Внимательное знакомство с трудами врача-гуманиста Ф.П. Гааза (1780—1853) заставляет изменить традиционный взгляд на «доброго доктора Гааза» как на врача-филантропа, переосмыслить его деятельность в контексте развития медицинской науки начала XIX столетия, увидеть в нем творческую личность врача-ученого.

В 2011 г. исполнилось 200 лет со времени выхода в свет замечательного труда «Ma visite aux Eaux d Alexandre en 1809 еt 1810» (М., 1811) — «Моя поездка в Александровские воды в 1809 и 1810 гг.» (М., 1811). Практически весь тираж этого издания сгорел во время пожара в Москве в 1812 г. В упомянутом труде, переведенном нами с французского языка, наглядно виден вклад врача-гуманиста в развитие отечественной климатологии, климатотерапии, медицинской метеорологии и бальнеологии. Труд свидетельствует о том, что ему принадлежит приоритет в описании и изучении Железноводских и Ессентукских минеральных вод. На страницах этого труда были также приведены и малоизвестные историкам медицины клинические взгляды Ф.П. Гааза.

История врачевания в России в начале XIX столетия, как правило, излагается исследователями в монографиях, руководствах, учебниках на примере деятельности профессоров Императорского Московского университета М.Я. Мудрова и Н.И. Мухина. Это прежде всего касается взглядов этих врачей на процессы, протекающие в организме, взгляды на обследование больного врачом, на написание истории болезни, тактику лечения больного, на врачебную этику.

Рядом с клиническим наследием М.Я. Мудрова и Н.И. Мухина должно занять свое место и теоретическое наследие Ф.П. Гааза, которое включает все необходимые компоненты для реконструкции его научных и клинических взглядов.

Изучение клинических взглядов Ф.П. Гааза представляет значительные трудности. В основном сведения о них находятся в книге Ф.П. Гааза, посвященной Кавказским Минеральным Водам. Эти сведения фрагментарны, обрывочны и неполны, но тем не менее они позволяют значительно дополнить имеющиеся представления о взглядах отечественных клиницистов в начале XIX столетия (до Отечественной войны 1812 г.).

В историко-медицинской литературе (А.Г. Лушников и др.) сложилось мнение о том, что только к началу 20-х годов XIX столетия российские врача создали «систему опроса и осмотра». Однако есть основания считать, что успешная попытка создания методики обследования больных была сделана еще в 1811 г. Ф.П. Гаазом, внесшим свою лепту в этот раздел клиники.

Ф.П. Гааз, руководствуясь своей физиологической концепцией ассимиляционной способности организма, считал, что начинать обследование нужно прежде всего с детального расспроса и обстоятельного исследования больного путем осмотра. «Вызов больным в памяти всех событий своей жизни, — писал Ф.П. Гааз, — всех обстоятельств, связанных с перенесенными заболеваниями, дает врачу возможность точно определить состояние пациента» [2, р. 300].

Он сравнивал сбор сведений анамнеза с христианской исповедью, по поводу чего писал: «Необходимо подготовиться к лечению, подобно тому, как исповедь предшествует отпущению грехов» [2]. Подробный расспрос больного, на котором настаивал Ф.П. Гааз, с методической точки зрения является предысторией взглядов на анамнез русских клиницистов второй половины XIX столетия Г.А. Захарьина и А.А. Остроумова, которые, по-видимому, не были знакомы с взглядами Ф.П. Гааза, что, тем не менее, не снижает значимости его позиции как опытного клинициста, заявленной еще в 1811 г.

Во время беседы врача с пациентом между ними нередко возникают доверительные отношения, которые играют важную роль при дальнейшем лечении заболевшего. Врача и больного объединяет обоюдное желание быть понятыми друг другом: больной, рассказывая подробно о своей болезни, хочет прежде всего скорее вылечиться, а врач стремится вызвать со стороны больного доверие к своим будущим действиям. Таким образом, врач в союзе с больным дважды врач. «Пусть доверят они свою жизнь тому, — писал Гааз, — кто вникнет во все детали поразившего их недуга, и положатся на его знания; однако, пусть и он всеми возможными способами заслужит и оправдает их доверие» [2, р. 300—301].

