившей «первой инстанцией», к которой при заболевании обращались представители непривилегированных слоев. Офицер Генерального штаба Х.И. Мозель, составивший в середине XIX века всесторонний обзор Пермской губернии, писал об отношении населения к венерическим заболеваниям: «Простой народ вообще, а в таких болезнях в особенности предпочитает своих знахарок и отправляется в больницу, когда уже болезнь разовьется в сильной степени» [2]. Терминов «сифилис», «гонорея», «триппер» народная медицина не знала, а собственную классификацию строила на основе доступных ей эмпирических наблюдений — по ощущениям больного и по цвету выделений из его половых органов. В Пермской губернии при «грызущей» боли внизу живота и выделениях белого цвета говорили о «белой грыже», при выделениях желтого цвета — о «желтой грыже», при кровяных — о «красной». При «режущей» боли болезнь называлась «резачкой», «белой грыжей с резом» или «желтой грыжей с резью». Для женщин эти названия наряду с венерическими заболеваниями могли подразумевать и гинекологические, для мужчин же такой диагноз означал гонорею [3]. Еще большую сложность для народных целителей представляло диагностирование сифилиса, различные симптомы которого могли трактоваться как самостоятельные заболевания. Земский врач М.И. Мизеров и общественный деятель Н.Л. Скалозубов отмечали в конце XIX века: «В группу «ломи», «костяной грыжи» входят как мышечный, так и суставной ревматизм, так и костные страдания вторичного и третичного сифилиса» [4].

О распространенности венерических заболеваний при отсутствии общей репрезентативной статистики вплоть до конца 1870-х гг. судить сложно или даже невозможно.

Один из ранних статистических срезов по нижнетагильским заводам содержит «репорт» о том, «коликое число имелось в пользовании больных» в прошлом 1786 г. (т.е. за 10 лет до образования Пермской губернии), посланный лекарскими учениками П. Беловым и А. Онединым в Московскую домовую контору заводчиков Демидовых 1 января 1787 г. [5]. Несмотря на скромные должности, оба автора прошли обучение в Екатеринбургском горном госпитале у штаб-лекаря И.Х. Шнезе еще при основании Нижнетагильского госпиталя в 1758 г. [6]. Термины «сифилис» и «гонорея» они не использовали, именуя их «французской болезнью» и «белой грыжей» соответственно. По подсчетам Белова и Онедина, доля венерических больных от общего числа пациентов (297 человек) была столь незначительна, что их можно было перечислить поименно. С «французской болезнью» обращались пятеро: углежог Ф. Красильников, плотник С. Андрееев, слесарь К. Корюпин, молотовой работник М. Костерин, у кузнеца Т. Суботкина сначала диагностировали «белую грыжу и опухоль тайного уда», затем «французскую болезнь». «Белой грыжей» как «с резом», так и без него страдали: служитель К. Коровин, рудотолк П. Лабазов, углежоги А. Морозов и С. Пермяков, «кирпишник» Т. Горшенин и молотовой подмастерье К. Пуховой.

В 1799—1800 гг. лекарскому ученику Верх-Исетского завода уже был знаком термин «гонорея», при этом «резачку» он считал отдельной болезнью (вероятно, разница в диагнозах зависела от наличия или отсутствия жалоб на рези при мочеиспускании). Общее количество обратившихся за помощью в указанные годы было опять же невелико — 6 человек преимущественно в возрасте от 25 до 39 лет. Однако в это же число с диагнозом «гонорея» попал и шестилетний И. Дубравин [7]. Минуло более полувека, и в 1862 г. священник И. Удинцев заверял, что «венерическая болезнь… очень редка» в Ирбитском заводе (на горнозаводском Урале заводами назывались не только промышленные предприятия, но и селения при них) [8]. В Острожской волости Оханского уезда в 1887 г. зафиксирован всего один случай сифилиса, но уже «в периоде, не имеющем надежды на излечение» [9]. В конце XIX века рост числа венерических пациентов в госпитале Воткинского завода отметил доктор И.А. Спасский. Их доля от общего числа лечившихся оставалась небольшой: в 1893—1894 гг. — 1,2%, в 1896—1898 гг. — 2,7%. В соседнем Ижевском заводе этот же показатель за 1880-е гг. составил 1,1% [10].

