Непрекращающиеся попытки раскрыть тайны создания гениальной музыки заставили исследователей обратить внимание на особенности нервной системы знаменитых композиторов. Особый интерес у ученых вызывает влияние психических расстройств [1], алкогольной и наркотической зависимости на творчество композиторов. Внушительные списки композиторов, страдавших зависимостью от психоактивных веществ (ПАВ), могут служить косвенным подтверждением неумирающей теории «безумного гения», в соответствии с которой для создания шедевра искусства автор должен обладать совершенно неординарным мышлением [2]. Так как способность мыслить нестандартно часто является побочным эффектом тех или иных психических расстройств, то при определенных обстоятельствах алкоголь и наркотики могут способствовать творческому процессу [3]. Общеизвестный растормаживающий эффект алкоголя и наркотиков всегда привлекал в качестве стимулятора творческой фантазии. Действительно ли ПАВ помогают в создании мировых шедевров музыки композиторам с патологическими пристрастиями или, напротив, лишь разрушают здоровье и тормозят творческий процесс? Анализ биографии нескольких десятков страдающих тяжелой алкогольной зависимостью знаменитых писателей, художников, композиторов и исполнителей ХХ века показал, что снижение производительности у большинства аддикторов было доказано лишь на финальной стадии алкоголизма, а в остальные периоды прямая и косвенная польза для творчества исследователями была установлена в 59% случаев [4]. Такие неоднозначные результаты позволяют предположить, что только тщательный анализ всех обстоятельств жизни, болезни и творчества каждого из создателей гениальных произведений искусства может дать объективный ответ на этот вопрос.

Объектом настоящего исследования выбрана личность Модеста Петровича Мусоргского. Алкогольная зависимость сопровождала композитора на протяжении всей его творческой карьеры, что дает возможность проследить не только влияние алкоголизма на создаваемую им музыку, но и влияние творческого процесса на течение алкоголизма. Бесспорный талант М.П. Мусоргского, как и его не менее очевидный алкоголизм, заставляли современников композитора высказывать свое мнение на интересующий нас вопрос. Л.Н. Толстой, который был убежденным трезвенником и проводил огромную общественную работу по борьбе с пьянством и алкоголизмом, совершенно однозначно и очень емко выразил свое мнение по поводу М.П. Мусоргского: «не люблю я талантливых пьяниц или пьяных талантов … и нет между пьяницами действительно выдающихся людей» [5]. Хочется подчеркнуть, что великий писатель в одной фразе осветил обе стороны одного вопроса: он негативно оценил как влияние алкогольной зависимости на талант композитора, так и влияние творческой деятельности Мусоргского на его алкогольную зависимость. Примерно такого же мнения придерживались многие современники композитора: его близкий друг и учитель М.А. Балакирев, не менее близкий друг и покровитель, музыкальный критик В.В. Стасов. Однако высказывались и противоположные мнения. Так, друг и соавтор М.П. Мусоргского А.А..Голенищев-Кутузов считал, что «никакого упадка таланта не было, … произведения его до последнего периода носили на себе отпечаток зрелости и глубины мысли» [6, с. 268]. Д.Д. Шостакович тоже считал, что «алкоголь … не мешал Мусоргскому» [7, c. 315]. Какое же из высказанных мнений более объективно и соответствует действительности? Хотя трагическая судьба М.П. Мусоргского уже не раз привлекала внимание специалистов по патографии, обоснованный ответ на данный вопрос до сих пор не получен [8—10].

Упомянутые патографические исследования посвящены изучению медицинской биографии композитора и не содержат анализа его произведений, без которого невозможно оценить взаимовлияние алкоголизма и творческой деятельности М.П. Мусоргского. Настоящее исследование не является очередной попыткой ретроспективной диагностики.

Цель работы — оценить влияние алкогольной зависимости композитора на его творчество, а также определить и обратный эффект творческой деятельности на течение алкоголизма композитора.

Результаты такого исследования могут представлять интерес как для ученых медицинского профиля (наркологов, психиатров, неврологов, нейрофизиологов, специалистов по ретроспективной диагностике), так и для музыковедов, культурологов, педагогов. Для достижения цели был использован метод патографического анализа, в основе которого лежит изучение хронологической зависимости между анамнезом жизни и анамнезом заболевания. Спецификой патографического метода применительно к композитору является предметное изучение особенностей профессионального анамнеза М.П. Мусоргского, предполагающее не только анализ динамики творческой активности композитора (которая может быть оценена по количеству и объему написанных им произведений), но и динамики его творческого роста либо деградации (которая может быть оценена по качеству написанных им произведений).

