Рак молочной железы (РМЖ) является основной причиной смерти женщин в менее экономически развитых странах и составляет 25% от всех случаев выявленного рака [1].

В 2000 г. C. Perou и соавт. впервые описали четыре подтипа РМЖ:

— люминальный A (ЭР+/ПР+/HER2-негативный, grade 1 или grade 2);

— люминальный B (ЭР+/ПР+/HER2-позитивный или ЭР+/ПР+/HER-2-негативный, grade 3);

— HER2-гиперэкспрессированный (ЭР-негативный/ПР-негативный/HER2-позитивный);

— тройной негативный (ЭР-негативный/ПР-негативный/HER2-негативный) подтип [2].

Люминальный A-подтип имеет благоприятный прогноз, характеризуется чувствительностью к эндокринотерапии, таким образом, гормональная терапия может являться основным методом лечения пациенток с этим опухолевым подтипом. Люминальный B-подтип РМЖ связан с высокой пролиферативной активностью, для лечения его HER2-негативного варианта обычно используют эндокринотерапию в комбинации с химиотерапией; а для HER2-позитивного варианта в основном назначают химиотерапию, анти-HER2-терапию и эндокринотерапию. Отсутствие экспрессии рецепторов эстрогенов, прогестерона и HER2-neu при ТНРМЖ делает его уникальным подтипом с выраженной гетерогенностью и отсутствием, таким образом, единых стандартов лечения. Химиотерапия является главной терапевтической опцией для этого подтипа. Множественная лекарственная устойчивость остается главным препятствием в лечении метастатического РМЖ, а выживаемость пациенток при наличии отдаленных метастазов по-прежнему составляет 2—3 года [3, 4].

Клинически ТНРМЖ является наиболее агрессивным подтипом с самыми низкими показателями выживаемости по сравнению с другими подтипами РМЖ (р<0,0001). Так, пик отдаленного метастазирования при ТНРМЖ приходится на третий год после диагностирования заболевания, а риск прогрессирования непрерывно увеличивается с каждым следующим годом [5, 6]. Медиана общей выживаемости больных с метастатическим ТНРМЖ составляет 11—14 мес, в то время как при люминальном A и HER2-гиперэкспрессированном подтипах этот показатель составляет 2,3 года (p<0,005) [7].

Морфологический и молекулярно-генетический профиль позволил идентифицировать различные подтипы ТНРМЖ, которые могут иметь различный прогноз, благодаря чему появилась возможность в конечном итоге прогнозировать эффективность назначаемой селективной терапии [8]. 80% тройных негативных опухолей имеют базально-подобный фенотип, поэтому часто их еще называют «базально-подобными опухолями» [9].

Путем кластерного анализа генной экспрессии профилей ТНРМЖ В. Lehmann и соавт. [10] идентифицировали 6 молекулярных подтипов, включая 2 базально-подобных (BL1 и BL2), иммуномодулирующий (IM), мезенхимальный (M), мезенхимальный стволово-подобный (MSL) и люминальный андроген-рецепторный (LAR) подтипы.

Предполагаемый «драйвер» сигнальных путей был фармакологически намечен в клеточных линиях как доказательство того, что анализ различной сигнатуры генной экспрессии (ГЭ) может способствовать формированию избирательного терапевтического выбора. Так, BL1- и BL2-подтипы имели высокий уровень клеточных циклов и гены чувствительности к ДНК-повреждению, а репрезентирующие клеточные линии характеризовались индивидуальной чувствительностью к цисплатину. M- и MSL-подтипы были богаты в профиле ГЭ эпителиально-мезенхимальной транскрипцией и факторами роста, а их клеточные модели отвечали на терапию NVP-BEZ235 (PI3K/mTOR-ингибитор) и дазатинибом (abl/src-ингибитор). LAR-подтип встречался у пациенток с меньшими показателями безрецидивной выживаемости и характеризовался связью с рецептором андрогенов (АР). LAR-клетки отличались уникальной чувствительностью к бикалутамиду (АР-антагонист). Таким образом, результаты исследования В. Lehmann и соавт. [10] и анализ ГЭ могут быть полезны в отборе биомаркеров, разработке лекарственных препаратов, что позволит подбирать индивидуальную терапию, опираясь на определенный подтип ТНРМЖ.

