Проблема взаимодействия организма и среды всегда была в центре внимания философов, социологов, биологов и врачей, поскольку отражала основные жизненно важные процессы на пути трансформации организма в онтогенезе. Постулировалась зависимость организма от среды, вынужденная необходимость приспособления, адаптации к факторам внешней среды, что превращало организм в пассивного исполнителя средового диктата. В медицине, особенно при инфекционных заболеваниях, этиологию в первую очередь связывали с возбудителем — микробом или вирусом.

Вместе с тем, во взаимодействии организма со средой важнейшая роль принадлежит организму, его реальной готовности в данный момент ответить на факторы внешней среды. Организм сам «решает», какие средовые факторы следует использовать для реагирования, а какие — игнорировать или отвергать. Он сам выбирает те факторы, на которые генетическая программа заранее подготовила адекватные реакции. По И.В. Давыдовскому [1] этиология заболевания должна содержать, по крайней мере, два необходимых фактора: специфический возбудитель (при инфекционных заболеваниях) и генетически детерминированную готовность к реализации заранее сформированного специфического ответа.

Нервная система — одна из главных интегративных систем многоклеточного организма человека, наряду с эндокринной, иммунной и др. Нервная система контролирует все функции многоклеточного организма. В основе ее деятельности — образование связей между нейронами, формирование сложных многомерных нейронных сетей, создание своеобразных матриц памяти, перманентно обновляемых образов — двигательных, перцептивных, коммуникативных, интеллектуальных и других.

Межнейронная связь — это не только коммуникация и обмен информацией между отдельными клетками. Из множества межнейронных соединений формируется многомерная нейронная сеть, как отдельная функциональная единица, которая, достигнув определенного уровня развития, «живет» самостоятельной жизнью, развивается, постоянно трансформируется в поиске оптимального взаимодействия со средой, попутно освобождаясь от лишних или скомпрометированных элементов-нейронов и включая в себя новые. Ее основная функция — поддержание и коммутирование кольцевых информационных потоков, а нейроны и элементы нейроглии осуществляют локальный прием, интерпретацию информации и дальнейшее энергетическое обеспечение отрезка сети.

«Жизнь» сети в движении, в действующей межнейронной связи, в циркуляции информации. Без информационного коммуникативного действия сеть функционально мертва и представляет собой лишь набор нейронов — анатомических образований. В многомерную сеть включается множество нейронов-элементов, и, в принципе, потеря части из них может почти не сказаться на работе сети в целом, поскольку дефицит отдельных элементов компенсируется избытком межнейронных связей.

A.-L. Barabasi и соавт. [2—4] описали так называемые безмасштабные сети (БС), некоторые элементы которых (элементы-концентраторы — ЭК) имели на несколько порядков больше внутрисетевых соединений, чем другие. В неврологии понятие функциональных систем и нейронных сетей вполне согласуется с теорией БС, которая имеет большое значение для понимания процессов нейроонтогенеза, образования и развития нейронных сетей, функциональных систем. Основу безмасштабных сетей составляют нейроны с множеством связей, относящиеся к элементам-концентраторам (ЭК).

Нейронная сеть постоянно изменяется, развивается и трансформируется в ответ на непрерывное поступление новой информации и образование новых элементов. Она должна достигнуть определенного уровня созревания по объему и числу элементов, чтобы ЭК в ней сформировались и «обросли» достаточным количеством информационных связей. Само понятие элементов-концентраторов подразумевает наличие большого информационного «окружения», без которого не было бы и безмасштабной сети. Чем более развита и объемна сама сеть, тем ЭК в ней мощнее и концентрируют большее количество связей.

Общее распространенное поражение сети может не приводить к существенному функциональному нарушению, если сохранены ЭК. Вместе с тем, поражение небольших локусов сети, затрагивающее элементы-концентраторы, приводит к нарушению работы сети и к выпадению реализуемой функции. Корригирующее информационное воздействие на работу сети с целью ее направленной функциональной перестройки должно, главным образом, влиять именно на элементы-концентраторы, а не на менее информационно оснащенные «точечные» элементы сети.

В процессе онтогенеза нейронная сеть и ее ЭК внутри каждой функциональной системы формируются постепенно. Весьма вероятно, что потенциальные ЭК в процессе раннего нейрогенеза и морфологического созревания мозговых структур формируются изначально на базе генетически детерминированных афферентно-независимых и самодостаточных командных нейронов в пределах каждой отдельно взятой функциональной системы (нейронной сети).

В последние годы появился ряд исследований, описывающих весьма сложную интегративную деятельность отдельных нейронов, самостоятельно решающих сложнейшие функциональные проблемы (концептуальные нейроны), а также автономную активность нейронных дендритов. Так, дендритные ветви некоторых человеческих нейронов могут выполнять логические операции, для которых, как считалось ранее, требуются целые нейронные сети, причем, соседние дендриты могут выполнять разные задачи, а суммирующий эту информацию нейрон выдает своим аксоном итоговое решение, сопоставимое с работой сложной нейронной сети [5—8].

К концептуальным нейронам относится совсем немного из десятков миллиардов клеток мозга, основную роль эти нейроны играют в процессах запоминания и вспоминания. Один-единственный концептуальный нейрон способен выполнять сложные функции, например, самостоятельно распознавать объекты. Он один работает как целая нейронная сеть, обладает большой вычислительной мощностью и помогает мозгу сберегать энергию. Концептуальные нейроны окружены по соседству множеством мелких «точечных» нейронов, связи которых они концентрируют, замыкают на себя [6, 8, 9].

Многомерные нейронные сети составляют основу функциональных систем, стабильная работа которых, четкое выполнение определенной функциональной работы, требует относительной независимости от случайных внешних воздействий. Функциональные системы ответственны за созревание мозга и реализацию конкретных сенсорных и двигательных функций. Развитие функциональных систем проходит несколько последовательных стадий.

В период после перестройки каждая функциональная система стабилизирует свою работу, становится «закрытой», афферентно-независимой и на этом этапе онтогенеза относительно надежно стабилизированной, мало подверженной каким-либо отклонениям — то есть формируется «устойчивое состояние». Однако на новом критическом периоде требуется переадаптация и переобучение организма к новым требованиям возраста и среды; закрытая функциональная система под контролем генетической программы развития как бы «открывается» для внешних контактов, вновь обретая способность к перестройке, а после ее завершения — снова «закрывается» и стабилизируется на новом уровне. Эта закономерность является универсальной, общей и для нормативного развития, и для аномального, болезненного («устойчивое патологическое состояние»).