Однако в тот же исторический период нередкими были и алармистские оценки распространения венерических заболеваний в Пермской губернии. «Во всех рудниках и соляных промыслах происходит ожесточение любострастных болезней, как-то особливо в Пермском, Соликамском, Верхотурском и Екатеринбургском уездах», — утверждал в начале XIX века директор Пермской гимназии Н.С. Попов [11]. По наблюдениям штаб-лекаря И.П. Ильинского, в Нижнетагильском заводском округе в 1855 г. «венерическая болезнь» встречалась часто [12]. Посетив в 1870 г. Турьинские рудники, врач и общественный деятель В.О. Португалов отметил, что сифилис там «чрезвычайно сильно распространен» [13]. Священник А.А. Топорков писал, что в 1881 г. у жителей Берёзовского завода «много раз встречались одиночные случаи заболевания» сифилисом [14]. На исходе XIX века неблагополучную ситуацию с распространением сифилиса фиксировали в северном Чердынском уезде: врач М.М. Чашницкий писал, что в деревнях болезнь поражает целые семейства, а учитель Н.В. Белдыцкий, что она «уносит сотнями свои жертвы» [15, 16].

Начиная с 1877 г. медицинский департамент МВД трижды в год собирал с губернских врачебных управлений отчеты о числе проходивших лечение венерических больных и о числе вновь инфицированных. Эти данные, а также отчеты Военно-медицинского управления позволили санитарному врачу Г.М. Герценштейну составить сравнительную таблицу числа больных сифилисом среди армейских новобранцев из 59 российских губерний за 1879—1880 гг. Пермская губерния, в которой один больной приходился на 234 новобранца (0,41%), заняла в таблице 41-е место (на первом месте оказалась Ломжинская губерния — 1:36, а на последнем Владимирская — 1:509). Среди пермяков за 1877—1880 гг. зарегистрировано вновь заразившихся 4082 человека (1:618), из них в больницах лечились 1870 мужчин, 808 женщин и 286 детей (всего 2964 человека) [17].

В октябре 1851 г. министр внутренних дел граф Л.А. Перовский разослал по губерниям циркуляр «О мерах врачебной полиции против любострастной болезни». Ответственность за распространение такой болезни документ возлагал на публичных женщин и бордели. Если не во всей Пермской губернии, то в ее горнозаводской части исполнение циркуляра не создало трудностей — почти все начальники казенных округов и управители частных рапортовали об отсутствии таких женщин и заведений. Контора Суксунских заводов отвечала, что «заводские люди женятся вскоре после достижения определенного законом для этого возраста и не вовлекаются в распутство… и что женщин, обративших распутство в ремесло… не имеется» [18]. Легальная проституция появилась на горнозаводском Урале лишь во второй половине XIX века и действительно способствовала распространению венерических заболеваний. Так, в 1900 г. у 105 проституток Екатеринбурга было выявлено 178 различных случаев венерических заболеваний [19]. «Распутство» подразумевало не только проституцию, но и «любодеяние» холостых и «прелюбодеяние» семейных. Врач села Ножовка Оханского уезда Н.Л. Золотавин фиксировал на материалах 1881—1890 гг. рост числа венерических заболеваний после «святочного разгула и осенних посиделок». О том, что заражение происходило половым путем, свидетельствует небольшая доля детского сифилиса [20].