ТНРМЖ считается высокочувствительным к химиотерапии, однако характеризуется неблагоприятным прогнозом, этот феномен носит название «тройного негативного парадокса». Пациентки с ТНРМЖ более чувствительны к неоадъювантной химиотерапии и у них лучшие результаты лечения в виде полного ответа (20—30% полного ответа против 5—15% для других подтипов РМЖ). Несмотря на это, чем лучше результат на неоадъювантном этапе лечения, тем хуже прогноз в послеоперационном периоде, короче безрецидивная и общая выживаемость (p<0,0001) при ТНРМЖ [11].

Примерно в 20% случаев ТНРМЖ представлен иммуномодулирующим подтипом и характеризуется наличием маркеров иммунных клеток и сигнальных путей, связанных с иммунной системой [9]. Профили генной экспрессии из опухолей человека представляют собой в различной степени композицию, состоящую из клеток опухоли и окружающих стромальных и иммунных клеток, включая фибробласты, адипоциты, эндотелиальные клетки, макрофаги и лимфоциты [12, 13]. Наличие лимфоцитов, ассоциированных с опухолью при ТНРМЖ, отражалось в профиле ГЭ, что увеличивало экспрессию регуляторов иммунной контрольной точки, таких как PD1, PD-L1 и CTLA4, выраженно коррелировало с центроидом сигнальной ДНК при IM-подтипе ТНРМЖ и было связано с повышенной безрецидивной выживаемостью больной [14].

Ингибиторы иммунной контрольной точки, нацеленные либо на рецептор программированной смерти (PD-1) или его лиганд (PD-L1), были впервые одобрены Управлением по контролю за продуктами и лекарствами (FDA) для лечения метастатической меланомы в 2011 г. Использование этого класса препаратов начинает распространяться и на другие иммуногенные опухоли. И хотя РМЖ изначально был характеризован как неиммуногенное заболевание, существуют определенные подгруппы РМЖ, которые показали высокий уровень опухольинфильтрирующих лимфоцитов (TIL). Эти подгруппы включают ТНРМЖ и HER-2-позитивные опухоли. Предварительные данные клинических исследований показали многообещающие результаты для пациенток с метастатическим ТНРМЖ. Хотя показатель объективного ответа (ORR) был относительно низким, тем не менее является позитивным тот факт, что у больных, реагирующих на лечение ингибиторами иммунных контрольных точек, благоприятный прогноз и часто значимо большие показатели общей выживаемости. Таким образом, главная задача заключается в том, чтобы найти способы усиления ответа опухоли на такую терапию и превратить нечувствительные опухоли в отвечающие на лечение [15].

Иммунная система является ключевой в развитии рака. Доклинические данные свидетельствуют о том, что химиотерапия может стать триггером противоопухолевого иммунного ответа, вызывая иммуногенную гибель клеток, что способствует началу перекрестной антигенной презентации, активации дендритных клеток и опухольспецифических цитотоксических Т-клеток [16]. В нескольких исследованиях [17, 18] показано, что воздействие цитотоксических препаратов, таких как антрациклины и таксаны, может привести к привлечению лимфоцитов в ложе опухоли. Было продемонстрировано, что наличие противоопухолевого иммунитета хозяина влияет на чувствительность к лечению цитостатиками. С. Denkert и соавт. [19] показали, что значительная инфильтрация опухоли лимфоцитами на момент постановки диагноза связана с более высокой вероятностью патологического полного ответа на неоадъювантную химиотерапию. Прогностическая роль опухольинфильтрирующих лимфоцитов (TIL) при РМЖ оценивалась в контексте рандомизированных адъювантных исследований. Наличие TIL-лимфоцитов на исходном значении связано с высоким уровнем пролиферации, высоким grade и эстроген-рецепторнегативными опухолями и представляет собой сильный фактор прогноза для определенных подтипов РМЖ, главным образом для ТНРМЖ [20, 21].

Опухольинфильтрирующие лимфоциты вносят значимый вклад в профили ГЭ и экспрессии генов иммунной контрольной точки, таких как гены программированной гибели клеток-1 (PD-1) и его лиганда (PD-L1) [22].

