Введение
Депрессия — глобальная проблема общественного здравоохранения, затрагивающая более 270 млн людей в мире [1]. Это психическое расстройство проявляется стойкой эмоциональной подавленностью и утратой способности получать удовольствие, значительно снижая качество жизни [2].
Исследования подчеркивают многофакторную природу депрессии, включающую генетические, экологические, социальные и физиологические факторы [3, 4]. Среди них все большее внимание привлекает витамин D за счет снижения нейровоспаления [5] и стимуляции синтеза серотонина, что играет ключевую роль в регуляции настроения [6—8].
В регионах высоких широт географические и климатические условия ограничивают синтез витамина D из-за недостатка солнечного света [7, 9]. Жители северных территорий также подвергаются воздействию экстремальных климатических факторов, потенциально увеличивающих риск психических нарушений [10, 11].
Проблема особенно актуальна для России, где у 5,5% населения наблюдается депрессия [12]. По данным Росстата, в 2023 г. умеренная тревога или депрессия отмечена у 30% россиян, достигая 57% у лиц старше 80 лет [13]. Пожилые люди чаще сталкиваются с заболеваниями, социальной изоляцией, когнитивными нарушениями, астенией и гиподинамией, что способствует развитию депрессии [14—16]. Лечение депрессии у пожилых людей является особенно трудным [17]. Поэтому поиск путей обеспечения здорового долголетия, в том числе с позиции ментального здоровья, приобретает центральное значение в свете глобального и национального старения населения [18].
Цель исследования — оценить связь между уровнем витамина D и выраженностью депрессивных состояний у пожилых людей на Европейском Севере России.
Материалы и методы
Исследуемая выборка и сбор данных. В 2023 г. в рамках поперечного исследования «Биомаркеры индивидуальной жизнеспособности у жителей Европейского Севера России» собраны и проанализированы данные 526 мужчин и женщин в возрасте 60—74 лет. Набор участников проводился посредством телефонных и почтовых контактов с жителями города Архангельска, в 2015—2017 гг. входившими в состав случайной популяционной выборки исследования «Узнай свое сердце» [19]. Согласившиеся проходили обследование в поликлинике ФГБОУ ВО СГМУ (г. Архангельск) Минздрава России. Отклик составил 62%. Сбор данных включал анкетирование, медицинское обследование и психологическое тестирование. В анкету входили вопросы о социально-демографических, экономических, поведенческих и иных связанных со здоровьем характеристиках. Медицинское обследование включало измерение антропофункциональных характеристик и забор крови натощак. Психологическое тестирование включало оценку выраженности депрессивных состояний с помощью шкалы депрессии Бека (The Beck Depression Inventory) [20] и оценку когнитивных способностей с использованием Монреальской шкалы оценки когнитивных функций (The Montreal Cognitive Assessment — MoCa test) [21]. В анализ не включены 79 (13%) участников, которые не прошли психологическое тестирование. Концентрацию витамина D определяли по уровню 25-OH витамина D в сыворотке крови с использованием набора 25-OH Vitamin D Total ELISA («DRG Instruments GmbH», Германия) методом иммуноферментного анализа на автоматическом анализаторе Gemini («STRATEC SE», Германия) [22].
Статистический анализ. Наличие депрессии исследовали как количественную и как бинарную (≥14 баллов) переменную [23]. Воздействие оценивали как уровень витамина D (нг/мл), значения которого разделены на тертили (низкий, средний, высокий) с распределением участников на соответствующие группы. В качестве потенциально вмешивающихся факторов учитывали пол, возраст, принадлежность к коренным жителям Архангельска (не менее трех поколений), семейное положение, высшее образование, наличие постоянного трудоустройства, финансовые трудности, такие как недостаток денег на покупку продуктов или одежды за последний год, курение в настоящее время, употребление алкоголя, снижение когнитивных способностей (тест MoCa <26 баллов).
Категориальные данные представлены в виде абсолютных значений (n) и процентных долей (%), количественных данных — как среднее (M) и стандартное отклонение (SD) или как медиана (Me) и первый и третий квартили (Q1—Q3) в зависимости от типа распределения. Сравнение процентных долей в группах осуществлялось с помощью критерия χ2 Пирсона и теста Кохрана—Армитажа для тренда. Сравнение групп по уровню медиан витамина D проведено с помощью теста Манна—Уитни и теста тенденции Джонкхиера—Терпстры. Для оценки связи уровня витамина D и количества баллов по шкале депрессии Бека применяли тест ранговой корреляции Спирмена. Для оценки связи между разделенными на тертили уровнями витамина D и наличием признаков депрессии проведен многомерный логистический регрессионный анализ с поправкой на характеристики, которые продемонстрировали значимые связи с уровнем депрессии (p<0,05) на предшествующих этапах анализа. Для обработки и анализа данных применялось программное обеспечение STATA 18.0 («StataCorp», США).