Для решения поставленных задач был проведен поиск публикаций в наукометрических базах Scopus, WoS, PubMed, Google Scholar и интернет-репозитариях. Выяснилось, что история жизни, болезни и творчества М.П. Мусоргского отражена в нескольких десятках серьезных научных биографических исследованиях, выполненных советскими Г.Л. Головинский и М.Д. Сабинина, Г. Хубов, Г. Орлов, А.А. Орлова и М.С. Пекелис), российскими (С.Р. Федякин) и зарубежными учеными (С. Emerson, М. Calvocoressi, О. Riesemann, М. Montagu-Nathan). Доступны более 100 аналитических музыковедческих научных работ, посвященных творчеству композитора. Медицинская биография М.П. Мусоргского в медицинских научных публикациях представлена значительно слабее. Хотя поиск и позволил обнаружить более трех десятков таких публикаций, почти все они представляют собой очень сжатый анализ проблем здоровья многих известных композиторов, в котором интересующему нас вопросу уделено лишь несколько строчек. Непосредственно медицинской биографии или отдельным аспектам заболевания М.П. Мусоргского посвящено всего лишь несколько публикаций. Очень важным обстоятельством является то, что все биографические исследования (включая медицинские) основываются на одних и тех же первоисточниках в виде писем самого М.П. Мусоргского, а также писем и мемуаров близких композитору людей, знакомых и просто его современников. Детальное знакомство с работами биографов и первоисточниками (они также доступны, поскольку были изданы в Советском Союзе) позволило обнаружить, что все авторы приложили большие усилия для объективизации информации и, если трактовка тех или иных первоисточников у исследователей иногда рознится, то цитаты из них приводятся без искажений во всех случаях. Несмотря на то что на протяжении своей жизни М.П. Мусоргский неоднократно обращался за медицинской помощью, медицинская документация не сохранена: нет даже посмертной истории болезни композитора из Николаевского солдатского госпиталя.

Для достижения цели мы воспользовались предлагаемой биографами М.П. Мусоргского периодизацией творчества композитора. Видный музыкальный и художественный критик В.В. Стасов, близкий друг и покровитель М.П. Мусоргского выделял три периода творческой активности композитора. Первый период, с 1852 по 1864 г., — период «музыкальной учебы», когда он работает над операми «Эдип» и «Саламбо», а также пишет небольшие вокальные произведения. Второй, с 1865 по 1875 г., — период «полного развития музыкальной личности и творческой самостоятельности композитора», когда он пишет наиболее значительные произведения: симфоническую поэму для оркестра «Ночь на Лысой горе», оперу «Борис Годунов», фортепианную сюиту «Картинки с выставки» и вокальные циклы «Детская», «Без солнца», «Песни и пляски Смерти». Третий, с 1875 по 1880 г., — период «угасания творческой деятельности», когда композитор работает над двумя так и не завершенными им операми: «Хованщиной» (начатой им еще в 1872 г.) и «Сорочинской ярмаркой» [11 с. 92, 12 с. 25]. Анализ течения алкогольной зависимости композитора в перечисленные периоды позволяет оценить взаимовлияние алкоголизма и творчества композитора.

Первый период, начинающийся в 1852 г., Модест Мусоргский — 13-летний юнкер Школы гвардейских подпрапорщиков в Петербурге. За плечами у него два года обучения в Петропавловском училище. Он уже 3 года берет уроки фортепианной игры у известнейшего педагога Антона Августовича Герке и делает большие успехи: за великолепное исполнение концертного рондо Герца на домашнем благотворительном концерте профессор дарит ученику ноты сонаты Бетховена As-dur. Выпускник Школы гвардейских подпрапорщиков Н.И. Компанейский писал в своих мемуарах: «Мусоргский напевал свеженьким баритоном арии из итальянских опер. О русских композиторах, тем более о Глинке и Даргомыжском, молодой человек хорошего тона не имел никакого представления. О существовании каких-либо музыкальных теорий и науки Мусоргский не подозревал» [13]. Тем не менее интерес к сочинительству у будущего композитора уже был, и в 13-летнем возрасте он пишет свое первое произведение «Подпрапорщик-польку», которую посвящает своим товарищам по учебе. К этому же периоду биографы относят и начало у молодого композитора алкогольной зависимости. Несмотря на то, что преподавание иностранных языков, точных и гуманитарных наук в Школе было на высоком уровне, корнеты считали более важным для будущего блестящего гвардейского офицера умение пить, танцевать и красиво ухаживать за дамами. Не желая отставать от своих товарищей, Модест Мусоргский «научился напиваться пьяным» [14, с. 44]. Последний (и единственный известный) лечащий врач М.П. Мусоргского В.Б. Бертенсон в своей книге «За 30 лет: листки воспоминаний» писал, что к моменту зачисления в Преображенский полк прапорщиком в июне 1856 г. Мусоргский уже «…пил горькую, поэтому просить его вперед за три недели об участии в концерте, не зная, будет ли он вменяем в это время, все равно ни к чему» [12, с. 154]. Оценивая столь важное для анамнеза заболевания свидетельство, следует заметить, что В.Б. Бертенсон лично познакомился с М.П. Мусоргским гораздо позже и об обстоятельствах жизни композитора в 1865 г. мог знать лишь от общих знакомых либо от самого Мусоргского, однако можно не сомневаться, что анамнез заболевания врач собирал.

