Введение
Понятие сна в научной литературе описано, с одной стороны, как естественное состояние организма, определяющее нормальное функционирование всех его систем и органов, с другой — как один из важных факторов, влияющих на уровень здоровья населения. Основная функция сна — это восстановительный процесс, который в большой степени позволяет организму адаптироваться к меняющимся условиям внутренней и внешней среды. При его нарушении возможности адаптации снижаются, что в итоге ведет к развитию соматической патологии, прежде всего сердечно-сосудистых заболеваний [1]. Анализ результатов крупных эпидемиологических исследований показал, что нарушения сна ассоциированы с высоким риском развития ишемической болезни сердца (ИБС), сердечной недостаточности (СН), в том числе с летальным исходом (короткий сон). В то же время короткий сон не сопровождался повышением общего риска развития сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ), тогда как увеличение продолжительности сна ассоциировалось с повышенным риском развития и смерти от СН, более высоким риском инсульта и общим риском развития ССЗ [1—6]. При оценке популяционных закономерностей ассоциативных взаимосвязей ИБС и нарушений сна становится понятным, что качество сна часто связано с такими негативными психоэмоциональными состояниями, как личностная тревожность (ЛТ) и враждебность (ВР), а также с некоторыми психосоциальными факторами (ПСФ) [7—10]. Жалобы на проблемы, связанные со сном, характерны для пациентов со всеми заболеваниями, входящими в группу тревожных расстройств. В случае большого генерализованного расстройства и посттравматического стрессового расстройства нарушения сна являются одним из критериев, необходимых для установления диагноза [11]. Ассоциации качества сна с тревожными расстройствами отмечаются, с одной стороны, когда нарушения сна могут провоцировать развитие тревожных расстройств, а с другой, — когда начало тревожного расстройства предшествует началу нарушений сна [12, 13]. Вместе с тем враждебность и нарушения сна являются потенциальными факторами риска ухудшения здоровья и развития хронических неинфекционных заболеваний (в том числе сердечно-сосудистых), однако взаимосвязь этих двух факторов продемонстрирована лишь в нескольких исследованиях, причем данные о такой связи являются противоречивыми [7, 14]. В настоящем исследовании высокие уровни личностной тревожности и враждебности оказались доминирующими ПСФ, в связи с чем анализ их ассоциаций с качеством сна среди лиц разных полов представляется необходимым использовать для формирования комплексных превентивных мероприятий на региональном уровне [8, 15—18].
Цель исследования — определить ассоциации качества сна с распространенностью высоких уровней личностной тревожности и враждебности в открытой городской популяции (на модели г. Тюмени).
Материал и методы
Одномоментные эпидемиологические исследования проведены на репрезентативных выборках лиц мужского и женского полов открытой городской популяции Тюмени. Исследования выполнены в рамках бюджетных фундаментальных тем: FGWM-2022-0024 и НИИТПМ № FWNR-2024-0002. Выборки формировались на основе избирательных списков граждан с использованием таблицы случайных чисел. Применялась процедура случайного механического отбора. Обследования проводились по стандартным методикам, принятым в эпидемиологии и включенным в программу ВОЗ МОНИКА-психосоциальная [19]. Репрезентативные выборки 25—64 лет включали по 1000 мужчин и женщин, по 250 лиц в каждом десятилетии жизни, отклик среди мужчин составил 85,0%, среди женщин — 70,3%. Исследования выполнены в соответствии с принципами Хельсинкской декларации. Протокол исследований одобрен этическими комитетами двух участвующих клинических центров. До включения в исследование у всех участников получено письменное информированное согласие. Уровни ЛТ оценивали с помощью теста Спилбергера (подшкала тревожности как черты личности) [20]. Интерпретация данных основывалась на следующих критериях: оценка тревожности <30 баллов соответствовала низкому уровню ЛТ; от 31 до 44 баллов — умеренному уровню; оценка >45 баллов — высокому уровню. Враждебность оценивали с помощью шкалы враждебности — теста MOPSY, состоящего из 20 вопросов. Для ответа на каждый вопрос предусмотрено 2 варианта: «согласен», «не согласен». Уровни ВР оценивались как низкий, средний, высокий. Качество сна оценивали с помощью теста MOPSY, состоящего из 5 возможных ответов на вопрос «Как Вы спите?» («очень хорошо», «хорошо», «удовлетворительно», «плохо», «очень плохо»). В тестах закодировано построение компонентов индекса и подсчет баллов в соответствии с предложенным алгоритмом программы MONICA-MOPSY. Испытуемым предлагалось самостоятельно ответить на вопросы анкеты согласно инструкциям, размещенным на шкале.
