Одной из ведущих задач при решении проблем психического здоровья и оптимального психосоциального развития является социализация ребенка. Процесс усвоения ребенком образцов поведения, психологических установок, социальных норм и ценностей, знаний, навыков, позволяющих ему успешно функционировать в обществе, — неотъемлемые составляющие сути формирования и развития человека. Именно дети и подростки оказываются в группе наиболее слабой психологической защищенности и низкой способности противостоять современным негативным социальным воздействиям.

В последние два десятилетия в России в сфере психического здоровья детей и подростков отмечается ряд устойчивых негативных тенденций: высокий показатель детской инвалидности, в которой первое место занимают психические расстройства; увеличение числа детей с аддикцией и девиантными формами поведения, такими как бродяжничество, ранние алкоголизация, наркотизация, суицид и суицидоопасное поведение; нехимические зависимости от киберпространства и компьютерных игр. Не случайно на современном этапе развития клинической, детской, подростковой и социальной психиатрии выделено такое ключевое понятие, как «психосоциально обусловленное психическое расстройство», при этом особое внимание уделяется эмоциональному дистрессу, расстройствам адаптации и посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР) у несовершеннолетних, приводящим к серьезным личностным нарушениям и стойким девиациям поведения, вплоть до ауто- и гетероагрессивных форм поведения, криминальных деликтов.

В седьмом международном отчете ВОЗ (2016), посвященном исследованию здоровья и благополучия детей и подростков, основное внимание уделяется влиянию именно социальных факторов, таких как семья, взаимоотношения с родителями, сверстниками, одноклассниками, оказывающих ключевое воздействие на формирование и психическое благополучие несовершеннолетних. Ребенок, развивающийся в благоприятных условиях семьи, как правило, при переживании стресса демонстрирует формирующуюся способность к сопротивляемости психотравме, и степень этой сопротивляемости отражает его личностный рост и способность к эмоциональному и волевому контролю над своим состоянием и ситуацией.

Впервые термин, при помощи которого обозначается сопротивляемость личности к психотравме (resilience), был использован в 1942 г. для обозначения особенностей развития детей во время Второй мировой войны [1]. Особенности развития заключались в том, что, несмотря на опасные для жизни условия, способствующие возникновению различных психических отклонений, некоторые дети показывали нормальные результаты развития. Были выделены условия, обусловливающие успешность преодоления трудных ситуаций: внешние, исходящие от социального окружения ребенка, и внутренние, связанные с некоторыми личностными особенностями. К первым были отнесены привязанность и поддержка членами семьи или хотя бы одним из них, хорошие отношения или дружба с другими взрослыми. Во втором случае указывалось на зависимость успешности адаптации от умственного развития ребенка, особенностей темперамента, самостоятельности, уверенности в себе, общительности, эффективности копинг-стратегий, коммуникативных умений и навыков, позитивного школьного опыта.

О вероятном существовании возрастных особенностей сопротивляемости личности указывали ряд исследователей. Но пока не известно, как изменяется данное свойство личности на протяжении жизни человека и является ли сопротивляемость личности стабильной по структуре и качеству на каждом возрастном этапе. Есть данные [2—4] о сопротивляемости в пожилом возрасте, такие как, например, «здоровое, благоприятное старение» и «успешная старость» (последнее даже определяется как «оксюморон» — стилистическая фигура, сочетание противоположных по значению слов). «Успешная старость» предполагает высокий уровень сопротивляемости, устойчивости личности к жизненным трудностям, связанным, прежде всего, с проблемами, непосредственно появляющимися при выходе на пенсию, при снижении физических возможностей, изменениях в работе ряда психических функций.

В отечественных исследованиях для описания вопросов, связанных с сопротивляемостью личности трудным ситуациям, используется понятие «психологическая устойчивость». Можно отметить отчетливую связь между психологической устойчивостью личности и адаптацией личности к жизненным ситуациям.