Об отношении биографов к деликатному вопросу алкоголизма М.П. Мусоргского следует сказать особо: многие из них, не желая порочить светлую память композитора, намеренно игнорируют проблему, замалчивая даже совершенно очевидные факты. Такую принципиальную позицию занимал В.В. Стасов. Так, приводя в своей «Биографии Мусоргского» 1881 г. письмо Филарета Мусоргского 1865 г. о «серьезной болезни» брата, Стасов из «святых побуждений» заменяет слова «delirium tremens» и «белая горячка» на «нервное заболевание». Фактический текст письма Филарета Мусоргского к Стасову оставался неизвестным до тех пор, пока он не был опубликован в 1932 г. [15, с. 64]. Следом за Стасовым многие биографы стали стыдливо называть алкоголизм Мусоргского «нервной болезнью» или «нервной лихорадкой», как предпочитал сам композитор. Относительно открыто об этом пишут, пожалуй, только Н.А. Римский-Корсаков и А.А. Голенищев-Кутузов [16, с. 452]. Такое завуалированное описание алкогольной зависимости биографами существенно затрудняет реконструкцию анамнеза заболевания. Не стоит забывать и о том, что большинство дошедших до нас источников были изданы в советский период, когда социалистическая цензура рекомендовала лишний раз упомянуть о крестьянской бабушке автора народных музыкальных драм и всячески обходить стороной факт алкоголизма композитора [17, с. 30]. Совершенно другую позицию занимают зарубежные биографы Мусоргского. О. Рейземан писал: «Попытки биографа скрыть или рассказать только половину правды ведут к худшим подозрениям и ложным предположениям, основанным на отсутствии понимания. Поэтому лучше всего внимательно смотреть на факт алкоголизма Мусоргского, который нельзя подвергать сомнению и игнорировать, тем более что открытое обсуждение этого вопроса ведет к потере большей части его непривлекательности» [18, с. 325]. О. Рейземан, основываясь на мемуарах учеников, преподавателей Школы гвардейских подпрапорщиков и сослуживцев Мусоргского по Преображенскому полку, откровенно пишет о раннем алкоголизме юного Модеста. Упоминая о наличии страдающих алкоголизмом родственников, биограф высказывает мнение о возможности наследственной предрасположенности М.П. Мусоргского к алкогольной зависимости [18, с. 97]. Примерно такого же мнения придерживается знаменитый музыкальный критик и биограф Мусоргского Мишель Димитри Кальвокоресси [19].

