Еще в середине прошлого века алимемазин завоевал прочное место в схемах терапии различных нарушений в психиатрической практике, а также в других областях медицины, прежде всего неврологии, дерматологии и гастроэнтерологии. Алимемазин (10-(3-диметиламино-2-метилпропил)-фенотиазина гидротартрат) относится к производным фенотиазина и по химическому строению близок к дипразину и левомепромазину. В ряде исследований при сравнении фармакологического профиля с хлорпромазином (аминазин) у алимемазина были обнаружены менее выраженные адренолитическое действие, антиэметический и седативный эффекты, но более заметное влияние на общий тонус вегетативной нервной системы, более выраженные спазмолитическое действие на гладкую мускулатуру, антигистаминный и антисеротониновый эффекты. Также было показано, что алимемазин обладает меньшим паркинсоническим и гипотензивным действием, чем другие производные фенотиазина, при умеренном нейролептическом и выраженном анксиолитическом действии [1—5].

Алимемазин обладает высокими фармакокинетическими показателями — быстро всасывается после приема внутрь, психотропный эффект развивается уже через 15—20 мин после введения. Максимальная концентрация в плазме достигается через 1—2 ч. Период полувыведения составляет 3,5—4 ч, лекарственное действие продолжается 6—8 ч. Связывание с белками плазмы составляет 20—30%. Выводится почками около 70—80% препарата в виде метаболита (сульфоксида).

Особенности и спектр клинической активности алимемазина объясняются его фармакодинамическим профилем. В частности, умеренный антипсихотический эффект отражает слабую блокирующую активность алимемазина в отношении D2-рецепторов, которая в свою очередь обусловливает низкую способность к развитию экстрапирамидной симптоматики. Анксиолитический эффект связан со способностью алимемазина умеренно блокировать α-адренорецепторы. Блокада в большей степени пресинаптических α2-адренорецепторов, чем постсинаптических α1-адренорецепторов, усиливает выделение моноаминов (норадреналин и серотонин) в синаптическую щель, что обусловливает в том числе антидепрессивный эффект. Способность блокировать центральные H1-гистаминовые рецепторы приводит к редукции психомоторного возбуждения, тревожно-фобических симптомов, нарушений сна, дисфории, психосоматических расстройств [1—6]. Блокадой 5-HT6- и 5-HT7-рецепторов объясняется наличие у алимемазина антидепрессивного, анксиолитического и анальгетического действия, способности к нормализации циркадных ритмов и архитектоники сна [7, 8].

Благодаря такому фармакологическому профилю алимемазин, выпускаемый в настоящее время фармацевтической компанией «Валента Фарм» под торговым названием Тералиджен, активно применяется в разных областях клинической медицины. Широкий спектр рецепторной активности (мультимодальное действие) Тералиджена и сильное сродство к недофаминовым рецепторам обеспечивают безопасность его применения в клинической практике, особенно в отношении развития неврологических побочных явлений, позволяя проводить аналогию и сравнивать его с атипичными антипсихотиками [9].

Наличие антигистаминного действия и влияния на общий тонус вегетативной нервной системы обусловливает применение Тералиджена при лечении различных аллергических заболеваний, зудящих и аллергических дерматозов, диспноэтических расстройств, болезни Меньера и меньероподобных приступов [6, 10, 11]. Выраженный седативный эффект Тералиджена позволяет применять его для подготовки больных к таким болезненным и сложным процедурам и исследованиям, как эзофагоскопия, гастроскопия и др. В гастроэнтерологии он применяется также для купирования боли при язвенной болезни и хроническом колите, гастродуоденальном и гастроэзофагеальном рефлюксе [6, 12]. В гинекологической практике Тералиджен назначают при предменструальном и климактерическом синдромах, дисменорее, хронических воспалительных процессах в малом тазу и др. [4—6]. Особенно активно Тералиджен применяется в психиатрии. Мягкое антипсихотическое, выраженное транквилизирующее и снотворное действие сделали Тералиджен одним из наиболее часто назначаемых препаратов в комплексном лечении неврозов и неврозоподобных состояний различного генеза, сенестопатических, ипохондрических, фобических, психовегетативных, астенических или психастенических расстройствах [13—15].

Особенно важным преимуществом Тералиджена считается низкий риск развития нежелательных явлений (НЯ) и отсутствие у него серьезных НЯ при хорошей переносимости, что закономерно сделало этот препарат востребованным в детской психиатрии уже во второй половине XX века для лечения детей с эмоциональным возбуждением, излишней раздражительностью, протестностью, явлениями негативизма [16—18]. Обладая оригинальным спектром психотропной активности, который по широте и выраженности анксиолитического и седативного эффектов сопоставим с транквилизаторами бензодиазепинового ряда, он не приводит к привыканию и зависимости [19]. По антипсихотической активности Тералиджен сходен с некоторыми атипичными нейролептиками, имеющими благоприятный профиль переносимости и при достаточной эффективности в отношении широкого круга симптомов тревожного, депрессивного и психотического регистров [6, 9].

Не менее важным является наличие у Тералиджена официальных рекомендаций к назначению в детском возрасте. Так, в России он рекомендуется к применению в качестве седативного (успокаивающего), анксиолитического (противотревожного), улучшающего засыпание средства в рамках широкого спектра невротических, поведенческих расстройств и нарушений сна с 7-летнего возраста, а для симптоматического лечения аллергических реакций и с целью седации перед хирургическим вмешательством с 3 лет, в связи с этим Тералиджен стал одним из наиболее часто назначаемых препаратов, в том числе off-label, при широком спектре психической и поведенческой патологии в детском возрасте, в частности при лечении детей с аутистическими расстройствами.

