Эпилепсия — распространенное неврологическое заболевание, характеризующееся повторяющимися эпилептическими приступами, поражающее лиц обоих полов, любого возраста, имеющее многолетнее течение и существенно влияющее на образ жизни пациентов. Наравне с другими заболеваниями мозга эпилепсия сопряжена со значительным экономическим бременем, складывающимся из прямых и непрямых медицинских и немедицинских расходов [1].

Сохраняющиеся социальные предрассудки в отношении болезней нервной системы создают дополнительные трудности для адаптации пациентов, страдающих эпилепсией. Капитулирующая реакция на болезнь самого пациента (самостигматизация), с одной стороны, и социальное отторжение (внешняя стигма), с другой, существенно снижают возможность полноценной реализации потенциала больного, приводя зачастую к работе по заведомо менее квалифицированным специальностям и преждевременному получению группы нетрудоспособности [2, 3].

Другой значительный вклад в увеличение стоимости болезни вносит крайне высокая коморбидность эпилепсии многим соматическим, неврологическим и психическим расстройствам [2]. Проблемы, связанные с эпилепсией, будут становиться все более актуальными в связи с прогрессивным старением населения планеты, которое сопряжено с увеличением количества лиц в тех возрастных периодах, для которых свойственно накопление заболеваний с высоким эпилептогенным потенциалом [4, 5].

В настоящее время распространенность активной эпилепсии составляет 6,38 на 1000 населения (95% доверительный интервал (ДИ) 5,57—7,30), а распространенность заболевания на протяжении жизни — 7,60 на 1000 (95% ДИ 6,17—9,38) [6]. Высокие показатели смертности среди пациентов с эпилепсией выявляются в большинстве проведенных исследований. В среднем стандартизированные показатели смертности у больных эпилепсией превышают общепопуляционные в 2—4 раза [7—9].

В качестве причин смерти больных эпилепсией могут выступать как факторы, связанные непосредственно с самим заболеванием (эпилептический статус, SUDEP — синдром внезапной смерти при эпилепсии, летальные травмы во время приступа), так и являющиеся результатом событий, косвенно связанных с эпилепсией (осложнения проводимого фармакологического или хирургического лечения, несчастные случаи и самоубийство) [10]. Частота последнего, по данным различных исследований [11—14], может от 3 до 5 раз превышать среднепопуляционные показатели.

Несмотря на то что суицид является потенциально предотвратимой причиной смерти, именно он вносит наибольший вклад при данном заболевании в показатель YPLL (потенциальные годы потерянной жизни) в связи с внешними причинами [15]. Вклад суицида представляется особенно драматичным в свете того, что самоубийство не является ведущей внешней причиной смерти больных, уступая осложнениям при падении. Эта диссоциация объясняется тем, что летальность, связанная с падениями, нарастает в старших возрастных группах, в то время как значительная часть самоубийств совершается больными молодого возраста.

Проблема суицида при эпилепсии периодически становилась темой исследований, начиная с середины XX века. В 1941 г. C. Prudhomme, проанализировав 75 000 случаев эпилепсии, выявил 67 завершенных суицидов, что позволило ему сделать вывод об их «довольно частой» встречаемости [16]. В той же работе была отмечена подтвердившаяся многими последующими исследованиями особенность суицидального поведения больных эпилепсией — отравление противоэпилептическими средствами (на тот момент барбитуратами) в качестве основного метода самоубийства.

Начиная со второй трети ХХ века, изучение суицида при эпилепсии стало носить более систематический характер, а выполненные на высоком методологическом уровне исследования [17—19] подтвердили широкую распространенность самоубийств.

Согласно данным J. Jones и соавт. [20], средний уровень суицидов у пациентов с эпилепсией приближается к 11,5%, в то время как в общей популяции этот показатель не превышает 1,1—1,2%. По результатам проведенного M. Pompili и соавт. [21] метаанализа, на долю суицида приходится 32,5% всех насильственных смертей больных эпилепсией, также ими совершается 13,5% всех самоубийств.

На основании метаанализа 74 исследований G. Bell и соавт. [22] сообщают, что стандартизированный коэффициент смертности в результате суицида у больных эпилепсией составляет 3,3 (95% ДИ 2,8—3,7).