Результаты
Уровень витамина D. Медиана уровня витамина D составила 20,9 нг/мл (табл. 1). Уровни витамина D не имели различий по полу, возрастной группе, коренной принадлежности, семейному положению, образованию, занятости, финансовому положению, а также по поведенческим факторам риска, таким как курение и употребление алкоголя.
Таблица 1. Уровень витамина D в зависимости от социально-демографической и поведенческой характеристики, наличия когнитивных нарушений
| Характеристика | Участники исследования, n (%) | Витамин D (нг/мл) | p | ||
| Me | Q1 | Q3 | |||
| Всего | 526 (100,0) | 20,93 | 15,26 | 27,20 | |
| Полa | 0,720 | ||||
| женский | 338 (64,3) | 20,86 | 15,08 | 27,13 | — |
| мужской | 188 (35,7) | 21,09 | 15,74 | 27,23 | — |
| Возраст, годыb | 0,592 | ||||
| 60—64 | 187 (35,6) | 21,24 | 15,61 | 28,16 | — |
| 60—69 | 165 (31,4) | 19,54 | 13,84 | 27,16 | — |
| 70—74 | 174 (33,1) | 21,14 | 16,19 | 26,29 | — |
| Коренной житель Архангельской областиa | 0,181 | ||||
| нет | 361 (68,8) | 20,33 | 14,94 | 26,74 | — |
| да | 164 (31,2) | 21,27 | 15,93 | 27,67 | — |
| В бракеa | 0,557 | ||||
| нет | 233 (44,3) | 20,78 | 14,82 | 27,20 | — |
| да | 293 (55,7) | 20,97 | 15,68 | 27,16 | — |
| Высшее образованиеa | 0,247 | ||||
| нет | 363 (69,0) | 20,35 | 14,98 | 27,02 | — |
| да | 163 (31,0) | 21,92 | 15,80 | 27,89 | — |
| Наличие работыa | 0,114 | ||||
| нет | 370 (70,3) | 21,16 | 15,80 | 27,41 | — |
| да | 156 (29,7) | 19,75 | 14,86 | 25,64 | — |
| Финансовые трудностиa | 0,199 | ||||
| нет | 473 (90,1) | 20,97 | 15,62 | 27,21 | — |
| да | 52 (9,9) | 18,76 | 13,66 | 26,85 | — |
| Курениеa | 0,083 | ||||
| нет | 458 (87,1) | 21,12 | 15,62 | 27,27 | — |
| да | 68 (12,9) | 19,34 | 14,50 | 24,25 | — |
| Потребление алкоголяa | 0,466 | ||||
| <1 раза в месяц | 398 (75,7) | 20,93 | 14,98 | 27,02 | — |
| ≥2—4 раза в месяц | 128 (24,3) | 20,87 | 16,21 | 28,34 | — |
| Оценка по шкале MoCA <26 баллов | |||||
| нет | 440 (84,1) | 21,06 | 15,63 | 26,96 | 0,332 |
| да | 83 (15,9) | 19,73 | 14,36 | 28,52 | — |
Примечание. a — значение p согласно тесту Манна—Уитни; b — значение p для тренда согласно тесту Джонкхира—Терпстры.
Признаки депрессии. Признаки депрессии (≥14 баллов по шкале Бека) определены у 9,3% участников (табл. 2). Доля лиц, имеющих признаки депрессии, была выше у женщин по сравнению с мужчинами (11,2 и 5,9% соответственно), а также увеличивалась с возрастом (pтренд=0,003). Признаки депрессии чаще наблюдались у лиц, не состоящих в браке, неработающих, испытывающих финансовые трудности, имеющих сниженные когнитивные функции. Принадлежность к коренным жителям Архангельской области, курение и частота потребления алкоголя не имели статистически значимых связей с наличием признаков депрессивных расстройств.