Сбалансированное функционирование организма в устойчивом состоянии (здоровом или патологическом) всегда относительно афферентно-независимо. Переход функциональной системы из «закрытого» состояния в «открытое» генетически детерминирован, и организм, открываясь среде, одновременно имеет определенную степень независимости от среды, самостоятельно выбирая время отраженного реагирования на выбранные средовые факторы, или, напротив, игнорируя и отвергая их.

Традиционно принято считать, что в основе функционирования нервной системы лежит рефлекторный принцип, подразумевающий отражение воздействий внешнего мира, рецепторный прием внешней информации, обработку ее и формирование ответа на нее. Все функциональное кольцо рефлекса включает ряд последовательных звеньев: внешнее воздействие → рецепторная деятельность → восходящая афферентная доставка информации → интерпретация полученной информации → выработка адекватного ответа → нисходящая эфферентная доставка информационного ответа к исполнительному органу → исполнение ответа → афферентный контроль за правильностью исполнения ответа.

Описание рефлекторного цикла обычно начинается с рецепции «внешних воздействий». Но так ли это на самом деле? Организм реагирует только на то, на что у него заранее сформирована ответная реакция. Рецепция не пассивный слепой процесс, зависимый от среды, а активное взаимодействие организма с окружением, активный анализ средовых условий, выбор из них тех факторов, которые следует принять, использовать для функциональной коррекции и адаптации, и, напротив, игнорировать бесполезные факторы, не нужные организму на данном этапе онтогенеза. Иными словами, организм не пассивный исполнитель давления средовых факторов, он активно сканирует среду и «сам решает», что принимать, «рецептировать», а что нет. Поэтому «внешнее воздействие» следует понимать не как средовое давление на пассивный организм, а напротив — как активное воздействие организма на среду по выбору и приему средовых условий, требуемых для продолжения индивидуального развития в онтогенезе.

Иными словами, во взаимодействии со средой приоритет принадлежит организму, он сам выбирает и реализует «воздействие» среды. Он активно «выходит» на среду, сканирует ее и выбирает факторы, которые подлежат рецепции. Организм подготовлен генетической программой, и не только информирован, какие средовые факторы следует принять, а какие — игнорировать или отвергать, но и располагает готовыми вариантами реакций на избранные факторы. Эти реакции организм должен выработать до начала взаимодействия со средой и независимо от среды во внутриутробном периоде развития.

Развитие ребенка начинается не с рождения. Жизнь нового организма начинается с оплодотворения и запуска деления яйцеклетки. Очень важен практически безафферентный и некоммуникативный внутриутробный период, регулируемый преимущественно генетической программой формирования мозговых структур и их функционального оснащения. Внутриутробный период предназначен для «нерефлекторного» афферентно-независимого от среды формирования нового организма и его нервной системы в соответствии с генетической программой развития.

Внутриутробный период неслучайно протекает безафферентно. Это необходимо для беспрепятственного независимого от влияний среды формирования базисных свойств организма плода, в котором генетической программой уже заложены не только жизненно важные стереотипии реакций на возможные будущие средовые воздействия, но и палеопамять о характере самих этих воздействий и времени возможного их появления в будущем онтогенезе организма.

Развитие нейронных сетей контролируется генетической программой, в сетях начинают образовываться нейроны-концентраторы; формируются командные нейроны, свободные от внешних афферентных связей, которые обеспечивают афферентно-независимую подготовку двигательных и сенсорных автоматизмов, первичных образов действия основных анализаторов различной модальности. Внутриутробный период протекает афферентно-независимо с целенаправленной задержкой образования принимающих афферентную информацию нейронных отростков — дендритов, которые начинают развиваться и ветвиться только перед рождением, откладывая их интенсивную арборизацию (с образованием до нескольких сотен синаптических соединений) на постнатальное, афферентно-зависимое взаимодействие с внешней средой.

После рождения командные нейроны активно взаимодействуют с афферентно-зависимыми нейронами и под влиянием выбранных специфических средовых факторов образуют организменно-средовые комплексы, включающие в себя элементы как организменных, так и средовых факторов (например, сосательный аппарат ребенка захватывает в себя молочный сосок матери, как свою неотъемлемую часть, а мать включает в свою функциональную систему кормления сосательный аппарат ребенка) и трансформируют свои безафферентные автоматизмы в целенаправленное коммуникативное поведение (в частности — в сосательное поведение). Реализуется феномен экспансии функциональных систем на среду [10].

При взаимодействии со средой организм ребенка сам отбирает те средовые факторы, на которые еще внутриутробно подготовлены специфические реакции. Иными словами, организм не реагирует на все подряд средовые воздействия, а отбирает лишь нужные ему и подходящие внешние факторы, которые использует для обновления своих анализаторных образов, для оптимальной адаптации к внешним условиям в конкретной стадии онтогенеза.

Внутриутробный период с безафферентным, генетически детерминированным развитием нервной системы плода является абсолютно необходимым, облигатным этапом, обеспечивающим подготовку организма плода к будущей после рождения активной рефлекторной жизни во внешней среде, адаптации к ее условиям, а также выработке индивидуальных способов как коммуникации с сообществом, так и обеспечения относительной автономности и независимости от среды. Именно внутриутробный период генетически детерминированного афферентно-независимого развития плода как бы подготавливает и «предъявляет» среде новорожденный организм, готовый к активному опережающему взаимодействию со средовыми факторами, к началу рефлекторной деятельности.

После рождения организм новорожденного, попав в новую среду после внутриутробного периода, не оказывается в пассивной зависимости от средового окружения, напротив, его функции направлены на активное взаимодействие со средой, захват ее агентов в свои функциональные системы и на трансформацию средовых условий в своих интересах. То есть не среда «строит» организм ребенка, а организм «строит» себя, активно сканируя средовое окружение, находя адекватные для себя средовые факторы, используя их для своего развития и адаптируясь к ним.

Однако и во время внутриутробного периода, несмотря на ограниченность внешнего афферентного притока в условиях относительной невесомости и маточной защиты от избыточных зрительных, слуховых и других воздействий, ребенок развивается, формирует, уточняет и совершенствует генетически детерминированные разномодальные образы и реакции, адаптированные к внутриутробным условиям. После рождения эти внутриутробные «навыки» могут стать помехой для дальнейшего развития во внешней среде. От некоторых их них нужно отказаться («обнулить») и начать развитие с чистого листа, адаптируясь к новым реальным внешним условиям.

«Обнуление» внутриутробных навыков происходит в первые сутки жизни под резким форсированным влиянием новых постнатальных внешних и внутренних факторов, сменяющих «щадящие» внутриутробные условия, — гравитации, мощных зрительных и слуховых воздействий, включения желудочно-кишечного тракта в обработку пищи, новых способов дыхания и кровообращения и др. Процесс «обнуления» занимает 5—7 первых дней жизни, после чего начинается постепенная адаптация к новым постнатальным условиям существования.