H. Selye в 30-х годах прошлого века одним из первых начал разрабатывать понятие адаптационного потенциала в рамках «концепции стресса», который он определял как совокупность всех неспецифических изменений, возникающих под влиянием любых сильных воздействий и сопровождающихся перестройкой защитных систем организма. При этом он отмечал, что психогенное воздействие в одних случаях может достигать психотравмирующей силы, вызывая нарушение упорядоченных коммуникационных отношений, а в других — носить индифферентный характер. Особенности адаптационного синдрома, по H. Selye, на психологическом уровне могут соотноситься с теорией фрустрации С. Розенцвейга. Согласно этой теории фрустрация — это столкновение какой-либо жизненной потребности индивидуума с непреодолимым психологическим препятствием, моральным запретом. При этом изначально развивается «стрессовое состояние», а в зависимости от длительности внутреннего конфликта может возникнуть и «реактивное состояние». Ю.А. Александровский [5] в своих исследованиях, раскрывая понятие «адаптационного барьера», отметил, что одним из важнейших условий возникновения реактивных состояний является несоответствие имеющихся у человека социальных и биологических возможностей для переработки информации.

По мнению С.Т. Посоховой [6], адаптация признается механизмом обеспечения равновесия организма с изменяющейся окружающей средой, сохранения его психической и личностной целостности и устойчивости. Частными случаями психической устойчивости являются эмоциональная устойчивость и психическая устойчивость в целом. Последняя определяет способность человека к сохранению адаптивного поведения в напряженных условиях существования, способность избежать риска развития психических расстройств и возникновения психических отклонений. Адаптационный потенциал целесообразно представлять как интегральное образование, систематизирующее социально-психологические, психические, биологические свойства и качества, актуализируемые личностью для создания и реализации новых программ поведения в измененных условиях жизнедеятельности. Устойчивость и адаптивность определяют, по мнению автора, гармонию индивида со средой.

На основе понятия «адаптация» была разработана [7] такая личностная характеристика, как личностный адаптационный потенциал. Адаптация, с одной стороны, динамическое образование, процесс приспособления к условиям внешней среды, с другой — свойство любой живой системы, «опосредующее ее устойчивость к условиям внешней среды (что предполагает наличие определенного уровня развития адаптационных способностей)».

По данным ряда исследователей [8—10], защитные механизмы и ресурсы, формируемые в рамках ближайшего социального окружения подростков, могут смягчить воздействие неблагоприятных жизненных факторов. Этому соответствуют данные С.Т. Посоховой [6], свидетельствующие о том, что «детско-родительские отношения, семейная атмосфера и традиции со свойственной им тончайшей паутиной взаимоотношений и нюансов, значимое ближайшее окружение закладывают базис определенного репертуара адаптивного поведения личности».

ВОЗ (2016) выделяет следующие социальные факторы, влияющие на формирование социально-адаптивной личности ребенка: 1) семья и, в первую очередь, взаимоотношения с родителями или лицами, осуществляющими воспитание ребенка; 2) взаимоотношения со сверстниками, значимость референтной группы; 3) взаимодействие в школе с учителями и одноклассниками.

Общение с родителями является одним из основных ресурсов, благодаря которым семья функционирует как защитный механизм, предоставляющий ребенку возможность справляться со стрессовыми ситуациями и защищающий его от неблагоприятных влияний. Легкость общения подростка с матерью положительно влияет на уровень удовлетворенности жизнью [11]. Негативное воздействие использования электронных средств связи на удовлетворенность жизнью в подростковый период также смягчается поддержкой родителей [12]. Подростки, сообщающие о том, что им легко общаться с матерью, с меньшей вероятностью будут курить [13], часто употреблять алкоголь [14] или вести раннюю сексуальную жизнь [15]. Общение с родителями также положительно влияет на пищевые предпочтения и физическую активность в подростковом возрасте [16]. Общение в семье является показателем социальной поддержки и взаимосвязи членов семьи [17]. Легкость и доверительность в общении с родителями способствует самораскрытию ребенка, которое может считаться показателем наиболее эффективных форм родительского контроля (осведомленность родителей о местонахождении ребенка, его занятиях и круге общения) и препятствовать такому поведению подростков, которое представляет риск для здоровья [18].

Установление позитивных и дружеских отношений со сверстниками является важнейшим фактором, помогающим справляться с задачами, связанными с развитием, такими как формирование и становление личности, развитие социальных навыков и самоуважения, а также утверждение своей самостоятельности. При изучении различных стран и регионов [19] была отмечено, что наличие гармоничных взаимоотношений со сверстниками является защитным фактором, положительно влияющим на здоровье подростков, в том числе на уменьшение психологических жалоб.