Таблица 2. Связь признаков депрессии с социально-демографическими и поведенческими параметрами
| Параметр | n | Признаки депрессии, n (%)* | p** | |
| нет | есть | |||
| Участники исследования, n (%) | 526 | 477 (90,7) | 49 (9,3) | |
| Пол | ||||
| женский | 338 | 300 (88,8) | 38 (11,2) | 0,041 |
| мужской | 188 | 177 (94,2) | 11 (5,9) | — |
| Возраст, годы | ||||
| 60—64 | 187 | 177 (94,7) | 10 (5,3) | 0,003 |
| 60—69 | 165 | 151 (91,5) | 14 (8,5) | |
| 70—74 | 174 | 149 (85,6) | 25 (14,4) | |
| Коренной житель Архангельской области | ||||
| нет | 361 | 322 (89,2) | 39 (10,8) | 0,086 |
| да | 164 | 154 (93,9) | 10 (6,1) | |
| В браке | ||||
| нет | 233 | 204 (87,6) | 29 (12,4) | 0,028 |
| да | 293 | 273 (93,2) | 20 (6,8) | |
| Высшее образование | ||||
| нет | 363 | 324 (89,3) | 39 (10,7) | 0,093 |
| да | 163 | 153 (93,9) | 10 (6,1) | |
| Наличие работы | ||||
| нет | 370 | 328 (88,6) | 42 (11,4) | 0,013 |
| да | 156 | 149 (95,5) | 7 (4,5) | |
| Финансовые трудности | ||||
| нет | 473 | 434 (91,8) | 39 (8,2) | 0,010 |
| да | 52 | 42 (80,8) | 10 (19,2) | |
| Курение | ||||
| нет | 458 | 415 (90,6) | 43 (9,4) | 0,881 |
| да | 68 | 62 (91,2) | 6 (8,8) | |
| Потребление алкоголя | ||||
| <1 раза в месяц | 398 | 359 (90,2) | 39 (9,8) | 0,501 |
| ≥2—4 раза в месяц | 128 | 118 (92,2) | 10 (7,8) | |
| Оценка по шкале MoCA <26 баллов | ||||
| нет | 440 | 408 (92,7) | 32 (7,3) | 0,001 |
| да | 83 | 67 (80,7) | 16 (19,3) | |
Примечание. * — наличие признаков депрессии определено как оценка ≥14 баллов по опроснику депрессии Бека; ** — значение p получено с помощью теста χ2 Пирсона для бинарных переменных, с помощью теста тренда Кохрана—Армитажа для порядковых переменных.
Связь содержания витамина D с признаками депрессии. Медиана уровня витамина D (нг/мл) была значительно ниже у участников с признаками депрессии — 21,1 нг/мл (15,7—27,2). При этом содержание витамина D и результаты теста Бека имели слабую, но статистически значимую отрицательную корреляцию (ρ= –0,09, p=0,039) (см. рисунок). Участники с нижним тертилем уровня витамина D имели наиболее высокую частоту признаков депрессии (14,2%) по сравнению с участниками со средним и верхним тертилями (6,9% в каждой группе) (табл. 3). У лиц группы с нижним тертилем витамина D шансы наличия депрессивных признаков были на 56% ниже (ОШ=0,44, 95% ДИ 0,22—0,92), чем у лиц групп со средним и верхним тертилями. После коррекции на пол, возраст, семейное положение, наличие работы, финансовые трудности за последний год и снижение когнитивных функций сохранялись статистически значимо более низкие шансы наличия признаков депрессии в группах со средним (ОШ=0,47) и верхним тертилями (ОШ=0,45) витамина D.
Корреляция между уровнем витамина D и оценкой по опроснику депрессии Бека в баллах.
Таблица 3. Связь витамина D с наличием признаков депрессии по результатам логистического регрессионного анализа
| Уровень содержания витамина D | Признаки депрессии, % (95% ДИ) | Одномерный анализ | Многомерный анализ* | ||
| ОШ (95% ДИ) | p | ОШск (95% ДИ) | p | ||
| Низкий (2,7—17,1 нг/мл) | 14,2 (9,8; 20,2) | 1,0 | — | 1,0 | — |
| Средний (17,2—24,5 нг/мл) | 6,9 (3,9; 11,7) | 0,44 (0,22; 0,92) | 0,028 | 0,47 (0,22; 0,99) | 0,047 |
| Высокий (24,6—104,7 нг/мл) | 6,9 (3,9; 11,7) | 0,44 (0,22; 0,92) | 0,028 | 0,45 (0,21; 0,94) | 0,033 |
Примечание. * — коррекция на пол, возраст, семейное положение, наличие работы, финансовые трудности за предшествующие 12 мес, наличие снижения когнитивных функций.
Обсуждение
Исследование показало обратную связь между уровнем витамина D и наличием признаков депрессии у пожилых жителей Европейского Севера России. У людей с самым низким уровнем витамина D, по данным опросника Бека, были значительно выше шансы проявления депрессии. Эта связь сохранялась при коррекции на связанные с депрессией социально-экономические факторы, указывая на независимую роль дефицита витамина D как фактора риска депрессии у лиц старшей возрастной группы.