Уклонение клеток опухоли от противоопухолевого иммунитета является причиной развития и прогрессирования рака [23]. Злокачественные опухоли используют множество механизмов, чтобы избежать распознавание иммунной системой хозяина, включая экспрессию негативной Т-клеточной регуляторной молекулы PD-L1 [24]. PD-L1 экспрессируется примерно в 20% ТНРМЖ. Кроме того, потеря PTEN (фосфатаза с двойной субстратной специфичностью, продукт гена PTEN) является одним из механизмов, регулирующих PD-L1 на уровне транскрипции, этот эффект происходит через сигнальный PI3K-путь. Важно отметить, что повышенная экспрессия PD-L1 на поверхности клеток тройных негативных опухолей имеет функциональные последствия для Т-клеток, включая уменьшение их пролиферации и увеличение частоты апоптоза. Эти явления служат обоснованием реализации терапевтических стратегий, нацеленных на ось PD-1/PD-L1 в лечении ТНРМЖ, и предлагают роль повышения противоопухолевого иммунитета при нацеливании на путь PI3K при ТНРМЖ [24].

PD-L1 экспрессируется не только на клетках нормальных эпителиальных тканей, но на многих видах опухолевых клеток, включая рак почки [25, 26], поджелудочной железы [27], яичников [28], желудка [29], пищевода [30] и гепатоцеллюлярную карциному [31]. Экспрессия PD-L1 при РМЖ ранее была обнаружена H. Ghebeh и соавт. [32], которые идентифицировали экспрессию PD-L1 в 22 (50%) из 44 опухолей; в 15 (34%) она была ограничена опухолевым эпителием, тогда как в 18 (41%) определена в опухольинфильтрирующих лимфоцитах. Кроме того, обнаружили, что внутриопухолевая экспрессия PD-L1 связана с высоким grade и отрицательным гормональным рецепторным статусом.

PD-1-рецепторы в норме экспрессируются во время начальной активации Т-клеток для подавления ненужного или чрезмерного иммунного ответа, который мог бы вызвать аутоиммунные реакции. Путь PD-1/PD-L1 включается опухолевыми клетками с целью избежать распознавания иммунной системой. PD-1-рецепторы подавляют T-клеточную активацию при взаимодействии PD-1 с белками PD-L1 лиганда. PD-1 экспрессируется на активированных Т-лимфоцитах и миелоидных клетках, тогда какPD-L1 в основном экспрессируется на антигенпрезентирующих клетках вместе с другими гемопоэтическими, негемопоэтическими клетками и некоторыми эпителиальными клетками [33].

Уклонение опухоли от иммунного надзора происходит вследствие усиленной экспрессии PD-L1 на опухолевых клетках и на других компонентах опухолевого микроокружения [34]. Открытие моноклональных антител, нацеленных на контрольные точки PD-1/PD-L1, представляет собой эволюционный подход к лечению рака. Эти ингибиторы иммунной контрольной точки включают PD-1-антитела (пембролизумаб и ниволумаб) или PD-L1- антитела (авелумаб и атезолизумаб) [35]. Благоприятный прогноз у пациенток, получающих ингибиторы иммунной контрольной точки PD-1/PD-L1, в основном связан с усиленной экспрессией PD-L1, ведь большая часть находится на TIL-лимфоцитах, следовательно, речь идет об иммуногенной опухоли. Тем не менее некоторые исследователи [36] сообщили о благоприятном прогнозе у больных с опухолями, где отсутствует PD-L1-экспрессия. Опухольинфильтрирующие лимфоциты (TIL) обогащали микроокружение опухоли, что являлось признаком, ассоциированным с более высокими показателями общего ответа на ингибиторы иммунной контрольной точки [37]. Такие опухоли называются «горячими» или «воспаленными» опухолями. Следует отметить, что в опухолях молочной железы, для которых характерны неблагоприятные прогностические критерии, такие как эстроген-рецептор (ER)-негативный или прогестерон-рецептор (PR)-негативный статус и наличие поражения лимфатических узлов, показали более высокий уровень TIL [38, 39]. Результаты клинических исследований подчеркнули, что более высокий процент CD8+ опухольинфильтрирующих лимфоцитов связан с большей частотой патологического ответа на ингибиторы иммунной контрольной точки у пациенток с ТНРМЖ [36, 39]. Таким образом, иммунотерапия считается многообещающим терапевтическим вариантом для ТНРМЖ, который плохо реагирует на стандартную терапию и не имеет каких-либо конкретных таргетных терапевтических опций. Ответ ТНРМЖ на иммунотерапию выше, чем у ЭР-позитивных опухолей [40,41].

Несколько вариантов ТНРМЖ содержат мутации, такие как мутации АТМ и ТР53 и альтерации в путях PI3K/MEK и BRCA. Широкое распространение мутаций в опухолевых клетках при ТНРМЖ способствует увеличению иммуногенности и увеличивает процент TIL в этих опухолях [42]. Поскольку генерализованный ТНРМЖ входит в число опухолей с высокой частотой развития рецидивов и резистентностью к стандартным режимам химиотерапии, в настоящее время проводятся клинические исследования для оценки потенциальных возможностей ингибиторов иммунной контрольной точки в целях определения наиболее успешного подхода к лечению таких трудно поддающихся терапии опухолей [40].