Врач, вступая в контакт с больным, понимает, что он должен быть личностью для пациента — таким врачам больные охотнее идут навстречу и оказывают им свое доверие. Врач и ученый Ф.П. Гааз был энциклопедически образован, о чем можно судить по ссылкам в его книге на Шеллинга, Бэкона, Гомера, Гауба, Бургаве и др. Не случайно к Ф.П. Гаазу постоянно обращались за консультативной помощью; его приглашали коллеги-врачи для участия в консилиумах. Среди его пациентов мы встречаем московского генерал-губернатора князя Д.В. Голицына, князя А.И. Барятинского, министра полиции А.Н. Балашова, общественного деятеля и писателя А.И. Тургенева, известного поэта И.И. Дмитриева, Б. Фитингофа и др. Он оказывал медицинскую помощь тяжелобольному Н.В. Гоголю. И всегда Ф.П. Гааз старался подчеркнуть, что авторитет врача должен быть определяющим в его отношениях с пациентами: «Подчиненность или субординация является столь великой и важной максимой, что ее необходимо соблюдать даже в отношениях между врачом и пациентом» [2, р. 301]. «...Больному лучше забыть свои капризы, — писал Гааз, — и выполнять то, что ему назначено, ибо назначил это врач» [2, р. 301].

Ф.П. Гааз считал, что врачу, являющему собой главенствующее начало в отношениях с пациентом, необходимо иметь такие важные качества, как сострадательность, сердечность, способность понять переживания больного. Эти качества были присущи самому Ф.П. Гаазу, не случайно на страницах своей книги он писал: «Врач должен разделить с больным его несчастье» [2, р. XV].

Для характеристики деятельности Ф.П. Гааза как врача-клинициста представляют значительный интерес принципы написания им истории болезни. В своей монографии, посвященной крупу (1818), Ф.П. Гааз приводит несколько историй болезней, демонстрируя свое последовательное отношение к требованиям, сформулированным им еще в 1811 г. «...Следовало бы описывать явления со всеми характерными для них нюансами, придавая каждому оттенок. Можно описать все, что относится к какому-либо факту. Но, захваченные собственным суждением, мы опираемся на не заслуживающие внимания моменты и описываем истинное явление так, что оно перестает быть правдивым. Именно об этом глубоко сожалеешь, ежедневно встречая истории болезней, в которых вроде бы все сказано, но нет ничего, что могло бы помочь врачу. Описывая, учатся наблюдению и, наблюдая, учатся описывать» [2, р. 76].

Важной для Ф.П. Гааза оставалась «конституция больного», которой он придавал особое значение. «При медицинских наблюдениях, — по мнению Ф.П. Гааза, — всегда присутствует нечто бесконечно изменяемое, не подлежащее подсчету и определению, но требующее хотя бы приблизительной оценки талантом врача — это конституция организма» [2, р. 195]. «Все феномены организма, — по мнению Ф.П. Гааза, — зависят от его конституции и взаимодействующих с ним веществ». «Есть болезни, надеяться на избавление от которых можно, лишь достигнув изменений всей конституции больного», — подытоживал он свои наблюдения [2, р. 259].

Именно в конституции видел Ф.П. Гааз возможность мобилизации всех возможных резервов организма. Ф.П. Гааз как врач не мог не заметить, что диета, лекарственные и лечебные средства не уничтожают, как правило, болезнетворного начала и борьба с начавшимся недугом ведется прежде всего силами самого больного организма. При этом роль врача сводится к тому, чтобы с помощью всех имеющихся у него средств направить борьбу больного организма в сторону выздоровления, поддерживая собственные силы больного и регулируя надлежащим образом отправления его органов. Из признания существования целительных и самосохраняющих сил организма следовало, что практическая задача врача — стимулировать наклонность организма к самоизлечению. При этом Ф.П. Гааз идентифицировал природные силы организма с ассимиляционной способностью организма (т.е. с усвояемостью внешних сил).

Основным критерием при определении состояния больного Ф.П. Гааз считал состояние его аппетита, который изменяется в момент болезни и в момент выздоровления. «Аппетит — первый показатель образования хилуса» — утверждал Ф.П. Гааз [2, р. 270]. Эту мысль он развил на страницах книги, посвященной Кавказским Минеральным Водам. «Почти все болезни, — писал Ф.П. Гааз, — затрагивающие образование хилуса, поражают аппетит. Как причина и как симптом он находится в тесной связи с этим процессом и со всем организмом. Он может либо снизиться, либо возрасти, либо стать извращенным. Три названные недостатка затрудняют образование хилуса» [2, р. 269]. Ф.П. Гааз считал, что большинство болезней начинается или заканчивается нарушением аппетита вследствие его чрезвычайной зависимости от душевных переживаний, недугов, болей и лихорадки. Восстановление аппетита давало врачам надежду на выздоровление больного, на обновление организма. Это Гааз учитывал в своей практике при лечении больных минеральными водами.