Результаты согласуются с данными литературы, подчеркивающими связь между низким уровнем витамина D и повышенным риском развития депрессии [24]. К примеру, C. Wilkins и соавт. наблюдали ухудшение настроения и когнитивных способностей, связанные с дефицитом витамина D [25]. В Нидерландах обнаружена обратная корреляция между тяжестью депрессии и уровнем витамина D, что сопровождалось повышением уровня паратиреоидного гормона у пожилых людей [26]. А результаты лонгитюдного исследования старения в Великобритании демонстрируют половые различия: при одинаковом уровне витамина D у женщин отмечены более выраженные симптомы депрессии [27]. Систематический обзор и метаанализ также иллюстрируют обратную связь между содержанием витамина D и депрессией [7]. В отечественных исследованиях аналогичную связь нашли Т.Л. Каронова и соавт. [28]. В трех исследованиях установлено, что низкий уровень витамина D сильнее связан с депрессивными симптомами у женщин [29—31]. В Ирландии такая связь выявлена у пожилых мужчин [32]. Аналогичная связь наблюдалась у канадских эскимосов младше 50 лет [29]. В исследовании, проведенном в Тромсё (Норвегия), где пробы взяты с октября по февраль, уровень витамина D не являлся значимым предиктором депрессии [31]. Наше исследование проведено в мае-октябре, и это, как и различия в культурных и социально-экономических условиях проживания в России и Норвегии, может объяснять расхождения в результатах.
Витамин D может влиять на развитие депрессивных расстройств с помощью нескольких механизмов. Он регулирует иммуновоспалительные пути, активируя реакцию на стресс, подавляет пролиферацию T-клеток и моноцитов, снижая уровни провоспалительных цитокинов [33]. Противовоспалительные свойства витамина D уменьшают выраженность хронического нейровоспаления, которое может повреждать ткани мозга и нарушать работу нейротрансмиттерных систем [7]. Витамин D контролирует нейровоспаление путем смягчения активации микроглии и модулирует серотонинергическую систему, влияя на выработку серотонина и индоламин-2,3-диоксигеназу [6]. Он улучшает нейропластичность [5], снижает окислительный стресс [34] и поддерживает здоровье клеток мозга, предотвращая расстройства настроения [5, 8].
Учет этих механизмов может быть полезен при разработке программ профилактики и терапии. Рутинный скрининг на дефицит витамина D у пожилых людей можно включить в регулярные медицинские осмотры. Добавки витамина D могут стать экономически эффективным неинвазивным вмешательством для снижения риска депрессии, а оценка и коррекция уровня витамина D — вспомогательной стратегией лечения депрессии, особенно у пациентов, устойчивых к традиционным методам лечения.
Сильными сторонами нашего исследования являются использование репрезентативной случайной выборки из популяции высоких широт, применение валидированного инструмента оценки депрессии и связанных с депрессией социально-экономических факторов. К недостаткам исследования относится поперечный дизайн, не позволяющий делать однозначные выводы о причинно-следственной связи. Не исключается возможность обратной связи — снижение уровня витамина D на фоне депрессивных состояний. Использование категоризации по тертилям для уровней витамина D отличается от общепринятых в клинической практике порогов, что затрудняет сравнения. При оценке признаков депрессии мы опирались только на ответы участников при выполнении теста Бека, не используя других метрик. Наконец, мы оценивали эффекты влияния ограниченного количества вмешивающихся факторов. В дальнейших исследованиях рекомендуем дополнительно учитывать уровень физической активности, питание и иные характеристики, которые могут влиять как на уровень витамина D, так и на развитие и выраженность депрессии.
Заключение
Исследование продемонстрировало наличие обратной связи между уровнем витамина D и признаками депрессии у пожилых жителей Европейского Севера России. Низкий уровень витамина D был независимо связан с более высокими шансами проявления признаков депрессии, даже после корректировки на связанные с депрессией социально-экономические факторы. Учитывая ограниченную инсоляцию в высоких широтах, обеспечение адекватного уровня витамина D посредством саплементации может стать эффективной стратегией поддержания психического здоровья и содействия здоровому долголетию пожилых людей на Севере. Дальнейшие исследования должны быть направлены на изучение причинно-следственных связей и биологических механизмов, что позволит полнее раскрыть нейропротективный потенциал витамина D и его роль в течении депрессивных расстройств.
Вклад авторов: концепция и дизайн исследования — Кудрявцев А.В.; сбор и обработка материала — Печинкина Н.И., Кривоногова О.В.; статистическая обработка данных — Митькин Н.А., Кудрявцев А.В.; написание текста — Машьянова А.А., Пешкова А.А., Починкова П.А., Агафонов А.Д., Печинкина Н.И.; научное редактирование — Митькин Н.А., Кривоногова О.В., Кудрявцев А.В.
Финансирование: исследование выполнено в рамках проекта «Биомаркеры индивидуальной жизнеспособности у жителей Европейского Севера России» за счет гранта Российского научного фонда №23-15-20017 (https://rscf.ru/project/23-15-20017/).
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.