Пембролизумаб (кейтруда) представляет собой селективное гуманизированное моноклональное антитело к IgG4, которое ингибирует рецептор запрограммированной смерти-1 (PD-1), являющийся неотъемлемым компонентом регуляции иммунной контрольной точки в микроокружении опухоли. В настоящее время препарат одобрен Управлением по контролю за продуктами и лекарствами для лечения меланомы, метастатического немелкоклеточного рака легкого, активно исследуется в лечении распространенных форм РМЖ, в частности ТНРМЖ [43].

На конференции в Сан-Антонио в декабре 2017 г. были продемонстрированы результаты исследования KEYNOTE-086 по оценке эффективности применения пембролизумаба в монотерапии в качестве первой линии у больных с PD-L1-позитивным метастатическим ТНРМЖ. Пембролизумаб назначали в дозе 200 мг каждые 3 нед в течение 24 мес или до прогрессирования заболевания, возникновения непереносимой токсичности или решения исследователя либо больной о прекращении лечения. 206 пациенткам проведено определение PD-L1-статуса, у 128 (62%) PD-L1 был позитивным, 84 больных были включены в исследование. После 10,6 мес наблюдения 40 (48%) пациенток продолжали терапию пембролизумабом. Ни в одном случае не отмечено высокой токсичности, которая могла бы привести к отмене терапии. К наиболее частым побочным явлениям относились слабость (26%), тошнота (13%), диарея (12%) и гипотиреоидизм (10%). У 3 больных отмечен полный эффект, у 16 — частичный эффект. Частота общего ответа составила 23% (95% CI 15—33). Из 11 больных со стабилизацией заболевания у 1 длительность эффекта составила 24 нед и более, таким образом, контроль заболевания равнялся 24% (95% CI 16—34). Медиана безрецидивной выживаемости составила 2,1 мес (95% CI 2,0—2,2) с прогнозируемой 6-месячной безрецидивной выживаемостью в 26%. Медиана общей выживаемости (ОВ) равнялась 16,1 мес с прогнозируемой 6-месячной медианой ОВ в 83%. Таким образом, монотерапия пембролизумабом продолжает демонстрировать хорошую переносимость, высокую противоопухолевую активность при PD-L1-позитивном ТНРМЖ у ранее нелеченных больных [44].

На ESMO (2017) доложено о роли концентрации опухольинфильтрирующих лимфоцитов как биомаркеров чувствительности к иммунотерапии пембролизумабом. Была выявлена взаимосвязь частоты объективного ответа и уровня стромальных TIL. Так, в раcширенном исследовании KEYNOTE-086 были выделены две подгруппы больных: подгруппа A (147 пациенток с любым уровнем PD-L1) и подгруппа B (46 больных только с позитивным уровнем PD-L1). Частота ответа на терапию пембролизумабом показала прямую зависимость от уровня стромальных TIL. Так, медиана уровня стромальных опухольинфильтрирующих лимфоцитов у респондентов по сравнению с не ответившими на лечение больными составила 10% (от 5 до 30) против 5% (от 1 до 10) соответственно в когорте, А и 50% (35—70) против 15% (от 5 до 40) соответственно в когорте B. В общей группе больных более высокий уровень стромальных TIL связан со значительным улучшением показателей общего ответа. Таким образом, уровни TIL, определяемые количественно, могут позволить идентифицировать пациенток с метастатическим ТНРМЖ, у которых больше шансов ответить на монотерапию пембролизумабом особенно в качестве первой линии [45].

Продолжается исследование по изучению эффективности комбинации пембролизумаба (200 мг внутривенно в течение 30 мин каждые 3 нед) с селективным андрогенрецепторным регулятором GTx-024 (18 мг ежедневно) у больных с генерализованным андроген-рецептор-позитивным ТНРМЖ [46].