Лишь после рождения и выхода новорожденного из внутриутробной защиты в матке матери (или из яйцевой скорлупы), внешние воздействия «включают» активную рефлекторную деятельность. Но для этого необходимо полноценное формирование и созревание всех компонентов функционального рефлекторного кольца, что и происходит во внутриутробном афферентно-не-зависимом, некоммуникативном и «нерефлекторном» периоде, в котором структурное и функциональное развитие мозга осуществляется по плану и под контролем генетической программы (без помех и вмешательства со стороны среды).

Без периода внутриутробной жизни (жизни в яйце или в материнской матке) плод не был бы готов к встрече с внешним миром. Для взаимодействия организма новорожденного со средой, в которую он попадает после рождения, он должен внутриутробно выработать первые базисные способы взаимодействия со средой, с которой он еще никогда не встречался, однако в генетической палеопамяти будущие возможные средовые факторы усреднению зафиксированы опытом предшествующих поколений. Новорожденный не безоружен, он оснащен генетически детерминированными жизненно важными автоматизмами, с которыми он активно вступает во внешнюю среду в поиске триггера, превращающего его безадресные стереотипии в реальные коммуникативные функции.

Таким образом, генетической программой предусмотрено афферентно-независимое, «безсредовое» строительство мозга во внутриутробном периоде. Именно внутриутробный («яйцевый») период создает индивидуальный конкретный организм, который только после рождения начнет взаимодействие со средой. Внутриутробный (или яйцевый) период, несмотря на свое относительно афферентно-независимое течение, является, по сути, базисным для формирования и подготовки нового организма к предстоящей жизни во внешней среде, к активному и даже агрессивному взаимодействию с ее многочисленными факторами. Поэтому в вечном вопросе, что первично, ЯЙЦО или КУРИЦА, следует, конечно, признать приоритет ЯЙЦА.

К концу внутриутробного периода начинают созревать афферентные системы, необходимые для взаимодействия с внешней средой, для рефлекторной деятельности, которая активно включается и развивается в основном после рождения. Именно после рождения рефлекторная деятельность обеспечивает тонкую адаптацию внутриутробно выработанных афферентно-независимых двигательных и сенсорных стереотипов к требованиям генетической программы развития и к условиям внешней среды.

Происходит запуск индивидуального активного взаимодействия организма с внешней средой. Внутриутробные навыки организма ребенка как бы «выходят» на среду, сканируют ее, выбирают адекватные средовые воздействия и корректируют свои функции для взаимодействия с ними. Иными словами, не среда «управляет» развитием организма, а организм активно исследует и использует среду, обнаруживает особенности, факторы, отличающиеся от предыдущих, ранее полученных характеристик, и проводит соответствующую коррекцию своих функций (ЯЙЦО опережает КУРИЦУ).

Мозг ребенка к моменту рождения более, чем другие органы, подготовлен, но подготовлен не столько к непосредственному функционированию, сколько к развитию, обучению навыкам функционирования в конкретных условиях окружающей внешней среды и своего собственного онтогенеза.

К постнатальной встрече с внешней средой мозг должен иметь нейронный аппарат, способный анализировать средовые факторы и отбирать из них те, на которые генетической программой подготовлен механизм адаптации с коррекцией хранимых образов. Дальнейшее постнатальное функциональное созревание мозга является афферентно-зависимым. Оно специально отсрочено на период после рождения, чтобы мозг мог сформироваться, образовать свои функциональные системы и, главное, освоить способность отбора адекватных средовых факторов и вносить адекватные коррекционные изменения в свою деятельность. Иным словами, ребенок первоначально входит в постнатальный период афферентно-независимым и при развитии взаимодействия со средой занимает не пассивную позицию, а ведущую, доминирующую роль, приоритетно обеспечивающую оптимальные потребности организма.

Главными этапами непрерывного процесса нейроонтогенеза на нейронном уровне во внутриутробном и перинатальном периодах являются:

1. Митоз нескольких десятков клеток-прародительниц в «перивентрикулярной» зоне стенки мозговых пузырей с последующей миграцией молодых нейронов, направляющихся под контролем эпендимного фактора роста по волокнам радиальной глии к строго определенному месту своего назначения в будущем мозге [11—13]. До начала нейрональной миграции из околопузырной зоны реализатором генетической программы нейроонтогенеза является глия, элементы которой (преимущественно астроцитарного происхождения) распределяют только что образованные молодые нейроны по околопузырной (вентрикулярной) и затем субвентрикулярной зоне, готовя их к миграции к корковой пластинке по определенным участкам в соответствии с распределением элементов радиальной глии, которая также относится к элементам астроцитарного ростка.

2. Центробежная миграция молодых нейронов по отросткам радиальной глии к корковой пластинке с образованием нейронного каркаса мозга и формированием готовности к обеспечению межнейронных контактов. Размещение нейронов в корковой пластинке регулируется «глиальным каркасом» мозга — заранее размещенными радиальной глией и глиальными элементами сопровождения, несущими хемотаксические ориентиры для миграции молодого нейрона к предназначенному ему месту в коре. Основным ориентиром для нейрона являются стволы радиальной глии, по которым один за другим и отправляются в путь молодые нервные клетки — митотические потомки одной клетки-прародительницы.

3. Направленный рост аксона к клетке-мишени и образование контакта между ними определяется градиентом концентрации растворимых молекул (хемотаксические факторы) или путем «узнавания» специфических молекул, связанных с мембраной (хапотаксические факторы), или фактором роста нервов [14,15]. Важнейшей особенностью этого этапа нейроонтогенеза представляется жесткая синхронность событий, протекающих на расстоянии друг от друга, но подчиняющихся единой генетической программе: время достижения аксоном «своей» клетки-мишени должно жестко соответствовать времени «созревания» компетентности комплементарной ожидаемому аксону рецепторной площадки на мембранной поверхности клетки-мишени.

Несмотря на миллиарды мигрирующих молодых нейронов, каждый из них должен занять строго «свое», предусмотренное генетической программой, место в мозге. Нейроны, нашедшие «свое» место, пока не имеют контактов с другими клетками, представляя своеобразный «нейронный каркас» мозга. На следующем этапе размещенные нейроны направляют свой аксон к клетке-мишени, начинается формирование межнейронных контактов. Ошибка в размещении приводит к апоптозу нейрона, не нашедшего «свое» место в мозге или не обеспечившего адекватный рост аксона и контакт с клеткой-мишенью.

4. Активное ветвление (арборизация, спраутинг) аксональных терминалей происходит в процессе образования контактов растущего аксона с клеткой-мишенью, а к концу внутриутробного периода начинается интенсивное ветвление дендритных коллатералей, что соответствует запуску мощных афферентных информационных потоков к мозгу, началу интенсивного взаимодействия организма со средой [16—20]. При этом существенно увеличивается общая масса мозга.