Статистический анализ проведен с использованием программного пакета IBM Статистика 21.0. Для сравнения показателей между скринингами использованы соответствующие возрастные группы. Для проверки статистической значимости различий между группами применялся критерий χ2 Пирсона. При парных сравнениях средних величин в четырех независимых группах и более для исключения проблемы множественных сравнений применялась поправка Бонферрони. Для проведения корректного сравнительного анализа с данными российских и мировых исследований проведена стандартизация по возрасту изучаемых параметров с применением прямого метода стандартизации. Во всех процедурах статистического анализа рассчитывали достигнутый уровень значимости (p), а критический уровень значимости в исследовании принимали равным 0,05. В тех случаях, когда число участников в какой-либо подгруппе было <10 или =0, сравнения пересчитаны точным тестом Фишера.
Результаты
В табл. 1, 2 представлены стандартизованные по возрасту показатели распространенности характеристик качества сна у мужчин и женщин открытой городской популяции. Плохой сон существенно чаще выявлялся у женщин (16,7% по сравнению с 10,2%, p=0,0001), соответственно у женщин значимо реже выявлялся и хороший сон (32,9% по сравнению с 39,3%, p=0,0038).
Таблица 1. Качество сна у мужчин (25—64 года) открытой городской популяции в возрастном диапазоне
| Ответ на вопрос «Как вы спите?» | Мужчины, n=850, возрастная группа | ||||||||||
| 25—34, n=177 | 35—44, n=228 | 45—54, n=231 | 55—64, n=214 | 25—64, n=850 | СП | ||||||
| n | % | n | % | n | % | n | % | n | % | ||
| 1. Очень хорошо | 20 | 11,3 | 19 | 8,3 | 12 | 5,2 | 13 | 6,1 | 64 | 7,5 | 7,6 |
| 2. Хорошо | 92 | 52,0 | 101 | 44,3 | 79 | 34,2 | 59 | 27,6** | 331 | 38,9 | 39,3 |
| 3. Удовлетворительно | 59 | 33,3 | 90 | 39,5 | 110 | *47,6 | 105 | *49,0 | 364 | 42,9 | 43,9 |
| 4. Плохо | 6 | 3,4 | 17 | 7,5 | 28 | 12,1 | 34 | 15,9 | 85 | 10,0 | 10,2 |
| 5. Очень плохо | 0 | 0 | 1 | 0,4 | 2 | 0,9 | 3 | 1,4 | 6 | 0,7 | 0,8 |
Примечание. * слева — статистически значимые различия показателей в возрасте 25—34 года и в других возрастных группах; * справа — статистически значимые различия показателя в возрасте 55—64 года с общепопуляционным показателем; * — p<0,05; ** — p<0,01. СП — стандартизованный по возрасту показатель.
Таблица 2. Качество сна у женщин (25—64 года) открытой городской популяции в возрастном диапазоне
| Ответ на вопрос «Как вы спите?» | Женщины, n=703, возрастная группа | ||||||||||
| 25—34, n=122 | 35—44, n=207 | 45—54, n=159 | 55—64, n=215 | 25—64, n=703 | СП | ||||||
| n | % | n | % | n | % | n | % | n | % | ||
| 1. Очень хорошо | 7 | 5,7 | 12 | 5,8 | 11 | 6,9 | 7 | 3,3 | 37 | 5,3 | 5,7 |
| 2. Хорошо | 32 | 26,2 | 84 | 40,6 | 39 | **24,5 | 69 | 32,1 | 224 | 31,9 | 32,9 |
| 3. Удовлетворительно | 58 | 47,6 | 89 | 43,0 | 79 | 49,7 | 99 | 46,0 | 325 | 46,2 | 47,7 |
| 4. Плохо | 25 | 20,5 | 22 | 10,6 | 30 | 18,9 | 39 | 18,1 | 116 | 16,5 | 16,7 |
| 5. Очень плохо | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0,5 | 1 | 0,1 | 0,1 |
Примечание. * слева — статистически значимые различия показателей в возрастных группах 35—44 и 45—54 года; ** — p<0,01; СП — стандартизованный по возрасту показатель.