По данным эпидемиологического исследования, проведенного N. Tian и соавт. [23], годовой показатель суицидов у больных эпилепсией оказался на 22% выше общепопуляционного и составлял 16,89 на 100 000 против 13,84 на 100 000 соответственно. Проанализированный в том же исследовании половозрастной показатель суицидентов, страдающих эпилепсией, показал, что самоубийства чаще совершались больными среднего возраста, а именно женщинами 30—39 лет, мужчинами и женщинами 40—49 лет и мужчинами 50—59 лет. Самоубийства в группах больных моложе 30 и старше 70 лет совершались реже. Такая возрастная кривая с пиком самоубийств, приходящимся на период наибольшей продуктивности, определяет значительные экономические потери и во многом формирует бремя заболевания.

Не только завершенные суициды, но и другие расстройства суицидального спектра также широко распространены у больных эпилепсией. Даже на фоне других хронических соматических и неврологических заболеваний, также сопряженных со значительным суицидальным риском, именно эпилепсия, по данным K. Scott и соавт. [24], характеризуется наибольшей вероятностью возникновения как суицидальных мыслей (отношение шансов (OR) 2,6; 95% ДИ 1,3—51), так и совершения суицидальных попыток (OR=4,5; 95% ДИ 1,3—15,2). Исследователи, изучавшие распространенность суицидальных мыслей у жителей Канады [25], сообщают, что на протяжении жизни такие идеи посещали 25% больных эпилепсией, что почти в 2 раза выше средних показателей по популяции (13,3%).

Интересным представляется факт высокой летальности при суицидальных попытках у больных эпилепсией при том, что в качестве метода чаще используется самоотравление. Большинством исследователей признается, что «классические» методы самоубийства, использование которых сопряжено с высоким риском летального исхода, такие как повешенье, удушение пластиковым пакетом, огнестрельное ранение и самосожжение, для больных эпилепсией менее характерны [26].

Авторы эпидемиологического исследования [26], выполненного в Великобритании, оценили риск смерти от неестественных причин у больных эпилепсией по сравнению с общей популяцией следующим образом: увеличение риска насильственной смерти (отношение риска (HR) 2,77; 95% ДИ 2,43—3,16), непреднамеренных травм и отравлений (HR=2,97; 95% ДИ 2,54—3,48), непреднамеренных отравлений медикаментами (HR=4,99; 95% ДИ 3,22—7,74), суицидов (HR=2,15; 95% ДИ 1,51—3,07), преднамеренных отравлений (HR=3,55; 95% ДИ 1,01—12,53). Интересен тот факт, что антиконвульсанты не были самым частым выбором при самоотравлении — 9,7% случаев (95% ДИ 3,6—19,9%), уступая место опиоидам (56,5% случаев; 95% ДИ 43,3—69,0%) и психотропными препаратам (32,3%; 95% ДИ 20,9—45,3%), что указывает на значительный суицидогенный потенциал у больных эпилепсией и наличие сопутствующей психиатрической и аддиктивной патологии.

Эпилепсия сопряжена не только с повышенной суицидальной идеацией, но также с большей частотой как нелетальных, так и летальных суицидальных попыток. Так, например, по данным тайваньского исследования [27], риск незавершенных суицидальных попыток у больных эпилепсией был в 2,06 раза выше (95% ДИ 1,65—2,56), чем в общей популяции. Сами совершаемые попытки отличались большей потенциальной летальностью и у 20,2% больных оканчивались смертью (в группе контроля у 17,8%). Как следствие, и показатель риска смертельного исхода после суицидальной попытки также был достоверно выше, чем в общей популяции (скорректированное отношение риска (aHR) 1,66, 95% ДИ 1,02—2,69) [27].

Результаты исследования D. Rai и соавт. [28] демонстрируют высокую распространенность суицидальных мыслей среди пациентов с эпилепсией как на протяжении жизни (26,5%), так и в течение последнего года (12,2%), а также аналогичные показатели для суицидальных попыток (12,5 и 4,1% соответственно). Интерес представляет выявленная в данном исследовании у больных эпилепсией высокая (12,7%) частота преднамеренного самоповреждения.

Несуицидальное самоповреждающее поведение у больных эпилепсией изучено значительно меньше суицидального. В настоящее время можно считать доказанным, что повреждения несуицидального типа являются фактором риска развития суицидальной идеации и совершения суицидальной попытки [29—31]. Значение, придаваемое современными исследователями несуицидальному самоповреждающему поведению, отражает факт его выделения в качестве отдельного состояния с четкими диагностическими критериями (Nonsuicidal Self-Injury — NSSI) в рамках классификации DSM-5.