Сущность целебного действия минеральных вод на организм, согласно предложенной Гаазом «физиологической теории ассимиляции», заключается в том, что все элементы организма человека, омываемые соками, в которых присутствуют элементы минеральных вод, побуждаются к усиленной деятельности, что проявляется прежде всего восстановлением аппетита. Таким образом, с одной стороны, в результате использования минеральных вод увеличивается переработка питательного материала, с другой — усиливается усвоение его и стимулируется обновление всего организма.

Предлагая вполне обоснованную тактику лечения минеральными водами с учетом ассимиляционной способности, сохранившейся в больном организме, Ф.П. Гааз справедливо считал, что «феномен питания жидкими веществами составляет фундамент существования органических тел« и поэтому «можно скорее обойтись без твердых веществ, чем без жидких» [2, р. 239—240]. Ф.П. Гааз образно называет воду «универсальным менструумом, панацеей, философским камнем, если таковой вообще может существовать» [2, р. 246], ведь вода — самое простое вещество, которое в состоянии ассимилировать больной организм.

Заметим, что в первой половине XIX столетия многие практические врачи, разочаровавшись в лечении, проводимом согласно с предложенными на рубеже веков медицинскими системами и теориями, стали сомневаться в самой возможности излечивать больных, что привело к распространению терапевтического нигилизма. Ф.П. Гааз критически относится к давней терапевтической аксиоме «противоположное излечивается противоположностью» [2, р. 229], а также «теории возбудимости» [2, р. 285]. Пытаясь найти действенные и в то же время безвредные целебные средства, обратившись к «матери природе», он нашел их в минеральных водах. Его позиция была отражением мнений и идей, которые были распространены на рубеже столетий среди западноевропейских и отечественных врачей-ученых. В своей лечебной тактике Ф.П. Гааз примыкал к последователям Гиппократа, сводившего роль врача при лечении больного к подражанию природе и помощи ее целительных сил. Ф.П. Гааз при этом придерживался основной заповеди Гиппократа: «Не навреди!». В контексте этого становится понятной тактика самого Ф.П. Гааза в вопросе об ограничении использования препаратов ртути при лечении венерических болезней, которые обладали вредным побочным действием. Он писал: «...Чтобы излечить венерическую болезнь, ртуть необходима не всегда, иногда ее укрощают силы самой природы» [2, р. 280]. Это довольно смелое утверждение Ф.П. Гааза входило в прямое противоречие с традиционным лечением ртутью, предписывающим дозу, которая вызвала бы сильную и продолжительную саливацию, в течение продолжительного срока поддерживаемую в организме не без опасности для больного. Однако этим побочное действие ртути не ограничивалось. Выдающийся врач конца XVIII — начала XIX столетия X.В. Гуфеланд писал относительно лечения венерических болезней: «Весьма часто, избавляясь от яда венерического, человек начинает страдать от яда меркуриального, которым лечился: зубы портятся, начинает болеть грудь и прочее...». Некоторые современники Ф.П. Гааза отрицали вообще фармацевтическую терапию, наблюдая малоэффективные и далеко не безвредные результаты медикаментозного лечения. Известный врач конца XVIII — начала XIX столетия И.П. Франк даже публично заявлял: «Предпочитаю, чтобы больные умирали от болезней, а не были убиты лечением».

Оценивая побочное воздействие ртути на человеческий организм, Ф.П. Гааз отмечал, что при подобном лечении «венерическая болезнь часто приобретает другую природу и становится столь же сложной, сколь она была простой, и столь опасной, сколь она была легкой» [2]. Он считал недопустимым назначать ту или иную терапию вслепую, не понимая сущности болезни. Отдавая себе отчет в том, что врач часто стоит перед фактом побочного действия лекарств, после которого болезнь проявляется ярче, чем до начала медикаментозного лечения, Ф.П. Гааз писал: «Достоинство Александровских вод в отношении предохранения от использования лекарств, содержащих ртуть, проявляется в том, что они уравновешивают своими целебными свойствами ее ядовитое воздействие на кишки, грудь, нервы и весь организм в целом» [2, р. 283].