Благодаря своему полковому товарищу Мусоргский знакомится в конце 1856 г. с А.С. Даргомыжским, а уже через него (в начале 1857 г.) — с М.А. Балакиревым. Хотя последний был всего на 2 года старше и тоже не имел консерваторского образования, он становится учителем на долгие годы не только для Мусоргского, но и других членов кружка — Кюи, Бородина, Римского-Корсакова. Это знакомство знаменовало зарождение музыкального содружества, которое войдет в историю музыки как «Балакиревский кружок», «Новая русская музыкальная школа» или «Могучая кучка» [20, с. 383]. Все лето 1857 г. прапорщик Мусоргский находится в длительном отпуске, причины которого и по сей день являются загадкой. Все свободное от службы время Мусоргский проводит на занятиях, которыми руководит Балакирев. При его же помощи в течение 1858 г. Мусоргский увлеченно учится сочинять музыку: в апреле он пишет песню «Где ты, звездочка?» на слова Н. Грекова и пытается выполнить ее инструментовку. В мае Мусоргский начинает работу над оперой «Эдип» по мотивам драмы Софокла. Мусоргский считает, что служба мешает ему «заниматься как надо» и в мае того же года подает прошение об отставке, приказ о которой подписан Александром II уже в июне. «Гражданская жизнь» М.П. Мусоргского начинается с того, что братья Мусоргские едут в деревню Тихвинского уезда на свадьбу их товарища по Школе гвардейских подпрапорщиков барона Менгдена, где у молодого композитора появляются первые признаки «нервной болезни». Сам Мусоргский в письмах туманно называет причину болезни как «мистицизм, смешанный с циническою мыслью о божестве», а саму болезнь — «ирритацией нервов». В письме Балакиреву он описывает невыносимые страдания, связанные с мистическими мыслями и трудно отличимыми от реальности фантастическими мечтами. Лечится он «купаниями в ключах Тихвинского уезда» [21, с. 46]. В связи с болезнью Модеста братья вынуждены были задержаться в деревне до конца июля. Возникновение «заболевания» после многодневного употребления алкоголя на свадьбе и достаточно длительное сохранение характерной симптоматики не позволяет исключить возможность острого алкогольного психоза («белой горячки»). Российский психиатр академик А.С. Тиганов в своей монографии «Творчество и психическое здоровье. Размышления клинициста» посвятил заболеванию М.П. Мусоргского отдельную главу. На основании тщательного ретроспективного анализа психопатологической картины заболевания М.П. Мусоргского он пришел к выводу о том, что композитор «страдал эндогенным заболеванием с приступообразным течением, определенными изменениями личности, которые были связаны с его заболеванием, а впоследствии и с алкоголизмом, в начале симптоматическим, а впоследствии протекавшим хронически, с явными признаками алкогольной зависимости» [22]. А.С. Тиганов расценивает первые проявления «нервной болезни» композитора как острый манифестный психоз с затяжным течением. Анализ А.С. Тиганова весьма убедителен, с его выводами согласуются данные анамнеза о наследственной отягощенности М.П. Мусоргского, а также прогрессирующее течение алкоголизма (сопровождающееся запоями). В соответствии с современными представлениями о патогенезе запоев («период резкого злоупотребления спиртными напитками, наступающий с большей или меньшей цикличностью»): скоротечное, молниеносное формирование запоев отмечается у лиц с органическими и травматическими поражениями центральной нервной системы, с психическими расстройствами эндогенного и экзогенного происхождения, у психопатических личностей [23]. Сразу по возвращению в Петербург, еще не оправившись полностью от «ирритации нервов», Мусоргский пишет песню «Отчего скажи, душа девица», а осенью 1858 г. — два очень изящных скерцо: B-dur и cis-moll [11, с. 172]. Затем зимой и весной 1859 г. продолжает с перерывами работать над «Эдипом», участвует в спектаклях и комической опере Кюи, а в июне посещает Москву. В августе «нервная болезнь» вновь рецидивирует, композитор возобновляет работу лишь в конце сентября и пишет две фортепианные пьесы: «Детские игры. № 1 — Уголки» и «Страстный экспромт». В феврале 1860 г. новый рецидив, Мусоргский пишет М.А. Балакиреву: «Мне на время необходимо оставить и музыкальные занятия и всякого рода сильную умственную работу для того, чтобы поправиться» [от ирритации нервов] [24, с. 260]. До весны 1860 г. композитор создает несколько фортепианных пьес, продолжает работать над «Эдипом», но потом вновь «заболевает». В сентябре 1860 г. Мусоргский пишет Балакиреву: «Почти до августа моя болезнь продолжалась, так что только урывками я мог отдаваться музыке, большею частию это время от мая до августа мозг был слаб и сильно раздражен» [21, с. 49]. «Выздоравливает» композитор только в конце сентября и сразу же пишет вокальный квартет «Владыко дней моих» на слова Пушкина, потом Allegro assai сонаты C-dur для фортепиано в 4 руки и романс «Что вам слова любви» на слова А.Н. Аммосова. Но в конце декабря 1860 г. он вновь жалуется Балакиреву в письме: «Началась нервная кисель, посижу дома» [24, с. 192].

Биографы обнаружили документ, косвенно свидетельствующий о том, насколько далеко зашла проблема с алкоголем у М.П. Мусоргского к концу 1860 г. В описи фонда первого департамента Сената по второй экспедиции по винной части за 1861 г. под № 6 значится дело «По прошению помещицы: вдовы коллежского секретаря Юлии Ивановны и сыновей ее подпоручиков: Мусорских, жалующихся на Киевскую казенную палату за неправильную выдачу из оной состоявшего в залоге по Малоярославецкому питейному откупу свидетельства Псковской казенной палаты на принадлежащие им имения» и указана дата слушания дела в Сенате: 10 января 1861 г. Нет возможности определить документально дату прекращения дела, но, по всей видимости, в конце 60-х годов оно было решено в пользу Мусоргских, так как в документах, относящихся к 1870-м годам, сведений о «запрещении» на их имения больше нет [21, с. 363].