Что касается школьной жизни, то она также может иметь принципиальное значение для развития уважения к себе, восприятия себя как личности и поведения, способствующего здоровью. Так, подростки, которые воспринимают школу положительно, скорее вырабатывают здоровые привычки и имеют более высокие показатели здоровья, в числе которых высокая самооценка здоровья, высокий уровень удовлетворенности жизнью, небольшое число жалоб на здоровье [20]. Эти данные позволяют утверждать, что школа играет важную роль в поддержке благополучия учащихся и защите их от нездоровых привычек и соответствующих последствий.

В социально-психиатрическом аспекте значимым с точки зрения неблагоприятных социальных, психологических, соматических последствий является дистресс — состояние эмоционального напряжения, которое возникает при конфликтных, кризисных жизненных ситуациях и превышает по своей интенсивности или длительности индивидуальные психофизические и личностные адаптивные возможности ребенка. Отличительной особенностью детской психики и детского организма является то, что на тяжелые или длительные стрессы ребенок преимущественно реагирует дистрессом — патологической, болезненной реакцией дезадаптации. Наиболее значимыми социальными стрессами для детей и подростков являются психическая депривация, потеря родителей и близких, разрыв с привычным стереотипом отношений.

Средовая, сенсорная, эмоциональная, родительская депривации способны повлечь нарушения онтогенетического развития в детско-подростковом возрасте. Чем раньше начинается депривационное воздействие и чем оно дольше, тем тяжелее и менее обратимыми будут психические расстройства в онтогенезе. Длительное влияние депривации на несформировавшийся организм влечет за собой самые разнообразные, в том числе грубые психические и поведенческие расстройства. И. Лангмайер и З. Матейчек [21] рассматривают депривацию как «психическое состояние, возникающее вследствие тяжелых жизненных ситуаций, когда субъекту не предоставлена возможность удовлетворения некоторой его основной (витальной) психической потребности в достаточном объеме и в течение относительного времени». Другие исследователи [22] выделяют социальную депривацию как ограниченное, стесненное в значимых сторонах жизнедеятельности положение детей и подростков, когда не удовлетворяются не только витальные, необходимые потребности, но и ограничиваются потребности в обучении, в средовом, культуральном и досуговом общении, не имеют возможности развиваться, или даже осуждаются определенные черты и свойства характера несовершеннолетних.

В современном мире основными социально-медицинскими проблемами, затрагивающими психическое здоровье детей, являются социальное сиротство, жестокое обращение, физическое и сексуальное насилие, детская и подростковая преступность, вовлеченние детей в глобальные социальные конфликты, аддиктивные расстройства, новые формы психической зависимости, суицидальное поведение, социализация детей с дефектами физического и/или психического развития.

Дети, лишенные родительского попечения в результате физического или социального сиротства. Данное социально-психологическое явление выражается в оставлении детей без необходимого им ухода и обеспечения значимых для них потребностей в развитии при живых родителях. Пренебрежение со стороны родителей может оказать сильное отрицательное влияние на подростков, иногда большее, чем физическое насилие, а число страдающих от этого подростков в три раза превышает число пострадавших от физического насилия.

Слабый семейный надзор, агрессивное поведение, начавшееся в детстве, ранняя подверженность насилию и слабый самоконтроль могут оказать влияние и на неправильный выбор подростком друзей. Тип выбранных друзей в большой степени определяет выбираемую модель поведения, ее создание и укрепление в течение подросткового возраста. Сильные семейные связи могут служить защитой до тех пор, пока большинство друзей подростка не являются и не становятся преступниками. Дисфункциональная семья в сочетании с проблемной средой окружения снижают вероятность успешного перехода от подросткового к взрослому возрасту [22].

В результате анализа семейных факторов риска формирования у несовершеннолетних противоправной активности детско-подростковыми психиатрами и психологами были выделены уровни семейной дезадаптации по степени нарастания их патогенного воздействия: 1) материнская депривация; 2) стойкие конфликтные семейные отношения; 3) распад семьи; 4) асоциальная дезадаптация родительских семей. Проведенные социально-клинические исследования показали, что в условиях семейной дезадаптации у ребенка развиваются следующие патологические состояния: задержанное физическое и психическое развитие, нарушения интеллекта, пролонгированные реакции регресса и личностная незрелость. В подростково-юношеском возрасте отмечаются отсутствие эмпатии, трудности установления социальных контактов, ограниченность познавательных способностей, соматоформные (психосоматические) расстройства, аффективные эмоционально-поведенческие расстройства со стойкими нарушениями поведения [23—25].