N. Meyer и соавт. [32], проводя исследование несуицидальных самоповреждений у больных эпилепсией, использовал расширенное толкование их как «нефатальных актов», т. е. случаев самоповреждений, при которых суицидальная мотивация вызывает сомнения. При данном подходе, вероятно, наравне со случаями, полностью отвечающими современным диагностическим требованиям, в исследование вошли пациенты, чьим мотивом была имитация суицидальной попытки — совершение так называемых «суицидальных жестов». Тем не менее полученные результаты представляют существенный интерес. По данным авторов, пациенты с эпилепсией в 2,04 (95% ДИ 1,85—2,25) раза чаще причиняли себе повреждения, а период между первым и повторным эпизодами был короче (HR=1,86; 95% ДИ 1,46—2,38), чем в группе сравнения.

Данные о встречаемости у пациентов с резистентной формой эпилепсии несуицидального самоповреждающего поведения в строгом значении этого термина представлены в работе D. Hesdorffer и соавт. [33]. В зависимости от используемого диагностического инструментария частота несуицидального самоповреждающего поведения варьировала в пределах 2—5,4%. Трудность предикции суицида состоит в том, что нередко уже первая попытка оказывается летальной. В свете этого особенно важной задачей становится углубление нашего знания о переменных, участвующих в формировании суицидального поведения, и выделение специфических факторов риска.

По данным отдельных исследований [27] было выявлено, что эпилепсия сама по себе является независимым фактором риска совершения суицидальных попыток. K. Xu и соавт. [34] в своей работе показали, что вне зависимости от коморбидных психических расстройств риск стационирования в связи с суицидальной попыткой среди тех, кто недавно госпитализировался по поводу соматических и неврологических заболеваний, был выше в том случае, если причиной была эпилепсия. В то же время суицид не является закономерным результатом течения эпилепсии, и его реализация требует влияния ряда дополнительных факторов.

Риск развития суицидального поведения у больных эпилепсией повышают социальные, экономические и психологические трудности, такие как низкий социоэкономический статус, проблемы с достижением академических и профессиональных успехов, жилищные сложности, ощущение потери локус-контроля, невозможность получения водительских прав, а также другие связанные с внешней стигмой ограничения [35—37]. К психологическим факторам, увеличивающим риск возникновения суицидальных мыслей и попыток у больных, относят опыт межличностного насилия и использование неадаптивных копинг-стратегий, таких как бегство—избегание [12, 32, 38]. В то же время перечисленные факторы не являются специфичными только для эпилепсии и способны увеличивать суицидальный риск у больных с другими расстройствами и здоровых.

Для определения специфичных для эпилепсии факторов риска совершения самоубийства проводилось изучение связи между локализацией/латерализацией очага и проявлениями суицидальности. Полученные в различных исследованиях данные носят противоречивый характер. Согласно результатам исследования [39], проведенного на выборке из 82 пациентов с фокальной рефрактерной эпилепсией, признаки суицидальности выявились у 33 (40%) пациентов с височной эпилепсией, при этом ни у одного пациента с локализацией очага в теменной, лобной, затылочной долях и инсулярной области их не было. T. Fukuchi и соавт. [40] также показали связь височной эпилепсии с высоким риском смерти в результате суицида. Однако L. Nilsson и соавт. [41] в своем исследовании не выявили влияния локализации/латерализации эпилептогенного очага на риск суицида. Результаты крупного популяционного исследования, проведенное в Швеции [12], вновь подтвердили более высокий риск смерти в результате суицида у больных эпилепсией по сравнению с общей популяцией (скорректированное отношение шансов (aOR) 3,74; 95% ДИ 3,3—4,2), однако не выявили связи между самоубийством и каким-то конкретным типом приступов или эпилептическим синдромом.

Сохраняются некоторые противоречия и в отношении влияния времени, прошедшего от постановки диагноза, на риск самоубийства. Так, например, J. Christensen и соавт. [11] показали, что наибольший риск суицида приходится на первые 6 мес после установления диагноза (относительный риск (RR) 5,35; 95% ДИ 3,43—8,33), особенно при наличии анамнеза, отягощенного по психическим заболеваниям (RR=29,2; 95% ДИ 16,4—551,9). В дальнейшем, по мнению авторов, риск постепенно снижается даже у пациентов с отягощенным психиатрическим анамнезом.