5. Интенсивный синаптогенез. Завершающее формирование функционально дифференцированных аксодендритных и других межнейронных и нейронно-глиальных сочленений, нейронных сетей в пределах вновь создающихся центров или функциональных систем мозга. Каждый нейрон может иметь от 10 до 200 тысяч синапсов на соме, дендритах и аксоне. Формируется нейронная сеть, в процессе деятельности и созревания которой постепенно отбираются наиболее важные ключевые элементы-концентраторы — логическая основа сети.

Онтогенез нервной клетки в мозге протекает в определенной последовательности: вначале почти «голые», без отростков афферентно-независимые молодые нейроны из перивентрикулярной зоны направляются по элементам радиальной астроцитарной глии к месту, предназначенному генетической программой к размещению в мозге (точнее, к формированию клеточного каркаса определенной зоны мозга) пока без коммуникативных связей с другими нейронами; затем начинается рост аксонов по направлению к клеткам-мишеням, постепенное формирование межнейронных контактов; и лишь в самом конце внутриутробного периода запускается дендритное ветвление (основа развития афферентной системы приема информации), которое в основном осуществляется лишь после рождения, начиная с конца первого месяца жизни, обеспечивая созревание афферентных функций и отражая окружающий внешний и внутренний мир организма.

Ветвление дендритов (дендритизация, спраутинг) как функциональный стержень постнатального развития афферентных систем мозга, «отложено» генетической программой на конец внутриутробного периода, точнее на начало постнатального периода. Иными словами, дендритная афферентация созревает позже формирования генетически детерминированных афферентно-независимых эквивалентов образов моторных и сенсорных действий будущего развивающегося ребенка. Она как бы запланировано отложена, чтобы входящая внешняя информация «не мешала» ходу безафферентного внутриутробного развития организма плода. Только в процессе постнатального индивидуального онтогенеза и взаимодействия со средой формируются «ветви» дендритного дерева, отражающие внешние средовые воздействия, а в дальнейшем строятся нейронные сети разной модальности и многомерности, обеспечивающие созревание функциональных систем.

Современными исследованиями убедительно показано, что размещение нейронов в коре, нервных ядрах и ганглиях неслучайно: за каждым нейроном «закреплено» строго определенное место. Генетическая программа жестко следит за «правильностью» запланированного формирования межнейронных контактов и сетей, которые обеспечивают нормативное развитие и функционирование мозга в целом, отдельных его структур и функциональных систем: нейроны, неправильно разместившиеся в мозге, не обеспечившие полноценность своих связей, как в качественном, так и в количественном отношении незамедлительно уничтожаются во имя сохранения чистоты внутримозговых межнейронных связей.

Ранний постнатальный период для новорожденного ребенка плотно наполнен важнейшими событиями, главным образом, связанными с новым «наружным» общением с матерью. Прежде всего — это сосательное поведение, а также другие формы запечатления внешних и внутренних процессов, с которыми ребенок впервые встречается после рождения и по которым «строит» свои «ответные» поведенческие реакции, свое дальнейшее развитие. Удивляет поразительная способность новорожденного вскоре после появления на свет осуществлять сложнейшие двигательные акты, связанные с сосательным поведением, — захват соска матери, высасывание молока и глотание. При утрате во взрослом состоянии навыков жевания и глотания (напр., при поражении в стволе головного мозга соответствующих нервных центров) научиться им заново практически невозможно. Замечательное врожденное умение ребенка сосать грудь матери обеспечивается так называемыми командными системами нейронов.

Командные нейронные системы афферентно-независимы и при выключении или ограничении афферентного притока импульсов к ним (афферентная депривация) практически не реагируют и не страдают. Их работа генетически обусловлена, они составляют основу афферентно-независимого развития во внутриутробном периоде и гарантируют внутриутробную подготовку той или иной функции к ее реализации в постнатальных условиях, к запуску рефлекторной деятельности.

Важно отметить, что практически во всех анализаторных системах обнаружены похожие командные афферентно-независимые нейроны, развитие которых подчиняется генетической программе. Развитие таких командных нейронов и их функционирование во внутриутробном периоде (а иногда и постнатально) происходит генетически детерминировано вне зависимости от среды, и направлено на независимое от среды формирование базисных жизненно необходимых функциональных систем, таких, как сосание, шаговая активность и другие. Но, главная задача систем командных нейронов — развитие готовности к взаимодействию с внешней средой и к запуску активной рефлекторной деятельности.

После рождения к подготовке функции, наряду с командными нейронами, подключаются вторые нейронные системы, целиком зависимые от средовых воздействий — афферентно-зависимые: ограничение афферентного притока к этим нейронам приводит к их деструкции и гибели. Интеграция командной афферентно-независимой, афферентно-зависимой и промежуточной нейронных систем происходит в строго определенный онтогенетический период (для акта сосания — сразу после рождения), обеспечивая функцию импринтинга. Происходит трансформация эндогенного поведенческого стереотипа, сформированного в соответствии с генетической программой, в гибкую поведенческую функцию, «оживленную» межличностным взаимодействием ребенка с матерью, сосательной функциональной системы новорожденного и функциональной системы лактации и кормления матери. Указанная адаптивная трансформация содержит в себе отказ от старого во имя развития качественно нового функционального уровня.

Так, сосательный автоматизм, внутриутробно подготовленный командными нейронными системами ствола мозга, после нахождения соска матери и взаимодействия с ним, трансформируется в реальное коммуникативное сосательное поведение. Без своевременной встречи с соском матери внутриутробный сосательный автоматизм остается безадресной некоммуникативной стереотипией, не обеспечивающей захвата соска, создания вакуума в ротовой полости и акта глотания. Иными словами, выработанный внутриутробно безафферентный некоммуникативный образ весьма сложного сосательного автоматического движения трансформируется под влиянием материнского соска в коммуникативный образ комплексного сосательного поведения. При этом функция сосания не только обеспечивает питание, но становится базисной для дальнейшего всестороннего развития ребенка, формирования его анализаторов, двигательных функций шеи, рук и ног, шагового поведения и др.

Генетическая программа с помощью командных нейронов на месте будущих функциональных систем готовит свои эндогенные функциональные разработки для ответа на конкретные будущие средовые явления, встреча с которыми ожидается, что является целью эндогенного этапа развития. Указанная закономерность актуальна для всех функций, которые осваивает организм на жизненном пути, причем, для каждой функции генетически уготовлен определенный период онтогенеза, оптимальный для ее становления. Базисные функции, такие, как сосание, от которых зависит не только пищевое обеспечение, но и дальнейшее развитие других функциональных систем, формируются эндогенно во внутриутробном периоде, чтобы реализоваться сразу после рождения. Другие функции (шаг, зрение, слух, речь и др.) также формируются эндогенно, но позже, и реализуются в поведенческие реакции под влиянием взаимодействия организма со своими специфическими средовыми условиями [14, 18, 21—24].