При высокой оценке подростками поддержки со стороны родителей наблюдаются более высокие показатели состояния психического здоровья и реже встречается поведение, связанное с риском. Родительская поддержка также выступает в качестве защитного фактора для детей в неблагоприятных условиях жизни [26]. Характер общения в семье может стимулировать развитие просоциальных ценностей и обеспечивает для подростка важный ресурс, который помогает справляться со стрессовыми ситуациями и противостоять неблагоприятным влияниям, которые создают условия для сопряженных с риском поведенческих проявлений, таких как курение, использование психотропных средств и агрессивное поведение. Прослеживается связь между открытым обсуждением в семье вопросов, связанных с сексуальными отношениями, и уменьшением рисков в сексуальных девиациях в подростковом возрасте. У подростков со сниженными показателями оценки поддержки и легкости общения с родителями отмечаются большие проблемы в отношении здоровья и благополучия, а также усилий, направленных на борьбу с поведенческими факторами риска [27].

Эта проблема, имеющая высокий общественный резонанс, является не только социально-правовой, но и во многом социально-психологической и социально-медицинской, так как включает тяжелые и стойкие по последствиям нарушения психического здоровья и развития несовершеннолетней жертвы насилия. В работах целого ряда отечественных и зарубежных исследователей было установлено, что жестокое обращение с детьми, сексуальное насилие в семьях имеют тенденцию к развитию и повторению в паттернах агрессивного поведения самих детей — жертв насилия и жестокого обращения [24—26]. Агрессивные дети, как правило, вырастают в семьях, в которых дистанция между детьми и родителями огромна, где родители мало интересуются развитием детей и последним не хватает тепла и ласки, где родители в качестве дисциплинарных воздействий предпочитают применять силу, особенно физические наказания. Родители, наказывающие детей, фактически становятся для них примером агрессивного поведения [28]. Дети, пострадавшие от различных форм насилия, подвергаются следующим стрессорам: стресс «витальной опасности» в связи с насилием, интенсивное эмоциональное напряжение в связи с угрозой насилия и его повторения, психическая депривация, социальная средовая изоляция.

Ведущими социальными стрессами у детей-правонарушителей яаляются: психическая депривация (преимущественно у детей-правонарушителей в младшей возрастной группе), интенсивное эмоциональное напряжение в связи с угрозой насилия (младшая возрастная группа) и разрыв с привычным стереотипом отношений — лишение свободы (старшая возрастная группа). Установлено, что чем раньше ребенок вовлекается в асоциальную и криминальную среду, тем выше риск насилия по отношению к нему, а также риск отклонений возрастного психического развития, поведенческих и психических расстройств. Девиантное поведение чаще всего формируется благодаря социальным подкреплениям, полученным от значимых лиц, обычно в группе сверстников [22, 28]. Особо актуальным это становится тогда, когда подросток не может интегрироваться в группе просоциальных сверстников. Он ищет поддержку в сообществе лиц с девиантным поведением, где легко усваиваются нормы асоциальной субкультуры, в которой, как правило, агрессивные формы поведения расцениваются как проявление силы и мужественности. В работе, посвященной агрессивному, криминальному поведению у детей и подростков с нарушенным развитием, нами [22] было показано, что высокая роль в формировании, актуализации и реализации агрессии принадлежит психологическим механизмам «социального научения». При этом имеются в виду «научение» агрессии как внутри неблагополучной семьи, так и внутри референтной подростковой асоциальной группы. В результате подросток с незрелой, несформированной полностью психикой копирует форму и содержание чьего-либо агрессивного поведения и в дальнейшем эти копируемые действия закрепляются, нередко стереотипизируются и составляют в последующем собственно агрессивные реакции либо агрессивное поведение, вплоть до его разнообразных криминальных форм.