Ф.П. Гааз вполне обоснованно писал, что, хотя Александровские воды и не могут считаться в отличие от ртути противовенерическим средством, «они остановят развитие болезни, исправят нарушение основных функций организма, превратят разрастающийся венерический недуг в более ограниченный, поддающийся лечению ртутью, сделают возможным ее применением при общем заболевании и совместно с нею будут способствовать полному выздоровлению организма» [2, р. 284].

В книге Ф.П. Гааза достаточно много высказываний, свидетельствующих о том, что перед нами опытный практический врач, наблюдательный клиницист. Так, например, Ф.П. Гааз не уставал писать о том, что подход при лечении пациента должен быть индивидуальным. «У каждого недуга есть своя особенность». Это необходимое нозологическое следствие, из коего выводится терапевтический принцип: всякая болезнь требует своего способа лечения, коему в той или иной мере следует подчиняться [2, р. 298].

Мы считаем, что для понимания истории врачебного искусства первого десятилетия XIX столетия необходимо осмысление текстов Ф.П. Гааза, считавшего, что «следует внимательно изучить природу недуга для установления глубокого и обстоятельного диагноза, а также подробно ознакомится с природой имеющихся в распоряжении врача средств борьбы с болезнью, дабы соответствующим образом осуществить назначенное лечение» [2, р. 298].

Ф.П. Гааз всегда оставался верен своей позиции: «...всякий раз, осматривая больного и давая заключение о недуге, врач должен суметь выделить в диагнозе и назначить нечто особенное. Даже используя одни и те же лекарства, каждую болезнь нужно лечить по-своему, ибо применяется либо иной способ, либо медикамент сочетается с другими средствами, придающими ему иной характер» [2, р. 298].

Слова Ф.П. Гааза, обращенные к практическим врачам и касающиеся бережного отношения к «свойствам организма», актуальны и сегодня: «Из физиологических и нозологических принципов, — писал Ф.П. Гааз, — следует, что терапия должна беречь свойства организма, способные уравновесить болезнетворные факторы; что всякое заболевание является особенным и далеко не любое средство является для него целебным; что бывают случаи, когда лишь одно лекарство способно спасти больного или помочь ему» [2, р. 209].

Настаивая на бережном отношении к свойствам организма, он выступал против необоснованного применения большого количества лекарственных средств (полипрагмазии). Ф.П. Гааз отмечал, что «стремление медицины изобретать новые лекарства весьма похвально. И хотя известно достаточное количество медикаментов, их всегда будет мало... В медицине появилась тенденция изыскивать способы замены одного другим. Если обнаруживается идентичность двух лекарств, надо продолжать их исследование до тех пор, пока не будет выявлено их различие. Если новое открытие вызывает подлинный интерес, нельзя ограничиваться выставлением на показ его сходства с предыдущим, лучше пожертвовать славой и показать их различие, что сделает открытие еще более значительным» [2, р. 210]. Это суждение, высказанное Ф.П. Гаазом около 200 лет назад, не утратило своего значения и в настоящее время.

Каждая болезнь, по мнению Ф.П. Гааза, вызывается действием внешних факторов, и, следовательно, лечение ее должно быть боле или менее специфичным. Впервые в Европе это понятие было введено в науку Гунтером, а в России одним из первых, кто писал о специфичности, был Ф.П. Гааз. Подчеркивая, что необходимо в недуге выявить два основных момента: природу его (причину) и степень поражения им организма больного, Ф.П. Гааз писал, что от врача требуется «умение распознавать их» [2, р. 297]. «Всякая болезнь требует своего способа лечения, — настаивал Ф.П. Гааз, считая это терапевтическим принципом, — коему в той или иной мере следует подчиняться» [2, р. 298]. Это высказывание говорит о Ф.П. Гаазе как об искусном враче-клиницисте, уверенно владеющим врачебным искусство или, как писал сам Гааз, «не имеющим границ с искусством». Это тем более важно сегодня, когда все чаще и чаще на страницах печати мы сталкиваемся с мнением крупных клиницистов о том, насколько важно индивидуализировать подход к больному, что требует не только определенных знаний, но и врачебного искусства. Поскольку медицина, как писал Ф.П. Гааз, является наукой о болезнях и их лечении, он не признает ни безрезультативных воздействий на причину болезни, ни поддельных лекарств. «Ее великое искусство состоит в умении выявить особенность любого болезненного состояния и найти в каждом медикаменте его особое свойство» [2, р. 208]. К емкому понятию «врачебное искусство» Ф.П. Гааз вполне справедливо относит и искусство распознавать болезни, и предусмотрительность относительно ее течения, и умение вовремя вмешаться или выждать при щадящей и бережной тактике лечения.