Еще одним широко исследуемым препаратом при иммунотерапии является атезолизумаб (тецентрик), который представляет собой гуманизированное моноклональное антитело, нарушающее путь PD, ингибирующее связывание PD-L1 с PD-1 и B 7.1 и при этом восстанавливающее опухольспецифический Т-клеточный иммунитет [47]. О результатах исследования NCT01375842 доложено на конференции ASCO в 2017 г. Из 112 пациенток, включенных в исследование, 19 получали атезолизумаб в качестве терапии первой линии, а 93 его назначили после по меньшей мере двух линий предшествующей химиотерапии. В начале исследования была проведена оценка наличия PD-L1 протеина на опухольинфильтрирующих лимфоцитах. Пациенток разделили на две категории: подгруппу с экспрессией PD-L1 менее 5% (IC0/1) и подгруппу с PD-L1 5% и более (IC2/3). Согласно критериям RECIST v1.1, 11 больных ответили на лечение, частота общего ответа (включая полные и частичные ответы) 10%. Как одно-, так и двухлетняя ОВ для чувствительных к лечению составила 100%, а для остальных частота ОВ равнялась 33 и 11% соответственно. Из 11 отреагировавших на лечение 5 пациенток получили атезолизумаб в качестве терапии первой линии, у 9 больных отмечена высокая экспрессия PD-L1 (IC2/ 3). Одно- и двухгодичная ОВ у пациенток, получавших атезолизумаб в первой линии, составляла соответственно 63 и 47%; у тех, кто ранее лечился, уровень ОВ 37 и 18% соответственно. Однолетняя О.В. у больных с высокой экспрессией PD-L1 (IC2/IC3) составляла 45% против 37% у пациенток с низким уровнем экспрессии PD-L1 (IC0/1).Среди больных, ответивших на лечение, медиана длительности эффекта составила 21,1 мес. Только у 11% пациенток наблюдались побочные эффекты grade 3 или 4, связанные с лечением. У 3% пациенток отмечены побочные реакции, приведшие к прекращению лечения [47].

В настоящее время продолжаются два исследования эффективности комбинации атезолизумаба с химиотерапией при лечении метастатического ТНРМЖ. Так, в исследовании IMpassion 130 (NCT02425891) будет оценена эффективность сочетания атезолизумаба с наб-паклитакселом в качестве первой линии при метастазах ТНРМЖ. Во втором исследовании анализировали эффективность паклитаксела в сочетании с атезолизумабом (IMpassion 131; NCT03125902) у пациенток, ранее не получавших лечение по поводу метастатического или местно-распространенного ТНРМЖ[47].

Частота ответа, наблюдаемая при назначении другого препарата — ниволумаба (анти-PD1) после модуляции микроокружения опухоли при назначении лучевой терапии или химиотерапии, является многообещающей по сравнению с историческими показателями ответов, показанными в предыдущих исследованиях эффективности монотерапии ингибиторами PD-1/PD-L1 у пациенток с метастатическим ТНРМЖ. Первые результаты этого исследования (TONIC) доложены на ESMO в 2017 г. В данное исследование включали пациенток с метастазами ТНРМЖ, по поводу чего им ранее было проведено 3 линии химиотерапии и менее, после чего их разделили на пять подгрупп, различающихся 2-недельной индукционной терапией: 3 цикла облучения по 8 Гр на один метастатический очаг, или 2 курса доксорубицина по 16 мг еженедельно, или циклофосфамид по 50 мг в день внутрь, или 2 курса цисплатина по 40 мг/м², и подгруппа не получающих никакую индукционную терапию. В исследование включены 50 больных. После 2-недельной индукции всем пациенткам назначали ниволумаб по 3 мг/кг до прогрессирования заболевания. После медианы времени наблюдения 10,8 мес (1—15,7 мес) частота объективного ответа, согласно RECISTv1.1, при лечении ниволумабом составила 22% (24% согласно iRECIST), включая 1 (2%) полный ответ и 11 (22%) частичных ответов. Стабилизация заболевания длилась более 24 нед в 1 (2%) случае. У ответивших на лечение больных медиана времени до прогрессирования составила 9 мес. Исследователи отмечали, что больные с высоким уровнем лейкоцитарной инфильтрации и CD8 T-клетками в биоптатах опухоли чаще отвечали на лечение. Исследование TONIC является впервые демонстрирующим эффективность ниволумаба после модуляции опухолевого микроокружения облучением или химиотерапией с обнадеживающими результатами в виде повышения частоты ответа [48].