Результаты исследования S. Fazel и соавт. [12], подтверждая эти данные, демонстрируют наибольший риск суицида в первые 6 мес (aOR=17,9; 95% ДИ 9,8—32,6) после диагностирования эпилепсии и некоторое его снижение в период от 6 до 12 мес (aOR=13,0; 95% ДИ 6,9—24,3). Эта тенденция прослеживается и по прошествии года и более (aOR=3,3; 95% ДИ 2,9—3,8). С другой стороны, C. Adelow и соавт. [42] в своей работе указывают на 4-кратное увеличение риска суицидальных попыток (OR=4,4; 95% ДИ 1,8—11,1) на протяжении первых 2 лет с момента постановки диагноза.

В ходе изучения уровня смертности больных эпилепсией в сельских регионах Китая D. Ding и соавт. [43] отметили зависимость числа суицидов от длительности эпилепсии (10—20 лет: aHR=38,1; 95% ДИ 2,8—520,8; 20—30 лет: aHR=15,5; 95% ДИ 1,3—192,1). Напротив, результаты финского исследования [44] не выявили существенной разницы в долгосрочном риске смерти в результате суицида в течение трех периодов 18-летнего наблюдения (χ²=1,89; p=0,39). Авторы пришли к выводу, что не существует специфического временного периода после постановки диагноза «эпилепсиия», при котором риск суицида был бы наивысшим.

Недостаточный ответ на проводимую терапию отмечался в качестве риска развития суицидального поведения во многих исследованиях. По результатам исследования R. Andrade-Machado и соавт. [39], проявления суицидальности могут выявляться у 40% таких больных. Это может представлять значительную проблему, если учесть, что, по данным ВОЗ [45], до 30% больных эпилепсией не отвечают должным образом на противосудорожную терапию, т. е. являются фармакорезистентными.

Согласно результатам кросс-секционного исследования, проведенного D. Hesdorffer и соавт. [33] среди пациентов с фармакорезистентной эпилепсией, частота суицидальных мыслей в течение жизни составляет 46%, актуальных суицидальных мыслей — 18%, а суицидальных попыток — 13%. Одной из причин высокого суицидального риска при рефрактерных к лечению случаях может быть сохраняющаяся высокая частота приступов. Результаты исследования G. de Oliveira и соавт. [46] показали высокий риск суицидов у больных со средней частотой приступов 8,26 в месяц, в то время как среди тех, у кого частота была 3,91, не отмечалось повышения суицидального риска.

Исследование V. Kalinin и соавт. [47] свидетельствует о том, что влияние частоты и типа приступов зависит от пола больного. Так, высокая частота как вторично-генерализованных, так и простых парциальных приступов повышает суицидальный риск у мужчин, в то время как частые сложные парциальные приступы увеличивают суицидальный риск у женщин. По данным F. Nuhu и соавт. [48], короткие интервалы между приступами также повышают риск суицида (χ²=4,658; p=0,031). Таким образом, достижение ремиссии не только повышает качество жизни больных эпилепсией, но и способно ее продлевать за счет снижения суицидального риска. Это находит подтверждение в исследовании L. Nilsson и соавт. [41], по данным которого относительный риск суицида у больных эпилепсией с текущими приступами был в 2,2 раза выше, чем у пациентов, находящихся в ремиссии.

Изучение влияния антиконвульсантов на риск самоубийства имеет давнюю историю. Начиная с середины XX века стали появляться первые работы [49], указывающие на возможную связь между приемом антиконвульсантов и суицидальным поведением, однако пик интереса к данной проблеме пришелся на начало XXI века [50, 51]. В 2008 г. FDA [52], основываясь на результатах метаанализа 199 исследований 11 противоэпилептических препаратов, 33 из которых были включены в окончательный анализ, выступило с предупреждением о том, что все антиконвульсанты обладают потенциальным суицидогенным эффектом. В дальнейшем многими авторами [52, 53] ставилась под сомнения данная связь. K. Fountoulakis и соавт. [54] в своем систематическом обзоре, в который было включено 8 ретроспективных исследований, подтвердили эту точку зрения, указывая при этом на необходимость проведения дальнейших исследований влияния на суицидальность ламотиджина, топирамата и леветирацетама. В дополнение к сказанному, L. Grimaldi-Bensouda и соавт. [55] пришли к выводу, что у пациентов с неврологическими расстройствами, принимающих антиконвульсанты, фатальные суицидальные попытки объясняются не столько фактом приема препаратов, сколько наличием сопутствующих психических расстройств.