Межнейронная сеть взрослого человека — живая система, тонко реагирующая на события внешней и внутренней среды. Постоянная проверка адекватности и эффективности сети своевременно выявляет дефектные звенья в ней и удаляет их. Наряду с образованием локальных монофункциональных межнейронных сетей (функциональных систем), продолжает развиваться общемозговая многомерная межнейронная сеть, в которой постепенно формируются центральные, надаиализаторные управляющие и координирующие системы, которые интегрируют работу всех мозговых образований. К ним относятся так называемый коммуникативный мозг — межнейронная сеть, объединяющая и координирующая работу сетей различных анализаторов и других функциональных систем. Большая роль при этом принадлежит так называемой зеркальной системе нейронов, обеспечивающей восприятие и сопереживание информации, воспринимаемой из внешней среды, эмпатию, способность к имитации действий окружающих. По сути, зеркальная система нейронов закладывает основу обучения, как важнейшей коммуникативной функции [25, 26].

Жизнь — это всегда опережающее экспрессивное «прощупывание» окружения и активный настрой импрессивной функции на восприятие нового. Экспрессия и импрессия в работе каждого анализатора тесно связаны, но первая всегда опережает вторую, хотя ни первая, ни вторая не имеют нуля. Взаимодействие с окружающим миром, его анализ всегда начинается с экспрессии уже имеющихся сохраненных в мозге образов на среду, с сопоставления их с реально воспринимаемыми, и с последующим уточнением и коррекцией образов, хранимых в «картотеке» памяти мозга.

К моменту рождения личного опыта взаимодействия со средой ещё нет, но в генетической палеопамяти уже «записан» усреднённый опыт прошедших поколений, и формируются эквиваленты будущих индивидуальных образов внутренней и внешней среды. Эти образы нестабильны, постоянно меняются, самосовершенствуются и обогащаются под влиянием созревающих внутримозговых связей. После рождения прием внешней информации разномодальными анализаторами становится объектом внимания и фиксируется в анализаторе в виде обновленных образов, но только при ассоциативном сопоставлении с ранее сформированными.

Функцию анализатора обычно преимущественно связывают с восприятием внешних воздействий, то есть с импрессивной воспринимающей функцией. Но для фиксации принятых воздействий необходима базовая «платформа» уже имеющегося образа в мозге, на который лягут новые сигналы-воздействия и уточнят, скорректируют его. В процессе жизни образы постоянно трансформируются, но они не имеют нуля. Даже во внутриутробном периоде в мозге имеются образы возможного будущего средового окружения, основанные на филогенетическом палеоопыте.

Системы гнозиса в составе анализаторов различной модальности, представляют собой самостоятельную функциональную систему с перманентными кольцевыми информационными потоками. Они имеют не только свой воспринимающий импрессивный компонент (импрессивное гностическое действие), но и, как правило, экспрессивный — эндогенное воспроизведение хранящихся образов и творческая проекция их на среду в виде музыкальных композиций, живописи и т.п. (экспрессивное гностическое действие).

Каждый анализатор имеет наряду с импрессивной компонентой, осуществляющей собственно прием и анализ информации, еще и экспрессивную компоненту, которая участвует в самоконтроле анализатора на всех его интегративных уровнях, начиная с рецепторного аппарата. Своеобразным эффектом экспрессивной деятельности анализатора является способность спонтанно воспроизводить образы определенной модальности произвольно, в сновидениях или галлюцинациях, а также экстраполировать их на среду в виде творческой деятельности — в живописи, поэзии, музыке. Экспрессивная функция анализатора позволяет активно сопоставлять принимаемые образы с хранимыми в памяти, узнавать их, одновременно обновляя и совершенствуя базу данных гностических матриц.

Экспрессивная компонента работы анализатора может проявляться в виде ярких сновидений (как зрительных, так и акустических), различных галлюцинаций. Она также обеспечивает воспоминания и воспроизведения на среду звуков, мелодий, зрительных картин, лиц и т.п. Творческий процесс художника или композитора, поэта, балетмейстера и др. — это экспансия, проекция «на среду» своих эндогенных образов, а точнее — распространение себя, «экспансия» своих эндогенных образов на среду.

С другой стороны, экспрессивная функция анализатора — это перманентный самоконтроль, замыкающий непрерывную кольцевую систему, обеспечивающую самоощущение и самосознание. Экспрессия как бы постоянно проверяет, «ощупывает» состояние анализатора, его дееспособность и исправность, проверяет, может ли сознание ему доверять. Потеря или нарушение экспрессивной функции анализаторов приводит к особым расстройствам гнозиса, и в конечном итоге — к дезориентации личности, утрате адекватности восприятия как внешней, так и внутренней среды. Наличие экспрессии разделяет наше «Я» надвое: «Я» в окружении и «Я» внутри себя. Трудно сказать, какое из них важнее.

Экспрессивное гностическое действие является, по сути, эгоцентрическим, выражающим внутреннюю потребность в периодическом «просмотре» хранимых и постоянно трансформирующихся образов под влиянием поступающей новой информации. Кроме того, постоянный экспрессивный «просмотр» образов создает условия для сопоставления их с образами анализаторных систем других модальностей, для креативного изменения образа, создания новых, никогда не виденных образов. В результате художник создает изображения, которых он никогда не видел в реальности, но создал их образы в своем воображении и «экспрессировал» на холст. Композитор экспрессивно трансформирует эмоциональные переживания в музыкальные звукосочетания, основанные на ассоциации с ранними музыкальными впечатлениями (например, колыбельные песни матери), а также с генетически детерминированными образами эмоционального звуковосприятия.

Иными словами, центры гнозиса располагают как импрессивной, так и экспрессивной системами. Их активность поддерживается непрерывной кольцевой циркуляцией информационных сигналов, которые постоянно контролируют и обновляют хранимые модальные образы. Сам процесс гнозиса в значительной степени генетически детерминирован и автоматизирован благодаря функционированию афферентно-независимой специфической (модальной) командной системы, формирующейся еще во внутриутробном или раннем постнатальном периодах, и обеспечивающей автоматизированное «импрессивное гностическое действие».