Римский-Корсаков отмечает в своих мемуарах, что к моменту знакомства (это 1861 г.) Мусоргский «…был прекрасный пианист и отличный певец, правда, уже спавший в то время с голоса» [25, с. 43]. Если учитывать, что в 1861 г. Мусоргскому было всего 22 года и он не курил, причиной ослабления вокальных данных могло быть злоупотребление алкоголем. Через несколько лет о том, что Мусоргский — певец «без голоса», напишут сестры Пургольд, а Тургенев и вовсе назовет вокал композитора «хрипением».

Весь январь Мусоргский живет в Москве и работает над симфонией D-dur. В марте выходит «Положение 19 февраля 1861», дающее личную свободу крестьянам, на основе которого проводится крестьянская реформа. Это немедленно отразилось на материальном положении Мусоргских: мать Юлия Ивановна вынуждена была переехать в деревню, а Модест — в квартиру женатого брата. В 1862—1863 гг. Мусоргский хлопочет по имению, продолжает заниматься в «кружке», пишет «Intermezzo in modo classico» для фортепиано, «Песнь старца» на слова Гете из «Вильгельма Мейстера» в переводе А.Н. Струговщикова, романс «Но если бы с тобою я встретиться могла», романс «Царь Саул» на слова Байрона в переводе П.А. Козлова. Осенью 1863 г. он поселяется в «коммуне», в общей квартире с пятью другими молодыми людьми и начинает работать над оперой «Саламбо». В декабре Мусоргский вынужден определиться на службу в Главное инженерное управление «для прокормления и баловства моего нежного тела».

На протяжении 1864 г. у Мусоргского периодически «начинает разыгрываться нервное раздражение» [24, с. 42]. В светлые промежутки он работает над «Саламбо», а также создает песни «Дуют ветры, ветры буйные» на слова А.В. Кольцова и «Калистрат» на слова Некрасова, романс «Ночь» на слова Пушкина. В конце декабря 1864 г. уезжает в деревню к больной матери.

Второй период творчества М.П. Мусоргского начинается с 1865 г. В марте 1865 г. умирает мать композитора, Юлия Ивановна Мусоргская. Мусоргский тяжело переживает потерю, но продолжает напряженно работать до осени и успевает написать несколько пьес: «Из воспоминаний детства — № 1» — «Няня и я» и «Первое наказание», «Дума», «Шалунья», «Колыбельная песня». Осенью 1865 г. Мусоргский тяжело заболевает «нервной болезнью», которую позже в письме В.В. Стасову его брат Филарет откровенно назовет «белой горячкой» (delirium tremens). Профессор А.С. Тиганов данный эпизод расценивает как повторный приступ эндогенного заболевания, спровоцированный систематическим употреблением алкоголя (как средства борьбы с затяжной депрессией) [22].

По настоянию жены Ф.П. Мусоргского композитор покидает коммуну и поселяется с семьей брата в селе Минкино, где он и живет до середины 1868 г. [12, с. 95]. На протяжении 1866—1867 гг. Мусоргский не раз пишет Балакиреву, что он «всю неделю проторчал дома по причине нервной лихорадки» [24, с. 49]. Естественно, что в эти периоды Мусоргский не только не пишет музыку, но и не появляется на службе. Поэтому в апреле 1867 г. «помощника столоначальника титулярного советника» Мусоргского отчислили «за штат Главного инженерного управления». Опираясь на материальную поддержку брата Филарета, композитор продолжает писать и создает несколько песен. В начале 1868 г. он начинает речитативную оперу «Женитьба», по одноименной комедии Н.В. Гоголя, и почти одновременно — оперу «Борис Годунов». Поссорившись с братом и лишившись источника доходов, Мусоргский вынужден в декабре 1868 г. поступить на службу в Лесной департамент (по протекции Т.И. Филиппова). К осени 1870 г. «Борис Годунов» завершен и даже состоялась премьера в Мариинском театре. Однако в феврале 1871 г. на заседании комитета капельмейстеров дирекции императорских театров опера «Борис Годунов» была забаллотирована, и Мусоргский немедленно начал работу над второй редакцией оперы.