«...Становится ясным, насколько необходимо знание природы болезней, — писал Ф.П. Гааз, — способа их распространения и возникновения: знание взаимосвязи пораженных органов с изменением их основных жизненных функций, четкое представление о способе их лечения, о наличии всех видов лекарственных средств. Это те случаи, когда врачу следует использовать все свои знания и все свое искусство» [2, р. 281].

Знания, необходимые врачу у постели больного, слагаются из многих данных, почерпнутых из современной медицинской науки и из смежных с нею наук. Врачу необходимо умение пользоваться этим багажом, когда он должен взвешивать полученные факты и искать им объяснение. Знания опытного врача-клинициста (а вместе с тем и «врача-физиолога») во многом уже и есть его опыт. «Врач, — по мнению Ф.П. Гааза, — может оказаться человеком, который о лекарствах, известных всем, знает то, о чем никто и не догадывается; который целью своих исследований и наблюдений избрал познание природы болезней и лекарственных средств», который опирается на опыт предшествующих столетий, подсказывающий ему способы изобретать новое и дополнять известное в случаях, когда одного опыта недостаточно, — т.е. врачом в прямом смысле этого слова» [2, р. XVI—XVII]. Приведенное высказывание во многом дополняет и расширяет наши представления о взглядах врачей-клиницистов начала XIX столетия на содержательную сторону профессии врача. Для сравнения уместно будет напомнить слова старшего современника Ф.П. Гааза, известного врача, профессора Московского университета М.Я. Мудрова (1776—1831). «Врачебная наука терапия, — писал М.Я. Мудров, — учит основательному лечению самой болезни; врачебное искусство, профилактика и клиника учат лечению собственно самого больного. По теории и книгам почти все болезни исцеляются, а на практике и в больницах многие больные умирают. Книжное лечение болезней легко, деятельное лечение больных трудно» [1, с. 220]. Безусловно, теоретические знания и умение практически применять их у постели больного не всегда совпадают. Врач, умеющий использовать свой теоретический багаж, несомненно, заслуживает глубокого уважения. Неумелое же применение теоретических знаний у постели больного ведет нередко к тяжелым последствиям.

Ф.П. Гааз особое внимание уделял тактике лечения больных минеральными водами, которые он рассматривал как часть окружающей внешней среды и в соответствии со своей «физиологической теорией ассимиляции» включал ее в ассимилятивный процесс в организме. Известно, что вода является основой органического и неорганического мира. Ф.П. Гааз приводит на страницах своей книги данные, свидетельствующие о важности воды во внешнем мире: «Семена растений прорастают в дистиллированной воде; молодое растение крепнет от воды, света и воздуха и само по себе есть ни что иное, как вода и свет. Так же рыбья и лягушачья икра: из нее возникает живое, которое растет и развивается исключительно из дистиллированной воды и света» [2, р. 240]. Нам представляется уместным вспомнить, что известный врач И.Б. Ван-Гельмонт (1577—1644) проводил опыты по выращиванию ивы в чистой воде. Подобные опыты проделывал и Бойль (1661), уверявший, что из воды могут быть образованы не только растения, но и животные, а также минералы. Возможность произрастания организма в перегнанной (дистиллированной) воде, о чем напомнил своим читателям Гааз, признавалась и в XVIII столетии.

Поняв, что вода является единственной в своем роде самой простой субстанцией, являющейся питательной средой для множества растений и животных, Ф.П. Гааз подошел к решению вопросов лечения минеральными водами. «Всякая болезнь организма, — писал Ф.П. Гааз, — в каждом отдельном случае является новым состоянием, полностью изменяющим организм, потому требует лечения определенными минеральными водами» [2, р. 296]. При этом «чем тяжелее болезнь организма, тем меньше его способность ассимилировать внешние факторы» [2, р. 296]. Поэтому при лечении следует использовать те лекарственные вещества, в том числе и минеральные воды, которые организм в состоянии ассимилировать.

Оставаясь приверженцем теории единого взаимосвязанного организма, Ф.П. Гааз рекомендовал врачам, гибко меняя тактику лечения, в необходимых случаях обращаться к здоровым органам, стимулируя их способность к ассимиляции (усвоению) предложенных больному лекарственных средств.