В возрастном диапазоне у мужчин открытой городской популяции определялась тенденция к снижению показателей хорошего сна от 3-го к 6-му десятилетию жизни, однако она была статистически незначимой, при этом показатель хорошего сна в 6-м десятилетии жизни оказался существенно ниже общепопуляционного показателя (27,6% по сравнению с 38,9%, p=0,0092). Наиболее низкий показатель удовлетворительного сна выявлен у мужчин младшей возрастной категории 25—34 года с существенным его ростом к 5-му (33,3% по сравнению с 47,6%, p=0,0371) и 6-му (33,3% по сравнению с 49,0%, p=0,0173) десятилетиям жизни (см. табл. 1).
В возрастном диапазоне у женщин по параметрам качества сна существенные различия определялись только в отношении ответа «хорошо» с максимальным значением показателя в 4-м десятилетии жизни по сравнению с показателем в 5-м десятилетии жизни (40,6% по сравнению с 24,5%, p=0,0013) (см. табл. 2).
На рис. 1 представлены стандартизованные по возрасту показатели распространенности отрицательных аффективных состояний — ЛТ и враждебности у мужчин и женщин открытой популяции Тюмени. С приоритетом для женщин определены статистически значимые различия как по высокому уровню ЛТ (36,6% по сравнению с 54,7%, p=0,0161), так и по высокому уровню ВР (47,1% по сравнению с 70,8%, p<0,001) (см. рис. 1).
Рис. 1. Уровни личностной тревожности и враждебности у мужчин и женщин 25—64 лет — жителей Тюмени, %.
Если у мужчин открытой городской популяции по двум параметрам качества сна (очень хороший и хороший сон) отмечались статистически значимые различия с негативным снижением показателей при высоком уровне тревоги по сравнению с ее низким уровнем (2,1% по сравнению с 31,3%, p<0,001; 25,0% по сравнению с 43,7%, p=0,0023), то у женщин существенные различия при высоком и низком уровнях ЛТ имелись лишь по параметру очень хорошего сна (3,0% по сравнению с 7,7%, p=0,0474). В то же время удовлетворительный сон преобладал у мужчин с высоким уровнем тревоги (40,6% по сравнению с 24,5%, p=0,0013) (рис. 2).
Рис. 2. Качество сна и личностная тревожность у мужчин и женщин тюменской популяции 25—64 лет, %.
У мужчин при высоком уровне ВР выявлена негативная ситуация с качеством сна. Так, статистически значимые различия у мужчин при высоком и низком уровнях ВР определялись по параметрам очень хорошего и хорошего сна (4,5% по сравнению с 10,9%, p=0,017; 32,8% по сравнению с 43,2%, p=0,0068), а также по параметрам удовлетворительного и плохого сна (47,9% по сравнению с 38,5%, p=0,0170; 13,8% по сравнению с 6,6%, p=0,0043). Вместе с тем у женщин плохой сон, напротив, преобладал при низком уровне ВР (14,4% по сравнению с 31,9%, p=0,0001) (рис. 3).
Рис. 3. Качество сна и враждебность у мужчин и женщин тюменской популяции 25–64 лет, %.
Обсуждение
Полученные на основании кросс-секционных исследований на открытой популяции результаты анализа нарушения сна и отрицательных аффективных состояний показали преимущественную их распространенность у женщин, причем у мужчин уязвимыми возрастными периодами в отношении качества сна явились 3-е и 6-е десятилетия жизни, у женщин — 5-е. Тем не менее при дифференцировании этих показателей по возрасту получены весьма неоднозначные особенности распространенности в популяции ПСФ, ассоциированных с качеством сна. Так, если у лиц обоих полов открытой городской популяции при наличии отрицательных аффективных состояний установлены негативные тенденции по снижению качества сна при высоком уровне ЛТ, то при высоком уровне ВР при негативной ситуации с качеством сна у мужчин имелась противоположная позитивная ситуация у женщин.