Здесь же может быть рассмотрена проблема пенитенциарного стресса у подростков. Привлечение подростка к уголовной ответственности, применение меры пресечения, связанной с содержанием в учреждениях уголовно-исполнительной системы, ожидание и вынесение приговора, исполнение уголовного наказания в виде лишения свободы являются чрезвычайно сильными психотравмирующими событиями исключительно угрожающего (или катастрофического) характера, которые могут привести к возникновению ассоциированных со стрессом психогений. Ассоциированные с пенитенциарным стрессом психические расстройства и их последствия рассматриваются современными исследователями [29—31] в качестве самостоятельной проблемы, имеющей междисциплинарное, медицинское, судебно-психиатрическое, пенитенциарное и социальное важное значение. Внимание к проблеме пенитенциарного стресса обусловлено не только тем, что ассоциированные с ним психические расстройства широко распространены среди подростков, содержащихся в уголовно-исполнительной системе, но и тем, что они «оставляют глубокий след в психике подростка», способствуют появлению личностных девиаций, которые могут стать стойкими и негативно влиять на достижение целей уголовного наказания. Диагностика этих состояний зачастую затруднена в связи с синдромальным полиморфизмом, кратковременностью выраженных клинических проявлений, но пролонгированностью субклинических расстройств, присоединением поведенческого и эмоционального ответа с дезорганизацией психической деятельности, высокой долей органический поражений и нарушений психического развития у подростков с противоправной активностью. Этот аспект проблемы, так же как и специфика клинической психопатологии в условиях социального дистресса и пенитенциарной адаптации, исследовался нами ранее [32]. Были описаны типы психогенного реагирования, вплоть до психотических затянувшихся депрессивных реакций и транзиторных реактивных психозов у несовершеннолетних правонарушителей.

К этой группе относятся дети семей беженцев; дети, пострадавшие от войн и террористических актов, ставшие в результате их воздействия жертвами плохого обращения и/или насилия (вооруженные действия, межнациональные столкновения). Ведущими социальными стрессами в этих случаях являются: витальная опасность; интенсивное эмоциональное напряжение в связи с угрозой насилия; утрата родителей и близких, разрыв с привычным стереотипом отношений; психическая депривация. Проблема психического развития и психического здоровья детей этой группы является глобальной проблемой, беспокоящей все мировое сообщество. Как отмечает А.А. Портнова [33], агрессия является одним из основных проявлений ПТСР у детей вследствие террористического акта, а повышение агрессивности рассматривается как проявление механизма психологической защиты — идентификация с агрессором у детей, подвергшихся насилию.

Данная социально-психологическая и социально-медицинская проблема, несомненно, имеет определенные пики возрастания своей значимости в периоды смены устоявшихся социальных ценностей и в периоды глобальной трансформации общества. Отмечено [34], что с начала XXI века в большинстве европейских и североамериканских стран произошло сокращение употребления алкоголя среди подростков. Однако по данным ВОЗ (2016) показатели еженедельного употребления алкоголя и раннего опыта состояния опьянения существенно увеличиваются с возрастом (особенно в период с 13 до 15 лет). В России в настоящее время знакомство с ПАВ происходит значительно раньше, чем это отмечали еще 10—15 лет назад. Так, за последние 10 лет средний возраст подростков к периоду начала потребления алкоголя снизился на 2,7 года, наркотических веществ — на 3,7 года. Как показывают и клинические, и социологические исследования, первые эпизоды пробы алкоголя происходят в 13 лет, наркотических веществ — в 14—15 лет, причем чаще всего ими оказываются каннабиноиды.

Последние исследования в этой области направлены на перенос акцента с проблемы потребления ПАВ к проблемам самого употребляющего наркотики и алкоголь подростка, включая проблемы его личности, семьи и социума, в котором происходит становление личности. Как отмечают некоторые современные исследователи [35], в прогнозировании употребления ПАВ среди подростков ключевую роль может играть отношение родителей к ребенку — предоставление поддержки и внимательное отношение к поведению подростка, а также его социальное положение в кругу сверстников.