Хирургическое лечение эпилепсии представляет собой один из наиболее перспективных методов преодоления фармакорезистентности у взрослых больных эпилепсией и тактикой первого выбора при некоторых формах детской эпилепсии. Однако риск возникновения психических расстройств и суицидального поведения после оперативного лечения может увеличиваться, даже несмотря на достижение ремиссии в отношении приступов. Еще в 1975 г. при изучении отдаленных исходов нейрохирургического лечения у 2024 пациентов, перенесших височную лобэктомию, I. Jensen [56] обнаружил, что суицид стал причиной смерти в 14 случаях из 50 летальных исходов. В 1979 г. в ходе наблюдения за 74 пациентами с рефрактерной эпилепсией, перенесших переднеевисочную лобэктомию, I. Jensen и J. Larsen [57] выявили 6 пациентов, совершивших суицидальные попытки. Дальнейшие исследования [58, 59] подтвердили высокую частоту суицидов у больных эпилепсией после хирургического лечения. В результате проведенного M. Pompili и соавт. [60] метаанализа авторы выявили, что среди пациентов, перенесших хирургическое лечение по поводу эпилепсии, риск суицида был выше, чем в общей популяции. По данным 5-летнего наблюдения [61] пациентов, оперированных по поводу эпилепсии, частота суицидов составила 17,4 на 10 000 смертей, в то время как в общей популяции этот показатель составляет 1,3 на 10 000. Интересным представляется тот факт, что все покончившие жизнь самоубийством пациенты находились в ремиссии в течение как минимум одного года, оценивали влияние операции на свою жизнь как положительное и «определенно согласились бы на нее снова». Данные другого метаанализа [22] продемонстрировали, что среди всех больных эпилепсией стандартизированный коэффициент смертности (SMR) был наивысшим у перенесших височную лобэктомию (SMR=13,9; 95% ДИ 8,93—20,74) и оставался высоким у тех, кто перенес экстратемпоральные резекции (SMR=6,37; 95% ДИ 3,06—11,72). В то же время было бы преждевременным делать вывод о негативном влиянии именно факта оперативного лечения, так как зачастую оно проводится пациентам с заведомо более тяжелым течением, для которых достижение медикаментозного контроля над приступами оказалось невозможным.

Многочисленными исследованиями подтверждено, что психические расстройства существенно повышают риск как появления суицидальных мыслей, так и развития суицидального поведения. Это справедливо как для популяции в целом, так и в отношении больных эпилепсией [13, 21, 62—66], среди которых психические расстройства встречаются достоверно чаще [25]. Так, в популяционном исследовании, проведенном J. Christensen и соавт. [11], одновременно выявились более высокий риск возникновения психических (особенно аффективных) расстройств у больных эпилепсией и повышенный суицидальный риск. Другие исследования [20, 41, 67], подтверждая эти данные, указывают на то, что расстройства настроения, особенно депрессии и дисфории, являются существенным фактором риска появления суицидальных мыслей и совершения суицидальных попыток у больных эпилепсией. По данным L. Nilsson и соавт. [41], наличие психических расстройств у пациентов с эпилепсией в 9 раз повышает суицидальный риск.

В ходе проспективного исследования [67] с участием 193 пациентов с эпилепсией было выявлено, что больные с суицидальными мыслями по сравнению теми, у кого они не возникали, имели более низкие показатели качества жизни, большую выраженность нежелательных эффектов терапии, отягощенный по суицидальным попыткам анамнез, однако именно тяжесть депрессии была независимым предиктором появления суицидальных мыслей. В своей работе S. Fazel и соавт. [12] указали на 22,9-кратное повышение смертности в результате суицида среди больных эпилепсией с депрессией, 9,9-кратное — среди пациентов с депрессией без эпилепсии и 3,1-кратное — среди страдающих эпилепсией, но не имевших депрессии. Помимо депрессивных расстройств, другие психиатрические состояния (тревога, нарушения сна) также вносят свой вклад в развитие суицидальности у больных эпилепсией. Результаты датского исследования, выполненного J. Christensen и соавт. [11], свидетельствовали о повышении суицидального риска в 11,4 раза у пациентов с эпилепсией, страдающих тревожными расстройствами, по сравнению с больными без таковых. Наличие у пациентов с эпилепсией расстройств из группы нарушений сна—бодрствования увеличивает риск появления как суицидальных мыслей [68], так и совершения суицидальных попыток [69]. Данными многочисленных исследований [70, 71] доказан высокий риск возникновения суицидальных мыслей, а также совершения суицидальных попыток, в том числе летальных, среди лиц, злоупотребляющих психоактивными веществами. Негативное влияние аддикций на риск смерти в результате суицида у больных эпилепсией подтверждается данными исследования S. Fazel и соавт. [12]. Авторы приводят данные о наивысшем риске в группе больных эпилепсией, злоупотребляющих психоактивными веществами (aOR=21,5; 95% ДИ 16,6—27,8), несколько более низком — в группе злоупотребляющих без эпилепсии (aOR=9,4; 95% ДИ 7,6—11,6) и наименьшем в группе больных эпилепсией без злоупотребления (aOR=2,2; 95% ДИ 1,8—2,6) [12]. Проведенные исследования роли психических расстройств, специфичных для эпилепсии, подтверждают их вклад в развитие суицидальности (например, интериктальное (межприступное) дисфорическое расстройство) [72]. D. Blumer и соавт. [19] сообщают, что у всех 5 пациентов, наблюдавшихся в эпилептологическом центре и покончивших жизнь самоубийством, обнаруживались отчетливые симптомы интериктального дисфорического расстройства. Результаты другого исследования [39] выявили, что сочетание интериктального дисфорического расстройства с низкими показателями качества жизни существенно повышает риск развития суицидального поведения. До настоящего времени не до конца ясна связь между специфичными для эпилепсии постиктальными психозами и суицидальным риском. Так, по данным O. Devinsky и соавт. [10], у 32% пациентов с постиктальными психозами выявлялись суицидальные попытки, однако при сравнении с группой контроля (14%) разница не достигала статистической значимости. T. Fukuchi и соавт. [40] обращают внимание на то, что в их исследовании из 6 пациентов с височной эпилепсией, покончивших жизнь самоубийством, 3 бросились под поезд во время постиктального психотического эпизода.