Своеобразным оправданием «распутства» (заразиться можно и иначе) служило распространение бытового сифилиса, а также сифилиса у детей. Последним инфекция могла передаваться через «тюрьку» (прикорм), которую разжевывала женщина перед тем, как вложить ее в рот грудному младенцу [21]. У мужчин также бытовало поверье, что заболеть гонореей можно, просто помочившись «против ветра» [22]. С «распутством» был связан и «вредный, грубо-эгоистический обычай», о котором писали М.И. Мизеров и Н.Л. Скалозубов: «Больной, дабы избавиться от болезни, должен путем совокупления передать ее другому, здоровому лицу» [23].

Народная медицина знала фитотерапевтические методы облегчения страданий венерических больных. От «белой грыжи» в Нижнебаранчинском заводе использовали воронец и кипрей (иван-чай), а в Кыновском заводе — тысячелистник. В Кыну же больных сифилисом поили отваром из корня бедренца, чтобы «выжить болезнь из нутра» [24]. В Саранинском заводе на сифилитические язвы накладывали припарки из растения «белый цвет» и употребляли репей «при всех страданиях третичного сифилиса» [25]. В Дедюхинском заводе «золотуху, осложненную венерой», также лечили «наваром» из репейного корня [26]. Жители Красноуфимского уезда при «резачке» применяли окуривание луком-батуном: бросали семена на раскаленные кирпичи и накрывали больного пологом. Против «желтой грыжи с резью» в Саранинском заводе применяли растение «егорьева свеча» и пили отвар из семян конопли «в виде молока-эмульсии» или настойки. В Уткинском заводе при той же болезни заваривали чай из растения «дремучая желтуха» и использовали «перелойную траву» (белозор болотный) [27]. Само название этого растения указывало на его лечебное использование. «Перелой есть специфическое воспаление мочеиспускательного канала с последующим за тем отделением заразительной слизи», — писал доктор медицины Ф.И. Кох в первом российском руководстве по венерологии в 1846 г. [28].

От официальной медицины народная переняла лечение сифилиса солями ртути. Нижнетагильский штаб-лекарь И.П. Ильинский утверждал, что при венерических болезнях «следует всегда ожидать пользы от ртути». По его наблюдениям, знахарки применяли окуривание киноварью (сульфидом ртути) и ртутные мази [29]. Насколько токсичным было такое лечение, показывает история, случившаяся в 1842 г. с двумя «мастерскими женками» Сысертского завода А. Остеповой и П. Турыгиной, первая из которых была знахаркой, а вторая — ее пациенткой. Будучи «одержима венерическою болезнею вместе с цынготною, развившеюся до высочайшей степени», Турыгина отправилась к знахарке, которая трижды «садила» ее «у себя в доме на подкурки», т.е. окуривала киноварью. Домой Турыгина вернулась «чрезвычайно больной» и, несмотря на старания приглашенного лекарского ученика, вскоре скончалась. Угодившая под суд Остепова оправдывалась тем, что у пациентки уже имелись «по ногам и около детородного уда раны, так и уд в гнилых ранах и шла из оного материя». В таком состоянии Турыгина с трудом переносила процедуру, ей «делалось все хуже и, наконец, слегла и совсем разслабла» [30].

Как именно проходило окуривание киноварью, описал М.И. Мизеров на материалах Саранинского завода конца XIX века. Сама операция была достаточно проста: от 10 до 25 г киновари клали на раскаленное железо и заставляли больного вдыхать «чад». При этом температура в помещении должна быть высокой. Для этого «делали пары», опуская в емкость с водой раскаленные кирпичи, а также укутывали больного, чтобы он вспотел. «Курили» 1 раз в день от 3 до 20 дней подряд. После каждого «подкуривания» больному давали по 2 рюмки теплой винной настойки из «дорогой травы» — покупного сарсапарилового корня (это снадобье было завезено в Европу испанцами в XVI веке и с тех пор употреблялось против сифилиса, застарелого ревматизма и пр.). В период лечения пациент должен был остерегаться переохлаждения и воздерживаться от кислой и соленой пищи [31].