Несмотря на благотворное влияние Н.А. Римского-Корсакова, с которым Мусоргский делит квартиру с сентября 1871 по сентябрь 1872 г., он уже не контролирует течение своей «нервной лихорадки» и, видя невозможность скрыть от друзей истинное положение дел, впервые называет истинную причину нездоровья. 31 марта 1872 г. Мусоргский пишет В.В. Стасову: «…прошу покорно вдохновляться этим исчадием delirium tremens. Гадко! По натуре своей я долго борюсь с скверным чувством, которым меня наделяют некоторые человечки, но если причина, порождающая это скверное чувство, не уничтожается или не в моей власти ее уничтожить, то борьба из острой становится хронической (эта параллель верна: скверное чувство, надолго мутящее человека, есть болезнь и болезнь хроническая — постоянная, ресидива)». [21, с. 129]. Британский музыковед и биограф Мусоргского Montagu-Nathan пишет о том, что «в этот период физическое разрушение Мусоргского еще не сопровождалось интеллектуальной деградацией» [26, с. 22]. В июне 1973 г. Мусоргский перенес очередной тяжелый приступ «нервной болезни» — грозный результат перенапряжения душевных и физических сил. Описывая свою болезнь В.В. Стасову, он говорит, что «сильно пьет» и его «мучают симптомы безумия, точно так же, как несколько лет назад» [15, с. 129]. Без сомнения речь вновь идет об остром алкогольном психозе — «белой горячке».

Мусоргский тяготился службой в Лесном департаменте, с которой вынужден был мириться, поскольку она была основным источником его доходов. Тогда же, летом 1873 г., он пишет: «Суждено сознавать всю бесплодность и ненужность моего труда по лесной части и, несмотря на это сознание, трудиться по лесной части. Жутко!». От «русийских порядков», как он выражался, было ему «тошнехонько» [14, с. 503]. При взгляде на чиновничью карьеру Мусоргского возникает вопрос, связанный с несоответствием между бурным образом жизни композитора и его почти стабильным карьерным ростом. Длительные периоды «нервной болезни», в которые он «не выходил из дома» и явно не был трудоспособен, а также частые и еще более длительные поездки никак не могли способствовать его продвижению по службе. Тем не менее Модеста Петрович регулярно и вполне своевременно повышают в должности и присваивают очередные чины, растет и его материальный доход. В Лесном департаменте Мусоргский служит уже в чине коллежского асессора с годовым жалованьем в 450 рублей. В 1871 г. его годовой оклад увеличивается до 700, а в 1877 г. — до 1200 рублей. Однако причина весьма проста: на протяжении всей служебной карьеры Мусоргский находится под протекцией своего высокопоставленного почитателя и покровителя Т.И. Филиппова (который в 1883 г. стал сенатором). Другое несоответствие — между относительно высоким стабильным доходом и постоянными денежными неурядицами — объясняется систематическим злоупотреблением алкоголем [16, с. 451].

Скоропостижная смерть близкого друга, талантливого художника В.А. Гартмана 23 июля 1873 г. потрясла Мусоргского и спровоцировала очередной длительный эпизод «нервной лихорадки». Посещение выставки, посвященной памяти покойного, подтолкнуло Мусоргского к созданию знаменитых «Картинок с выставки». Произведение по своей музыкальной значимости стало не только вершиной фортепианного творчества Мусоргского, но и одним из самых известных шедевров фортепианной музыки в мире. Мусоргский работал над «Картинками» в короткие светлые промежутки между длительными обострениями «нервной болезни», поэтому завершил работу лишь в июне 1874 г. [27]. Как у отечественных, так и у зарубежных музыкантов «Картинки с выставки» считаются фортепианным произведением, непревзойденным по предоставляемым для исполнителей возможностям проявить свой талант интерпретатора музыкальных идей композитора [28, 29].