В последнее десятилетие проведено несколько исследований нейропсихологических коррелятов суицидальных мыслей и суицидальных попыток у больных эпилепсией. Изучая суицидальность у пациентов с височной эпилепсией с использованием Висконсинского теста сортировки карточек, A. Espinosa и соавт. [73] обнаружили связь персеверативных и других ошибок с суицидальными мыслями и попытками, при этом нарастание количества ошибок шло параллельно с увеличением риска совершения суицидальных попыток. Авторами была выявлена корреляция повышения суицидального риска у пациентов с височной эпилепсией с такими переменными, как наследственная отягощенность по психическим заболеваниям, большая продолжительностью эпилепсии, текущий большой депрессивный эпизод, левосторонняя латерализация очага и большее количество общих и персеверативных ошибок. По мнению авторов, исполнительные функции оказывают существенное влияние на самоконтроль, эмоциональный контроль и другие факторы, связанные с принятием импульсивного решения о суицидальном самоповреждении.

В настоящее время доказан вклад фактора повышенной импульсивности для перехода от суицидальной идеации к суицидальному поведению. Рядом авторов [32, 74] указывалось на более высокие показатели импульсивности у больных эпилепсией. Оценивая вклад различных типов импульсивности в суицидальность пациентов с височной эпилепсией, G. De Oliveira и соавт. [46] обнаружили связь суицидального риска с моторной импульсивностью и предположили, что она может играть существенную роль в формировании суицидального поведения больных эпилепсией с депрессией. В то же время, несмотря на значительное количество исследований в данной области, наши знания о суицидогенезе у больных эпилепсией остаются недостаточными. Большинство исследований роли психиатрической коморбидности в развитии суицидальности при эпилепсии сосредоточены на расстройствах настроения, преимущественно депрессии. При этом E. Chesney и соавт. [65], анализируя суицидальный риск при различных заболеваниях, на первое место среди суицидоопасных расстройств ставят пограничное расстройство личности, суицидальный риск при котором в 45 раз превышает средний в популяции (при депрессии этот показатель равен 20). До сегодняшнего дня не проведено полноценных исследований роли пограничных личностных черт в формировании суицидальности у больных эпилепсией.

Остается неясной прогностическая роль несуицидального самоповреждающего поведения у больных эпилепсией, отчетливо связанного с суицидальностью при других патологиях. Кроме того, важно проведение исследования факторов риска раздельно для суицидальных мыслей и суицидальных попыток. Последние, являясь продолжением суицидальной идеации, неизбежно разделяют с ней часть факторов. То есть некоторые из переменных, связанных с риском появления суицидальных мыслей, являются необходимыми и для суицидального поведения, но не являются достаточными. Получение ответов на данные остающиеся нерешенными вопросы могло бы способствовать разработке эффективных программ социальной адаптации и дестигматизации, что в результате способствовало бы превенции самоубийств среди пациентов с эпилепсией.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

*e-mail: mzinchuk@mail.ru