В основе экспрессивной функции анализатора лежит стремление функциональной системы экстраполировать себя на среду, внести себя в средовое окружение и, напротив, как бы «захватить элементы среды в себя». Среда и особенно человеческая среда не является чисто внешним фактором, постоянное взаимодействие с ней индивида делает ее своеобразной дополнительной функциональной системой организма, коммуникативным соучастником. Феномен экспансии функциональной системы, ранее описанный нами [10], по сути, сродни территориальным притязаниям животных в виде пения птиц или поведения диких млекопитающих, которые «метят» занимаемую и охраняемую ими территорию, обозначая свое присутствие в ней.

Как отмечено, переход от внутриутробного этапа развития к постнатальному ознаменован настройкой, гибкой адаптацией генетических программ развития функциональных систем к конкретным условиям внешней по отношению к организму среды. Осуществляется важнейший этап функционального нейроонтогенеза — переход от генетически обусловленных и относительно независимых от внешней среды поведенческих автоматизмов, обеспечиваемых на пренатальных стадиях развития т.н. командными системами нейронов, — к постнатальным реакциям, зависимым от афферентных систем и направленным на интеграцию организма с приемлемыми для него средовыми условиями.

Так, для запуска и реализации сосательного поведения непосредственно сразу после рождения должно произойти функциональное объединение не только всех внутрисистемных нейронных групп, но и нервной системы новорожденного в целом — с соском матери, как частью внешней среды. Этот процесс ознаменован созданием нового функционального качества и новой функциональной единицы — единой функциональной системы, включающей и новорожденного, и мать: функциональное объединение эндогенного сосательного поведенческого автоматизма ребенка и соска матери как средового источника афферентного потока. При этом сосок матери, как ее активная часть в функциональном комплексе «вскармливание—сосание», является для новорожденного не просто источником средового воздействия, но и захватывается им, становится неотъемлемой и необходимой компонентой вновь формирующихся функциональных систем ребенка, обеспечивающих сосательное поведение.

Аналогичным образом и у матери формируется функциональная система вскармливания, неотъемлемой и триггерной частью которой становится «сосательный аппарат» новорожденного. Исследования регуляции секреции гастроинтестинальных гормонов блуждающими и чревными нервами в период вскармливания у матери и ребенка, проведенные K.Uvnas-Moberg и соавт. [27, 28], свидетельствуют в пользу общности нервно-эндокринных процессов, синхронно протекающих в организмах и матери, и новорожденного в период объединяющего их акта «сосания—вскармливания».

Формирование единой функциональной системы (при произошедшем афферентном «подкреплении» командных автоматизмов) имеет базисное значение для последующего развития жизненно важных функций организма. Сам факт несоздания такой единой функциональной системы, в частности, у животных с оральной депривацией, служит своеобразным «вторичным депривационным фактором», препятствующим дальнейшему развитию не только пищевого поведения, но и нарушающим всю программу функционального созревания нервной системы.

Функциональные системы матери «стремятся» соском к ребенку так же, как сосательная готовность новорожденного «стремиться» к соску матери. Происходит слияние воедино двух генетически детерминированных функциональных систем двух отдельных организмов — функциональной системы вскармливания матери и сосательной функциональной системы ребенка. Возникает диада «мать—дитя», долговременно обеспечивающая функциональную связь ребенка с матерью. Эта коммуникативная связь обеспечивается перекрестными взаимовлияниями матери и ребенка, так как мать (ее кормящий сосок) включается ребенком в его функциональные системы, а ребенок — в функциональные системы матери. Мать захватывает коммуникативные сигналы ребенка, делая их незаменимым компонентом своей функциональной системы вскармливания (и заботы), а ребенок включает сосок матери в свою сосательную функциональную систему. Этот взаимный захват и обеспечивает их сложнейшую коммуникативную связь, перманентно работающую, пока они живы.

Стремление безафферентных командных систем ребенка к интеграции со средой, к захвату в себя ее факторов, к реализации позитивного эмоционального разряда является своеобразным двигателем, триггером дальнейшего неврологического развития, что можно определить, как экспансию функциональных систем (ЭФС) на среду. Организм ребенка не отнимает или присваивает средовые факторы, а включает в свои функциональные системы их копии.

Сосательное поведение — пример ЭФС ребенка на среду — в данном случае — на мать и ее сосок. По сути, любовь (привязанность) ребенка к матери и матери к ребенку в своей основе также обусловлена феноменом ЭФС, внутреннюю «мотивацию» которого можно определить как агрессивное расширение себя, своей территории за счет окружающего средового контента. ЭФС не только отражает тенденцию или стремление организма к объединению с окружающей средой, расширению себя за счет среды, но и является важнейшим механизмом последовательного развития функциональных систем организма. Без своевременного специфического взаимодействия со средой, предусмотренного генетической программой, функциональные системы в своем постнатальном варианте просто не реализуются, а эндогенно подготовленный автоматизм постепенно угасает или преобразуется в суррогатный безафферентный вариант, чем нарушает нормативную преемственность и последовательность в дальнейшем функциональном развитии мозга.

Каждая нервная клетка и ее отростки «стремятся» иметь как можно больше контактов, максимально увеличить их суммарную территорию, что обеспечивает нейрону определенный достаточный уровень функциональной загруженности и гарантию от уничтожения. Выход из строя по какой-либо причине одного из нейронов сопровождается разрушением его синаптического контакта и экспансией на «освободившееся» место аксонов-соседей, которые таким образом компенсируют функциональный дефицит. Каждый пришедший к клетке-мишени аксон «старается» занять освободившуюся от соседних нейронов синаптическую площадь. Высокие компенсаторные возможности и гибкая пластичность мозга растущего ребенка связаны именно со стремлением нейрона к агрессивной синаптической экспансии, а отнюдь не с его «альтруистическим самопожертвованием».

Таким образом, феномен экспансии функциональных систем (ЭФС) — проявление и двигатель активного взаимодействия организма со средой в критических периодах нейроонтогенеза. Недостаточность ЭФС обусловливает возникновение нарушений развития различных нервно-психических функций.

В функционировании анализаторов различной модальности тесно переплетаются процессы экспрессивной и импрессивной коммуникации со средой. При этом организм использует экспрессивную систему в запуске активного взаимодействия с внешней средой, подготовке к выбору и приему (рецепции) средовых факторов, предвиденных генетической программе развития и нужных для адекватной адаптации организма.

Экспрессируемые образы анализатора перманентно активно внедряются в среду, они позволяют обеспечить внимание к новому воздействию, ожидаемому, воспринимаемому и регистрируемому импрессивной функцией анализатора, сопоставить с уже имеющимся образом и модифицировать его. Внутриутробные образы трансформируются в постнатальные, отражающие реальные условия внешней среды. Они стоят на страже окружающих воздействий и постоянно меняются, никогда не повторяясь. В них, как в реку, нельзя войти дважды: в каждый момент они разные, тонко отражающие внутренний или внешний мир мозга.