В январе 1874 г. на Мариинской сцене с большим успехом был поставлен «Борис Годунов». Несмотря на успех представления, «Борис Годунов» подвергся серьезной критике, в том числе и со стороны Цезаря Кюи, что особенно болезненно воспринял Мусоргский. С этого момента началось некоторое отдаление Мусоргского от остальных «балакиревцев», он старается найти поддержку вне уже распавшегося кружка и завязывает дружеские отношения с поэтом А.А. Голенищевым-Кутузовым. Дружба укрепляется сотрудничеством, в результате которого появляются вокальные циклы на стихи Голенищева-Кутузова «Без солнца», а спустя год — «Песни и пляски смерти». Данные произведения являются первыми образцами принципиально нового жанра вокальной лирики — «стихотворения в музыке», возникшего в результате эволюционного развития важнейшей новации Мусоргского («осмысленная/оправданная мелодия») [30], о котором известный музыковед Э.Л. Фрид писал: «Осмысленная/оправданная мелодия» представляет собой особый вид полиинтонационной мелодии, где каждое ее звено обладает индивидуальным драматическим (а иногда — и драматургическим) смыслом. При этом в целом она корреспондирует с классико-романтической мелодикой, сохраняя кантиленность и напевность» [31, с. 120]. Оценивая сотрудничество М.П. Мусоргского и А.А. Голенищева-Кутузова, Э.Л. Фрид писал: «Перед нами редчайший в истории музыки случай: музыкант «создал» своего поэта, сумел на некоторое время увлечь его за собой, привить собственные вкусы, приобщить к собственным исканиям» [31, с. 130]. Биографы определили эмоциональное содержание вокального цикла «Без солнца» как «беспредельно мрачное» и «навевающее тоску», что вкупе с обстоятельствами его жизни дает повод думать о глубокой депрессии композитора. Однако знакомство с хронологией творчества Мусоргского позволяет уверенно эту мысль отбросить. 25 августа 1874 г. была поставлена последняя точка в рукописи «Без солнца», а 2 сентября композитор уже завершил клавир вступления к «Хованщине» — удивительная по красоте и наполненная радостью жизни музыка («Рассвет на Москве-реке»). Несмотря на все жизненные неурядицы, Мусоргский в каждом из своих произведений неизменно блестяще реализовал определенный художественный замысел. Можно лишь удивленно восхищаться тем, сколь велико подчас несоответствие между эмоциональным фоном произведения композитора и его физическим и психологическим состоянием, определяемым его «нервной болезнью», одиночеством, непониманием друзей и травлей критиков, денежными затруднениями и неустроенным бытом. Столь же независим от личных обстоятельств жизни композитора и цикл «Песни и пляски смерти», представляющий собой невероятно глубокое по своему философскому содержанию и чрезвычайно богатое по художественной (музыкальной) реализации произведение, задуманное Мусоргским как протест против преждевременной гибели людей. Еще одно доказательство жизнелюбия композитора.

В 1872 г. Мусоргский представил вторую редакцию «Бориса Годунова», которая существенно отличалась от оригинала 1869 г. усовершенствованием тональной конструкции и лирическими ариями, что было проявлением эволюционного развития композиторского стиля. Еще более заметно достигнутое композитором развитие музыкальной реализации лиризма в вокальном цикле «Песни и пляски смерти» 1875 г. Наряду с модальными характеристиками русских народных песен все четыре песни вокального цикла демонстрируют четкую тональную структуру. Контурные мелодии заменяют речитатив на основе русских речевых моделей. Мотивы в каждой из песен соответствуют ритмическим образцам других художественных жанров — колыбельной, серенаде, народному танцу и маршу. Продолжая совершенствовать баланс между музыкой и речью, Мусоргский добился синергичного выражения личных эмоций как в тексте, так и в мелодическом контуре музыки [32]. Созданные Мусоргским в «Песнях и плясках смерти» музыкальные портреты поражают даже современных музыковедов гениальным использованием средств музыкальной выразительности для реализации психологического феномена персонификации смерти [33]. Современные зарубежные исследователи считают, что вокальный цикл «Песни и пляски смерти» отражает вершину эволюции композиторского стиля Мусоргского. Как и более ранние музыкальные критики (М. Calvocoressi), они отмечают самобытность тональной музыки произведения, не позволяющую проводить традиционный теоретический анализ с позиций принципов европейской западной музыки [34]. Совместное проживание, близкая дружба и плодотворное творческое сотрудничество продлилось с 1874 до 1875 г. и прекратилось немедленно после женитьбы Н.А. Голенищева-Кутузова. Стесненный в средствах Мусоргский вынужден был поселиться у давнего знакомого П.А. Наумова, пьющего отставного офицера. По мнению остальных членов «Могучей кучки», это обстоятельство способствовало прогрессированию «нервной болезни» Мусоргского.