Первый тезис, касающийся ассоциаций нарушения сна с высоким уровнем ЛТ, является закономерным и сопоставимым с многочисленными результатами экспериментальных, клинических и эпидемиологических исследований [5—7]. Показано, что тревога проявляется повышенной корковой активацией, способствует состоянию дисфункционального возбуждения [8, 11, 13]. Полученные в настоящем исследовании результаты по снижению качества сна при высоком уровне ЛТ являются сопоставимыми с данными, полученными на новосибирской популяции, где более чем у 60% лиц обоих полов с нарушением сна определялся высокий уровень ЛТ [7].
ВР, особенно ее высокий уровень, связанный со снижением качества сна в популяции, некоторые авторы объясняют высокой реактивностью лиц с наличием ВР, что предполагает их значительно более медленное восстановление после межличностного стресса и тем самым обусловливает нарушение сна [21]. Что касается противоположных тенденций по качеству сна у мужчин и женщин тюменской популяции при наличии ВР, то такие результаты косвенно ассоциируются с новосибирскими данными, полученными на открытой городской популяции, где распространенность высокого уровня ВР при нарушении сна у мужчин почти в 1,5 раза превышала таковую у женщин [7]. В то же время, несмотря на выявленный феномен улучшения качества сна при высоком уровне ВР у тюменских женщин, нельзя не принять во внимание весьма значительную ее распространенность в популяции, что может способствовать высокому риску развития ССЗ. Однако при многих свидетельствах анализа эпидемиологических данных о здоровых лицах с враждебным характером, подверженных высокому риску развития ИБС, вопрос о влиянии ВР на риск развития ИБС для женщин остается дискуссионным [14, 22]. Так, результаты популяционного исследования, выполненные D. Haas и соавт., показали, что ВР является независимым предиктором повторных событий ИБС у мужчин, но не у женщин [23]. Увеличение риска развития ССЗ у женщин с ВР не выявлено в новосибирской популяции. Авторы обосновывают это тем, что, возможно, ВР (один из ключевых составляющих компонентов типа личности A) в большей степени имеет триггерное воздействие как провоцирующий фактор для тромбоза и разрыва бляшки, вызывая высокий риск развития инфаркта миокарда у мужчин, но этот эффект меньше выражен у женщин [16]. Возможно, тем же преимущественно триггерным воздействием феномена враждебности, более присущим мужчинам, объясняются и негативные тенденции нарушения сна у лиц мужского пола с высоким уровнем ВР.
Таким образом, анализ определения качества сна у мужчин и женщин в возрастном диапазоне, а также ассоциаций нарушения сна с отрицательными аффективными состояниями представляется необходимым использовать при формировании профилактической программы снижения высокого сердечно-сосудистого риска в открытой городской популяции, ориентированной, прежде всего, на регуляцию психологических параметров.
Выводы
1. В открытой городской популяции низкое качество сна превалировало у женщин, у мужчин уязвимыми возрастными периодами в отношении качества сна явились 3-е и 6-е десятилетия жизни, у женщин — 5-е.
2. При наличии отрицательных аффективных состояний как у мужчин, так и у женщин имелись негативные тенденции снижения качества сна при высоком уровне тревоги, но установлены разнонаправленные тенденции при высоком уровне ВР: выявлена негативная ситуация с низким качеством сна у мужчин и позитивная ситуация с высоким качеством сна у женщин.
Участие авторов: концепция и дизайн исследования — Е.В. Акимова, В.В. Гафаров; сбор и обработка материала — Е.И. Гакова, А.М. Акимов, А.В. Новоселов; статистический анализ данных — А.М. Акимов, Е.В. Лебедев; написание текста — М.М. Каюмова, М.И. Бессонова; редактирование — Е.В. Акимова, В.В. Гафаров.
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.