В последние годы острота этой социально-психологической и медицинской проблемы существенно возросла в связи с переживаемыми обществом изменениями, появлением новых форм и способов распространения «суицидальной тематики» посредством Интернета, демонстрацией способов суицида, а порой и воздействия интернет-сообществами с декларацией суицида как «единственного выхода из любых сложных ситуаций». В США в последние годы суицид является второй причиной смерти среди подростков 15—19 лет [36]. При анализе показателей из 90 стран было обнаружено [37], что на рубеже ХХ и ХХI веков суицид являлся четвертой причиной смерти среди мальчиков и третьей — среди девочек 15—19 лет. Россия находится в числе неблагополучных стран по статистике подростковых суицидов наряду с такими странами, как Литва, Казахстан и Шри-Ланка. Среди социальных факторов суицидального поведения выделяют семейные характеристики (в особенности проблемы психического здоровья и суицидальное поведение среди родственников, а также особенности отношений, привязанности и наличие конфликтов в семье), взаимоотношения со сверстниками (включая ситуации преследования и буллинга со стороны одноклассников), влияние средств массовой информации и негативное воздействие социальных сетей [38]. Такие факторы, как насилие в семье, в том числе сексуальное, пренебрежение нуждами ребенка, качество контакта с родителями, часто встречаются при суицидальном поведении у подростков. Исследователи в области судебно-психиатрической экспертизы по делам о самоубийстве подростков отмечают [39], что в таких случаях достаточно часто встречаются проблемы в семейных отношениях, при этом они могут выступать в качестве фона или одного из факторов, усиливающих неблагополучие, но в ряде случаев именно семейный конфликт становится триггером совершения суицида.

К новым формам психической зависимости относятся интернет-аддикция, геймерство и кибербуллинг. Данная проблема во многом связана с ростом значимости новых ценностей потребительского отношения к жизни и в какой-то степени с необратимыми процессами глобальной информатизации общества. Этот социальный запрос, несомненно, является вызовом к личностной зрелости и устойчивости позитивных личностных установок. Именно поэтому достаточно часто дети и подростки со своими проблемами личностной незрелости и неустойчивых ценностей становятся жертвами новых форм психических зависимостей с вторичными нарушениями психического здоровья. Постоянный доступ к Интернету и электронным средствам связи изменил характер взаимодействия и общения подростков. С одной стороны, это открывает широкий спектр возможностей, но с другой, может приводить и к негативным последствиям.

Одним из опасных психотравмирующих явлений последних лет стал кибербуллинг. Кибербуллинг обычно определяют как систематическое целенаправленное отправление агрессивных сообщений с электронных носителей (например, по электронной почте, в блогах, мгновенных и текстовых сообщениях) в адрес какого-либо лица, которому непросто себя защитить. Исследователями ВОЗ получены документальные подтверждения краткосрочных и долгосрочных последствий участия в буллинге в качестве как обидчика, так и жертвы. С проявлениями кибербуллинга иногда связаны имеющие место в подростковой среде издевательства, которые непосредственно влияют на физическое здоровье подростков, приводя к таким соматическим симптомам, как головная боль, боль в спине и животе, психологическим расстройствам (депрессия, плохое настроение, нервозность, чувство одиночества и мысли о суициде), а также к развитию устойчивых моделей проблемного поведения, в числе которых агрессия, насилие, злоупотребление алкоголем, наркотиками и употребление иных психотропных веществ [40, 41]. Подростки, принимающие участие в издевательствах, чаще сообщают о негативном опыте, связанном с учебой в школе, который проявляется в плохих отношениях со сверстниками и учителями. Несмотря на то, что исследования кибербуллинга проводятся сравнительно недавно, большую озабоченность вызывает тот факт, что прослеживается однозначная устойчивая связь между положением жертвы и негативными последствиями для психического здоровья, такими как депрессия, самоповреждение, суицидальные наклонности и попытки самоубийства [42]. Кроме того, существует зависимость между кибербуллингом и низкой успеваемостью детей и подростков, трудностями с учебой в школе, агрессивным поведением, сложностями в общении со сверстниками, случаями небезопасного секса и употреблением психотропных веществ [43].

Речь идет о детях с умственной отсталостью, нарушениями зрения, слуха, опорно-двигательного аппарата и другими формами дефектов, которые подвергаются действию комплекса стрессоров, таких как психическая депривация, разрыв с привычным стереотипом отношений, стрессы «оценки», «неисполнения ожиданий» и/или «поражения» в предстоящей, настоящей или будущей деятельности (переживание неуспешности, «неудачи» в межличностных отношениях, в любой значимой деятельности), что нередко приводит к нарушению адаптации и развитию психогенных психических расстройств. В этих случаях факторы риска социальных и поведенческих нарушений имеют кумулятивный эффект, т. е. чем их больше и чем раньше они возникают, тем выше риск развития у подростка нарушений развития, поведения и криминальности. Сочетание указанных социально негативных, дезадаптивных факторов с наследственно-генетическими, дизонтогенетическими, личностными (биологическими) характеристиками ребенка может оказаться пусковым, триггерным механизмом нарушенного развития, формирования девиаций поведения.