Хотя В.В. Стасов и другие биографы определили начало периода «ослабления творчества» Мусоргского 1875 г., объективные обстоятельства, предопределившие «начала заката», окончательно сформировались годом раньше. Н.А. Римский-Корсаков в своей «Летописи» очень точно и объективно дал характеристику последнего периода творчества Мусоргского: «1874 г. может считаться началом падения Мусоргского, продолжавшегося постепенно до дня его кончины. К этому времени относится начало его засиживания в … ресторанах до раннего утра над коньяком в одиночку или в компании вновь приобретенных знакомых и приятелей. Страсть к коньяку и заполуночным сидениям в трактире развивалась у него все более и более. Для новых его приятелей «проконьячиться» было нипочем, его же нервной до болезненности натуре это было сущим ядом. Проблески сильного творчества еще долго продолжались, но умственная логика затемнялась медленно и постепенно. Выйдя в отставку и сделавшись композитором по ремеслу, Мусоргский стал писать медленнее, отрывочно, теряя связь между отдельными моментами и разбрасываясь при этом в стороны» [25, с. 99]. Больше всего времени Мусоргский проводит в том самом трактире «Малый Ярославец», в котором в 1860 г. было за долги заложено родовое имение. В октябре 1874 г. Бородин пишет жене, что Мусоргский «начал крепко попивать. Почти ежедневно он заседает в трактире Малоярославец и напивается до положения риз…, он уже допивался до чертиков и ему мерещилась всякая дрянь» [21, с. 373].

29 июня 1874 г. умирает дорогая сердцу Мусоргского женщина — Надежда Опочинина, которой он на протяжении многих лет посвящал свои произведения: пьеса «Страстный экспромт» (1859 г.), романс «Но если бы с тобою я встретиться могла» (1863 г.), романс «Ночь» (1864 г.), пьеса «Шалунья» (1865 г.), романс «Желание» (1866 г.), песни «Стрекотунья-белобока» и «Классик» (1867 г.). Мусоргский скрывал свое горе, но сохранившийся набросок неоконченного «Надгробного письма» («Злая смерть, как коршун хищный…») говорит о пережитых им муках [14, с. 506]. Реакция на тяжелую утрату очень ярко демонстрирует влияние его творческого начала на течение «нервной болезни»: продолжая работу над «Хованщиной», Мусоргский обращается к светлому замыслу народной комической оперы «Сорочинская ярмарка». 23 июля 1874 г. он писал Л. Кармалиной: «Хованщина» явится (буде суждено) попозже, а раньше представится комическая опера «Сорочинская ярмарка», по Гоголю» [14, с. 525]. Хронологический анализ творчества Мусоргского показывает, что он почти всегда работал над несколькими разнохарактерными произведениями одновременно. С 1874 г. для Мусоргского стало обычным «парное» сочинение произведений, сильно отличающихся друг от друга по эмоциональному содержанию: трагически-безысходных и оптимистически-жизнерадостных. Биографы Мусоргского сделали не вызывающий сомнения вывод: «Так композитор преодолевал трагизм собственного существования» [35, с. 175].

Последний, третий период творчества М.П.Мусоргского, с 1875 по 1880 г., почти весь был посвящен работе над «Хованщиной» и «Сорочинской ярмаркой», в 1875—1876 гг. композитор пишет несколько романсов на стихи А.К. Толстого. Эпизоды «нервной лихорадки» учащаются и становятся более продолжительными. В ноябре 1877 г. Мусоргский «был основательно измучен нервною лихорадкой, около 20-ти суток глаза не сомкнул и в таких мрачностях находился» [24, с. 155]. Многие биографы считают, что в этот период произошло не только нравственное, но и творческое падение Мусоргского. В своем посмертном очерке о композиторе В.В. Стасов написал: «Под влиянием слабеющего здоровья и потрясенного организма талант его стал слабеть и, видимо, изменяться. Его сочинения стали становиться туманными, вычурными, иногда даже бессвязными и безвкусными» [11, с. 117]. Такое мнение разделяли далеко не все современники композитора. А.А. Голенищев-Кутузов писал: «Вследствие этого (алкоголизма) недуга, сведшего его наконец в могилу, Мусоргский уже в продолжение двух последних лет своей жизни писал редко и мало, но то, что он писал, ясно доказывало, что никакого упадка таланта не было, даже напротив, произведения его до последнего периода носили на себе отпечаток зрелости и глубины мысли, дотоле им нигде недостигнутой» [6, с. 150]. Большинство музыковедов при анализе творчества Мусоргского приходят к такому же выводу, их мнение можно было бы выразить словами одного из наиболее известных биографов композитора Г. Хубова: «Музыка, созданная Мусоргским в те трудные, горькие годы, свидетельствует не об упадке, а о напряженном развитии творческих сил, о новых, удивительных открытиях. Ну, а в творчестве — согласуется ли гениальная музыка «Хованщины» (хотя бы только «Хованщины») с падением таланта?!» [14, с. 497].

1878 г. можно назвать переломным для болезни Мусоргского: началось необратимое физическое разрушение организма. Алкоголь он принимает ежедневно и часто «уходит в запой». После смерти близкого композитору человека певца О.А. Петрова в феврале обострение «нервной болезни практически не прекращается. В конце декабря 1878 г. Мусоргский пи