Во внутриутробном «безафферентном» периоде созревание этих образов регулируется безафферентно факторами генетической палеопамяти. После рождения эти образы готовы к сканированию внешних воздействий окружающей среды, запуская включение афферентных систем и используя их информацию для дальнейшего самосовершенствования и обновления в течение всей последующей жизни.

Непрерывное «наблюдение» за внешней средой на всех уровнях анализатора, а также экспрессивный контроль дееспособности всех уровней приема информации позволяют не только проследить весь ход прохождения средовой информации, но и предвидеть (ожидать) само воздействие среды, его характер, новизну. Ожидание средового воздействия проявляется не только в предвидении его поступления, но и в предварительной оценке его будущего содержания или характера и примерного соответствия тем или иным «образам», уже хранящимся в памяти гностического центра.

Что первично, экспрессивная или импрессивная функция анализаторов? Так же, как летучая мышь сначала запускает ультразвук и лишь затем считывает результат и реализует маршрут полета, так и экспрессивная функция анализатора всегда опережает импрессивную. И взаимодействие организма со средой начинается с генетически детерминированного ожидания и выбора определенных средовых факторов, экспрессивного предъявления хранимых в памяти образов, узнавания и сопоставления их с воспринимаемыми. Импрессивная функция анализатора оказывается вторичной по отношению к экспрессивной, которая отражает активную ведущую позицию организма во взаимодействии со средой. Экспрессивная функция анализатора как бы опережает импрессивную, подтверждая активное участие организма во взаимодействии со средой, активный выбор «нужных» организму средовых факторов, на которые готов реактивный ответ, способствующий оптимальной адаптации.

Система восприятия как бы заранее подготавливает себя к приему информации о том или ином объекте, уже что-то «зная» о нем из генетической памяти, а также в результате постоянного взаимодействия со средой. В процессе онтогенеза она трансформируется по мере накопления анализатором ранее выработанных образов и экспрессии подобных образов на периферию анализатора из гностического хранилища. Изначально после рождения экспрессивная компонента анализатора располагает лишь «генетическим знанием» о среде. Поэтому проекция на рецептивное поле у новорожденного относительно слаба и определяется только готовностью сенсорных командных систем.

Лишь по мере активизации взаимодействия с окружающей средой, накопления гностическими центрами информации о ней — на уровне рецепторной системы появляется некая предрецепторная готовность. Предрецепторная готовность, по сути, является отражением экспрессивной функции анализатора. Возникает феномен своеобразного «предвкушения» принимаемой информации, нередко с частичной заменой принимаемого образа — ожидаемым образом, уже имеющимся в гностической «базе».

Центры праксиса располагают собственными средствами восходящего и кольцевого информационного обеспечения. Как показали исследования возможностей управления парализованными конечностями с вживленными в мозг электродами и создания интерфейсов «мозг—компьютер», важная роль в обеспечении функций праксиса принадлежит теменной доле, ее проекционным и ассоциативным праксическим и гностическим зонам, объединяющих и моторику, и различное сенсорное обеспечение (тактильная и проприоцептивная чувствительность, зрительно-пространственная ориентация и др.), связана с реализацией намерений, плана и программы действия.

R. Andersen и соавт. [29] регистрировали нейронные сигналы в ассоциативных областях мозга, отражающие не движения, а намерения пациента совершить определенное действие [30—33]. Авторы изучали конкретную ассоциативную область, относящуюся к системе праксиса, — заднюю теменную кору (ЗТК), где в норме происходит планирование будущего движения. У обезьян обнаружили в ЗТК участок (латеральную внутритеменную кору), где фиксируется намерение начать движение глаз. Информацию о движении конечностей обрабатывает другой участок в ЗТК. В теменной коре есть также область, куда поступает сигнал, когда планируется совершить движение руками. С планированием хватательных движений связана передняя внутритеменная область.

В отличие от моторной коры, где каждое из полушарий отвечает за противоположную конечность, ЗТК контролирует сразу обе руки и определяет цель действия — поведенческую реакцию. Когда обезьяна видит предмет, до которого хочет дотянуться, эта область мозга немедленно включается, фиксируя местоположение желаемого объекта. В свою очередь, моторная кора посылает сигнал о том, какой должна быть траектория движения, чтобы дотянуться до предмета. Если известна цель, то теменная зона быстро (мс) расшифровывает, какое должно быть действие, тогда как для анализа сигнала от моторной коры, содержащего информацию о траектории движения, может потребоваться больше секунды (в 500—1000 раз больше времени).

Функция праксиса многоплановая. ЗТК — основной центр праксической обработки информации для формирования высокоуровневого представления о пространстве и планирования конкретного действия [29]. Авторы обнаружили в ЗТК нейроны, обрабатывающие сигналы, связанные с намерениями. Возможно расшифровать когнитивную активность, вообразить движение без попытки его совершить, представить наблюдаемые действия, движения пальцев, представление позиции руки для захвата, вспоминания зрительных стимулов, математические вычисления и др.

Многообразное взаимодействие живого организма со средой включает в себя важнейший компонент — взаимодействие с себе подобными организмами в пределах так называемых живых сообществ. Все живые существа, включая человека, стремятся к коммуникации, к взаимодействию с себе подобными, обнаруживают тенденцию к группировке в определенные объединения, сообщества, в которых определяется прочная, но невидимая связь (возможно, резонансная) между особями, обеспечивающая единство и синхронизацию действий всех членов сообщества. Такие сообщества создают практически все животные (муравьи в муравейнике, пчелы в рое, рыбы в косяках, птицы в стаях, лошади в табунах, львы в прайдах и др.), а также и люди в различных своих объединениях (производственных, профессиональных, расовых, семейных родовых кланах, диаспорах и прочих).

Коммуникация живых организмов всегда подразумевает две противоположные тенденции: стремление к интеграции и одновременно сохранение своей индивидуальности, относительной независимости. Интеграция отдельных организмов приводит к образованию сообществ: муравейник, пчелиный рой, косяк рыб, стая птиц, стайные организации различных животных, наконец, объединения людей. Сообщества людей — это самые различные объединения от небольших профессиональных, производственных, клубных, молодежных и т.п. — до сообщества всего земного человечества, ноосферы Земли.

Случайно собранные на производстве разные люди постепенно объединятся многочисленными внутренними связями, приобретают общие свойства, становятся элементами принципиально нового функционального объединения — единого сообщества как отдельного самостоятельного многочленного организма. Все члены сообщества имеют свои индивидуальные черты, но в процессе вхождения во внутренние связи утрачивают некоторые персональные свойства, как бы обезличиваются во имя приобретения подобия с другими членами сообщества. Все члены сообщества теперь подчиняются общим задачам, резко уменьшая свои индивидуальные взаимодействия со средой. По сути, для каждого организма вхождение в сообщество является эффективным средством ограничения своих индивидуальных связей со средой.