Приведенные в настоящей статье данные показывают, что ключевая роль в успешной социализации детей принадлежит семье и ближайшему окружению ребенка. Дети и подростки, социализация которых протекает в неблагополучных условиях, деструктивно влияющих на психосоциальное развитие и психическое здоровье ребенка (сиротство, насилие, вовлечение в криминальную среду, инвалидизация в связи с физическим или психическим дефектом), на современном этапе развития социальной помощи рассматриваются как группы повышенного «социального риска» дезадаптации с высокой долей нарушений развития и девиаций поведения.

При использовании экстранозологического подхода с учетом основополагающих понятий «адаптация», «барьер адаптации», «стресс—дистресс» представляется обоснованным выделить понятие «социально-дезадаптивные дистресс-реакции» (СДДР).

СДДР представляют собой многообразие форм искаженного развития в онтогенезе, возникших в ответ на социально-опасные кризисные ситуации с аффективными, когнитивными, волевыми и поведенческими изменениями предболезненного и болезненного уровня, а также латентной предуготованностью к эмоциональным, непатологическим и патологическим формам реагирования.

Учитывая особенности социализации несовершеннолетних обоих полов, можно предположить, что в оформлении СДДР важная роль принадлежит гендерной специфичности психологических и психопатологических форм реагирования, что требует дальнейшего изучения. Предполагается, что СДДР, с одной стороны, «способствуют» аномальной личностной социализации с высоким значением приспособительных реакций в микросоциальной и социальной средах, с другой — так искажают развитие в детско-подростковом возрасте, что ограничивают и нарушают познавательный, поведенческий, психологический ресурс, делая поступки несовершеннолетнего, его формы реагирования в социальном смысле неприемлемыми, а в правовом — противоправными. Подростковые судебные психиатры, используя многоосевой диагностический подход, отмечают экстранозологичность и комплексность проблем искаженного развития. При этом поведение часто детерминировано как болезненными психопатологическими нарушениями, так и личностно-дизонтогенетически аномальными изменениями. Психологический анализ выявляет эмоциональную значимость противоправных поступков, высокие признаки нарушений самосознания, самоидентификации, саморегуляции, вплоть до дизрегуляции. При этом, например, девочки-подростки чаще в пубертате проявляют маскулинные, гетероагрессивные паттерны поведения, а мальчики-подростки отличаются более выраженными дезадаптивными социализированными формами поведения с высоким риском не только гетеро-, но и аутоагрессивных поступков. Разнообразные формы аддикций, саморазрушающее поведение у подростков мужского пола имеют раннее, допубертатное начало. Анализ социально-психологических стрессовых реакций в жизни ребенка с учетом совокупности психологических, соматических, неврологических и психопатологических признаков позволяет оптимально осуществлять диагностику, выносить верное экспертное заключение, предлагать комплексный психокоррекционный, профилактический подход.

Современные детско-подростковые специалисты проводят оценку состояния ребенка, учитывая ряд факторов: патопсихологических, личностных и клинических, синдромальных и возрастных, нейробиологических и социальных, используя обобщенный системный, экстранозологический подход, оценивающий искажения функций на разном уровне (от личностного, когнитивного до поведенческого), в основе которого лежит как структура психического расстройства, так и динамика состояния, с выявлением возможных путей компенсации (декомпенсации) и психокоррекции.

Диагностическая многоосевая концепция, разработанная для оценки психических расстройств детскими психиатрами в 1995 г. в рамках программ ВОЗ, до сих пор представляется как практическим врачам, так и ученым оптимальной. Как известно, в ее основе лежат шесть осей: Ось I. Клинический психиатрический синдром; Ось II. Специфические расстройства психологического развития; Ось III. Интеллектуальный уровень; Ось IV. Медицинские состояния (клиницисты психиатры здесь подразумевают анализ соматических, вторичных психосоматических жалоб и нарушений, также как и разнообразных неврологических симптомов у ребенка, являющихся «мягкими» и фоновыми при синдромах и симптомокомплексах основного психического расстройства); Ось V. Сопутствующие изменения психологических ситуаций; Ось VI. Общая оценка нетрудоспособности.

Ведущими методами исследования в современной детской социальной психиатрии являются: клинико-психопатологический метод (метод, который является о