В другом исследовании I фазы JAVELIN сообщается о клинической эффективности авелумаба (MSB0010718C) у пациенток с локально прогрессирующим или метастатическим РМЖ. Авелумаб является полным человеческим анти-PD-L1-антителом, имеет приемлемый профиль токсичности, наиболее распространенными реакциями являются слабость (19,6%), тошнота (14,3%) и связанные с инфузией (11,9%). Авелумаб назначали в дозе 10 мг/кг 1 раз в 2 нед. Лечение продолжалось до прогрессирования заболевания или возникновения непереносимой токсичности. В исследование включены 168 пациентов (167 женщин и 1 мужчина) с метастатическим РМЖ. У 57 (33,9%) больных опухоли имели тройной негативный фенотип. Отмечено 2 случая смерти пациентов, связанных с лечением (острая печеночная недостаточность, респираторный дистресс-синдром). Частота общего ответа во всей группе составила 5,4% (9 пациентов, 95% CI 2.5, 9.9) с 1 случаем полного ответа и 8 частичного ответа. Стабилизация заболевания отмечена у 40 (23,8%) больных. У 15 (8,9%) пациентов отмечено уменьшение размеров опухоли на 30% и более. В подгруппе с ТНРМЖ частичный ответ зарегистрирован у 5 (8,8%) больных. Экспрессия PD-L1 оценена у 136 пациентов. Среди всех больных с выявленной PD-L1-экспрессией в 4 (33,3%) из 12 случаев отмечен частичный эффект. Среди пациенток с тройным негативным фенотипом с экспрессией PD-L1+ в 4 (44,4%) из 9 случаев имел место частичный ответ по сравнению с 1 (2,6%) из 39 случаев ТНРМЖ при отрицательной экспрессии PD-L1 [49].

РМЖ может считаться иммуногенным заболеванием, а опухолевое иммунное микроокружение индуцирует несколько локальных иммунных реакций в опухолевой ткани. В дополнение к иммунному окружению сама опухоль, ее тип, область в опухоли и микроокружение также влияют на прогрессирование опухоли. Например, каждый подтип РМЖ имеет отчетливый прогноз и естественную историю. Прогностические факторы низкой эффективности химиотерапии включают отсутствие экспрессии рецепторов эстрогена и прогестерона, высокий grade опухоли и поражение лимфатических узлов — все это связано со значительно более высокой клеточной инфильтрацией CD3+, CD8+ и FoxP3+. Эффект иммунотерапии может зависеть от внутриклеточного и перитуморального распределения иммунных клеток, их сочетания, общего иммунного профиля и гистологии опухоли молочной железы. В конечном счете происходит либо подавление роста опухоли, полное уничтожение опухоли посредством иммуноопосредованной гибели клеток или прогрессирование заболевания благодаря воспалительной среде для опухолевых клеток, выживающих в результате ускользания от иммунного надзора.

В настоящее время иммунотерапия РМЖ по-прежнему находится на начальном этапе развития. Нельзя отрицать, что для части пациенток с РМЖ иммунотерапия не сможет принести успехов в лечении. Несмотря на клиническую пользу ингибиторов PD-1/PD-L1-пути, результаты лечения зависят от исходного уровня экспрессии PD-L1. Большинство больных (76%) с PD-L1-положительным ТНРМЖ оказались полностью рефрактерны к терапии атезолизумабом [50], что указывает на индивидуальные отличия у пациенток в реагировании на одно и то же лекарственное средство. Как гетерогенное заболевание РМЖ характеризуется разнообразием молекулярных фенотипов, которые коррелируют с различными лекарственными средствами и результатами лечения. Например, генетические полиморфизмы CYP1B1 и ABCB1 связаны с клиническим ответом на химиотерапию при РМЖ [51].

С одной стороны, РМЖ также является иммуногенным заболеванием, следовательно, для части пациенток иммунотерапия, действительно, является эффективной. Таким образом, успехи иммунотерапии во многом определяются наличием показаний к ее назначению, чувствительностью больных, знанием особенностей применения, комбинаций с химиотерапией, и только так могут быть достигнуты успешные результаты в применении этих новых препаратов, а у неоднократно леченных пациенток с метастатическим ТНРМЖ может появиться шанс достичь впечатляющих результатов лечения и даже длительных ремиссий заболевания. Остаются нерешенными вопросы о наиболее эффективных режимах применения иммунотерапии, дозировках, комбинации с химиотерапией или другими иммунными модуляторами, в связи с чем продолжается накопление клинического опыта.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Сведения об авторах

Смирнова Ольга Владимировна — заочный аспирант каф. онкологии и лучевой терапии Московского государственного медико-стоматологического университета им. А.И. Евдокимова, врач-онколог химиотерапевтического отделения стационара Онкологического клинического диспансера №1;