В 1880 г. врач Ижевского завода И.И. Андржеевский писал, что знахарки предлагают своим пациентам принимать «киноварь внутрь и в виде раствора в водке и в виде порошка, посыпаемого прямо на хлеб» [32]. По данным М.И. Мизерова, в Саранинском заводе золотник ртути растворяли в 2—3 золотниках крепкой водки и пили по 10—15 капель 2 раза в день, а жители Бисертского завода помещали ползолотника сулемы (хлорида ртути) в штоф воды и, продержав 12 ч в теплом месте, пили по наперстку во время еды. При «шанкрах и папулах половых частей» толкли в ступке «синий камень» — медный купорос, употребляя его затем со «скоромным» (растительным) маслом [33]. Врач М.М. Чашницкий описывал в 1883 г., как чердынские знахари «пользовали сифилитиков» с помощью приема сулемы перорально и окуривания киноварью. При отравлении больных отпаивали коровьим молоком с яичным белком. «Последствием окуривания киноварью», по замечанию Чашницкого, «обыкновенно бывает меркуриализм» [34].

Наличие «дурной болезни» у женщин принижало их неофициальный статус, действия, недопустимые в отношении других, по отношению к ним могли найти оправдание в общественном мнении. Работника Билимбаевского завода С. Бушева в 1803 г. судили по обвинению «в избиении своей жены и ее смерти». Свидетельское показание врача Решетникова о том, что Анисия Бушева «имела чахотную и венерическую болезни» и «с декабря месяца прошлого 1802 г. была больна опуханем ног и всем корпусом тела чахла», оказалось достаточным для оправдания подсудимого [35]. Избивал свою больную жену и работник Верхнесергинского завода У. Бычков, дело которого рассматривалось в 1821 г. «С начала вступления в супружество» с женой Татьяной он «жил согласно, а как дознав, что та его жена заразила прилипчивой венерической болезнью, то уже не имел супружеского с ней сожития и даже употреблял пищу порознь, через что, по молодым своим летам, и имел прелюбодеяние с солдатскою женкою». Это дело также кончилось оправданием: жена заявила, что не знает, где заразилась, и что к неверному супругу «ни мало претензий не имела», солдатка же показала, что в связь с Бычковым вступила «по приглашению самой Татьяны» [36].

Вероятно, наличие венерических заболеваний у мужчин не считалось столь же постыдным, а в отдельных случаях могло послужить их оправданию. В 1830 г. судили 25-летнего мастерового Уктусского завода С. Малышева, обвиняемого в изнасиловании 13-летней дочери копииста Печерского. В свое оправдание мастеровой заявил, что не мог этого сделать, так как «одержим болезнью детородного уда и нижней части живота». Проведя освидетельствование, штаб-лекарь И.Ф. Варвинский подтвердил, что мастеровой «имеет раны любострастные на детородном уде». В результате Малышев был оправдан [37].

XIX век, ознаменовавшийся подъемом в развитии венерологии в Европе и России, стал этапным в борьбе с венерическими заболеваниями и в Пермской губернии. Для России в целом и Пермской губернии в частности наиболее важной в этом отношении стала последняя четверть столетия. В этот период появляется репрезентативная статистика венерических заболеваний, и можно констатировать, что большая часть вновь инфицированных пермяков проходили лечение в медицинских стационарах. Одновременно самоотверженная работа медиков в значительной степени смогла преодолеть традиционное недоверие представителей непривилегированных слоев к официальной медицине, хотя практика обращения к знахаркам еще сохранялась. Некоторые методы (лечение ртутью) народная медицина, пусть в упрощенной и искаженной форме, переняла у медицины официальной. По сравнению с другими российскими регионами в Пермской губернии регистрировали средние показатели распространенности венерических заболеваний, при этом в ряде уездов (особенно северных) и в отдельных селениях число заболевших могло быть значительным.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.