Сообщество требует от входящей в него особи подчинения общим задачам и правилам данного объединения, что, с одной стороны, делает его более прочным и защищенным, но, с другой стороны, существенно ущемляет самостоятельность и независимость входящих в него членов. Отмечается строгая синхронизация деятельности всех участников сообщества. Рыбы в косяках и птицы в полете действуют, как единое целое, синхронно двигают плавниками и крыльями. Синхронизация функций членов сообщества касается не только двигательных актов, но и деятельности главных интегративных систем организма — нервной, иммунной, эндокринной, а также и сферы психической деятельности.

В отношении взаимодействия со средой само сообщество становится своеобразной надорганизменной функциональной системой, стабильная работа которой требует ее закрытости, относительной независимости от внешних средовых воздействий. Таким образом, объединение индивидуальных организмов в единое сообщество снижает их индивидуальное автономное участие во взаимодействии со средой. Это в равной степени касается как стайных животных, так и человека в различных его социальных группировках.

Остается не вполне ясным, какая внутренняя связь между членами сообщества обеспечивает синхронизацию различных процессов в их организмах. Благодаря многофункциональной синхронизации сообщество становится единым организмом, в котором каждый его член подчинен облигатному выполнению общих задач, обеспечивающих стабильность функционирования сообщества (стаи, косяка и т.п.), в ущерб индивидуальной свободы и самостоятельности. Иначе говоря, ради полноценного синхронизированного участия в работе сообщества, его члены должны существенно сузить собственную индивидуальную активность и взаимодействие со средой.

Синхронизация в живой природе — это мотивация интеграции одно- и многоклеточных живых организмов. Синхронизация лежит в основе интеграции. Но у живых есть тенденция и мотивация к сохранению своей самостоятельности и автономности, к определенной независимости от синхронизации.

Могут ли синхронизироваться и интегрироваться две живые клетки? Или для их объединения тоже необходимо не менее трех элементов? Две живые клетки могут быть конкурентами или врагами, а третья создает перевес на одной стороне, создается прецедент интеграции-синхронизации. Формирование многоклеточности — это тоже процесс синхронизации. В живой природе наблюдается синхронизация рыб в косяках, птиц в стаях (журавлиный клин, интеграция-синхронизация полета стай воробьев, галок, ворон и др.), сложная многозначная синхронизация муравьев и пчел, ритмическое мерцание светлячков в ночное время, социальная интеграция-синхронизация всех животных-млекопитающих, включая человека (прайды львов, стаи гиен, оленей, табуны лошадей, семейные группы сурикатов и др., ноосфера человека и человеческого сообщества).

Описаны многочисленные исследования различных синхронизаций в человеческих группировках. Так, многократно описана синхронизация менструального цикла у женщин, длительно работающих вместе в одном коллективе. Отмечены синхронизация дыхания и сердцебиений при совместном прослушивании музыки; фазовая синхронизация аплодисментов в оперных и театральных спектаклях — переход от быстрых, асинхронных аплодисментов к ритмичным синхронным овациям; двигательная и эмоциональная синхронизация на дискотеках; невольное подчинение ритму в эмоциональной интеграции в танце, марше солдат, в работе у станка, в заводском шуме многих станков и в любой другой работе; психоэмоциональная синхронизация толпы в агрессии, восторге, движении.

Таким образом, функциональное многочленное сообщество — это не случайное собрание особей, а качественно новая форма жизнедеятельности, единый живой организм с тесными внутренними связями его членов, с синхронизацией их функционирования, с ограничением контактов с внешней средой.

Важно строго контролировать деятельность и психологические установки в сообществах, особенно в детских и молодежных, которые могут попасть под влияние «интернетных» диверсий. Необходимо усилить патриотическое воспитание молодежи, начиная с детского сада и начальной школы, заменять безделье у персонального компьютера или смартфона с интернетом — на труд, полезный и нужный семье и стране, настойчиво пропагандировать отечественные ценности, патриотизм, любовь к дому, семье. Каждый молодой человек должен спросить себя в конце каждого дня: «Что я сегодня сделал полезного для моей Родины?».

В историческом плане к середине XX века сложилась строгая тенденция философов и биологов оценивать взаимодействия организма и среды с однозначным приоритетом средовых условий и преуменьшением или игнорированием эндогенных, в том числе и генетических, свойств и реакций организма. Результатом стала абсолютизация роли микроорганизмов-возбудителей в реализации инфекционных заболеваний, травм в возникновении травматической болезни, различных внешних факторов в развитии неинфекционных заболеваний, болезней сердечно-сосудистой системы, легких, печени, кишечника и др.

Как отмечал И.В. Давыдовский [1], человек не только приспосабливается к среде, общей с животными, но и он сам создает новые факторы среды. Каковы бы ни были внешние факторы, они могут вызвать лишь соответствующие, т.е. адекватные им изменения в организме; это значит, что в самом организме должно быть «внутреннее основание» для таких изменений, т.е. функциональная готовность. Функциональная готовность определяет предрасположение, т.е. принципиальную возможность развития тех или иных патологических процессов. «Причина действует не потому, что это ее имманентное свойство, а потому, что данный организм с ней взаимодействует, что это, прежде всего, его свойство как живого тела.

По И.В. Давыдовскому [1], этиология заболевания должна содержать, по крайней мере, два необходимых фактора: специфический возбудитель (при инфекционных заболеваниях) и генетически детерминированную готовность к реализации заранее сформированного специфического ответа. Во взаимодействии организма со средой важнейшая роль принадлежит организму, его реальной готовности в данный момент ответить на факторы внешней среды. Он сам «решает», какие средовые факторы следует использовать для реагирования, а какие факторы игнорировать и отвергать, сам выбирает те факторы, на которые генетическая программа заранее подготовила адекватные реакции.

Во взаимодействии со средой именно организму принадлежит ведущая решающая роль. Он выбирает и учитывает условия среды, необходимые для решения своих задач по адаптации и развитию. В коммуникации организма со средой действует общий принцип сочетания и борьбы двух относительно противоположных мотиваций — тенденция к интеграции и тенденция к автономности, обособленности, сохранению своей независимости.

Организм не подчиняется среде, он использует ее, а иногда и видоизменяет в своих целях, прежде всего для своего относительно независимого «продвижения» по онтогенетическому пути с последовательным исполнением генетической программы: рождение → развитие → зрелость → инволюция → смерть. Но в каждый момент или период онтогенеза организм активно взаимодействует со средой, самостоятельно подбирая, а нередко и создавая необходимые ему условия жизни, внося поправки в свою работу, но при этом парадоксально сохраняя свою индивидуальную стабильность и независимость.

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.