Взгляды Ф.П. Гааза на предупреждение заболеваний также определялись его физиологическим учением об ассимиляции. Он различал в этой области два направления: устранение вредных факторов внешней среды и укрепление самого организма. «Если заболевание следует лечить, — писал он, — то более благоразумным является стремление предупредить его возникновение. Предупреждение болезни требует искусства» [2, р. 289]. «...Мы можем рекомендовать Александровские воды как средство, способное предупредить исцеляемые им болезни». По мнению Ф.П. Гааза, при предупреждении болезни необходимо «укрепить самого человека, усилить его способность бороться с болезнью» [2, р. 289]. Таким образом, можно утверждать, что уже в начале XIX столетия теоретические воззрения, касающиеся единства организма и его связи с внешней средой, явились основой для понимания первостепенного значения предупреждения болезней.

Ф.П. Гааз стремился использовать всевозможные условия скорейшего выздоровления больных. Так он относил к целебным факторам благоприятные условия молодого курорта: путешествие к источникам, южный азиатский климат, постоянство хорошей погоды, тишину, необычайную прозрачность, жар и сухость воздуха, значительную высоту над уровнем моря, а также сам образ жизни больных на водах. Особое внимание Ф.П. Гааз уделял лечебному комплексу, который включал питье минеральной воды в сочетании с различными методиками наружного применения (ванны, души), климатотерапией, соответствующим двигательным режимом, а в отдельных случаях и медикаментозной терапией.

Ф.П. Гааз предложил применять минеральные воды в комплексе с медикаментозным, диетическим (кумыс) и другими методами лечения.

Относительно диеты он особо подчеркивал, что «она должна быть весьма строгой». И далее: «Следует есть поменьше мяса, солений, острой пищи, ограничить сон» [2, р. 331].

При этом Ф.П. Гааз предпринял попытку научно обосновать разделение минеральных вод по их химическому составу и физиологическим свойствам для наружного и внутреннего применения.

Он считал, что механизм действия питьевых минеральных вод проявляется целым рядом физиологических реакций, в основе которых лежат процессы, обусловленные влиянием температуры воды, ее химического состава и временем пребывания в желудке. «Начинать надобно с двух стаканов, доводя их количество до десяти—двенадцати в день, соблюдая интервал в десять—двадцать минут, во время которого необходима медленная прогулка» [2, р. 326]. Это высказывание Ф.П. Гааза совпадает с современными рекомендациями, в которых минеральные воды назначаются перед едой, натощак, учитывается оптимальная температура воды в источнике, причем проводимое лечение сопровождается движением — медленной прогулкой.

Относительно питьевого лечения Ф.П. Гааз считал, что оно должно быть назначаемо дифференцирование, в зависимости от заболевания и индивидуальности больного. Ф.П. Гааз выделял условия, при которых действие минеральных вод через кожу (ванны) предпочтительнее, чем через рот (питье): 1) «локализация болезни: при заболевании желудка больной скорее примет снадобье внутрь, а при поражении кожи использует его наружно»; 2) «взаимосвязь органов: так, заболевание желудка или груди может быть излечено воздействием лекарства на кожу, а кожное заболевание — воздействием на желудок или легкие» [2, р. 313]; 3) «идиосинкразия, то есть особая восприимчивость каким-либо органом определенного лекарства: так, углекислый газ, во многих случаях оказывающий столь благотворное воздействие на все тело, никогда не применяется при лечении легких ввиду вызываемого им неминуемого удушья» [2]. Следует особо отметить, что рекомендации Ф.П. Гааза полностью совпадают с рекомендациями современных врачей-курортологов.

Ф.П. Гааз отмечал и побочные явления при лечении минеральными водами: 1) «чувство общей и непреодолимой усталости»; 2) «нарушение аппетита и сна»; 3) «сыпь и кожный зуд на отдельных участках и по всему телу»; 4) «вторичное появление старых болезней» [2, р. 318]. Таким образом, его взгляды и на возможные побочные реакции организма полностью совпадают с современными: ответ организма на бальнеотерапевтические воздействия проявляется в так называемых бальнеологических реакциях. Последствия могут быть выражены в следующих формах: 1) физиологическая бальнеореакция, при которой наступают изменения в функциональном состоянии органов и систем в пределах физиологических колебаний (по Ф.П. Гаазу, к ним можно отнести «чувство общей и непреодолимой усталости»; 2) патологическая реакция, при которой эти изменения незначительно превышают физиологический уровень и являются кратковременными (по Ф.П. Гаазу, «сыпь и кожный зуд на отдельных участках или по всему телу»).