Сложности в лечении расстройств аутистического спектра (РАС) связаны в первую очередь с гетерогенностью этой группы расстройств, отличающихся как по степени выраженности, так и по клинической симптоматике, что диктует необходимость дифференцированной, в первую очередь патогенетической, терапии [20]. Так, Н.В. Алешина [21] в своем исследовании показала достоверно хороший эффект при лечении алимемазином страхов, тревожных, аффективных и поведенческих расстройств у детей с ранним детским аутизмом как процессуального, так и органического генеза. Одновременно было установлено, что Тералиджен приводит к редукции поведенческих расстройств, а также симптомов искаженного психического развития, тревожно-депрессивных, обсессивно-фобических расстройств, нарушений сна и кататонических стереотипий. Все это способствует повышению уровня интеллектуального отклика, улучшению мышления, концентрации внимания, речи, визуальной, слуховой, тактильной реакций, лучшей обучаемости, коммуникации и социализации детей, страдающих ранним детским аутизмом, соответственно открывая перспективы их интеграции в среднеобразовательные учреждения [22, 23]. По данным Н.В. Симашковой [24], применение Тералиджена в комплексном лечении РАС позволяет уменьшить тяжесть аутизма, улучшить коммуникационную функцию, смягчить кататонические симптомы, что в конечном счете дает ускорение абилитации пациентов.

Эффективность Тералиджена в отношении нарушений сна у детей была подтверждена в нескольких двойных слепых плацебо-контролируемых исследованиях, показавших, что применение тримепразина (алимемазин) у страдающих от ночных кошмаров и тяжелых утренних пробуждений приводит к статистически значимому увеличению продолжительности сна, уменьшению количества пробуждений и продолжительности ночного бодрствования как у детей раннего (1—3 года), так и дошкольного возраста [17, 18]. Похожие результаты, свидетельствующие об эффективности Тералиджена при диссомнических расстройствах, в детской и подростковой практике были получены и в других работах [15, 25, 26]. Тералиджен хорошо зарекомендовал себя при изолированных нарушениях сна, которые также достаточно часто бывают в детском возрасте, но на них обращают внимание значительно реже, чем во взрослом возрасте [26]. Особенно, когда речь идет о поведенческой инсомнии у детей 2—3-го года жизни или психофизиологической инсомнии у подростков [15].

Тералиджен активно применяется для коррекции поведенческих нарушений в рамках смешанных эмоциональных и поведенческих расстройств различного генеза в детском и подростковом возрасте. В исследовании Е.В. Малининой и соавт. [27] при лечении стационарных больных детского возраста с расстройствами поведения и эмоций было выявлено, что Тералиджен достаточно быстро смягчает поведенческие нарушения в виде агрессии и аутоагрессии, улучшает сон, снижает уровень тревоги и практически не вызывает побочных эффектов. Также была показана возможность его использования в виде как монотерапии, так и в составе комбинированного лечения у детей при сочетании поведенческих и неврозоподобных нарушений [27]. При лечении Тералидженом непсихотических расстройств у подростков отмечались редукция аффективных, обсессивно-компульсивных, сенестопатических проявлений, а также гармонизация сна, поведения [28]. Имеются исследования о применении Тералиджена при расстройствах пищевого поведения. В самом начале лечения таким пациентам необходимо уменьшить беспокойство перед приемами пищи и увеличением массы тела, и применение Тералиджена облегчает у них тревогу и страх потери контроля над собой [29]. Таким образом, данные проведенных исследований показали, что Тералиджен является препаратом для сбалансированного лечения невротических, в первую очередь тревожно-фобических, расстройств, а также нарушений сна и поведенческих расстройств у детей.

Лечение психической патологии в детском возрасте является чрезвычайно актуальной проблемой. Это связано как с нарастающей необходимостью использования психотропных препаратов в этой возрастной группе на фоне неуклонного учащения выявления у детей психических расстройств, так и с ограниченными возможностями применения в детском возрасте лекарственных средств и необходимостью учитывать не только клиническую эффективность, но более тщательно, чем у взрослых, оценивать спектр побочных эффектов лекарственного средства [30]. Известно, что частота случаев опасных неблагоприятных побочных реакций в результате межлекарственного взаимодействия колеблется от 17 до 23% [31]. При этом психотропные препараты наиболее часто вызывают значимые и умеренной значимости побочные реакции. Важно подчеркнуть, что в наиболее «опасные» по количеству значимых по потенциальной опасности взаимодействий входят часто применяемые в детской психиатрии антипсихотики — тиоридазин, галоперидол, трифлуоперазин, а также антидепрессант сертралин [32].

Как показывают данные литературы и имеющийся клинический опыт, Тералиджен является одним из наиболее широко и успешно применяемых в отечественной психиатрии психотропных препаратов в детском возрасте. Тералиджен эффективен для купирования симптомов тревоги в рамках различных психических заболеваний в детском возрасте: расстройств генерализованного тревожного, панического, социального тревожного, обсессивно-компульсивного, тревожно-фобического, а также нарушений поведения с повышенной раздражительностью, возбудимостью, напряженностью и негативизмом. Тералиджен также эффективно устраняет тревожность в рамках депрессивных и смешанных тревожно-депрессивных расстройств, редуцирует симптомы тревоги, сопутствующие соматическим заболеваниям, снижает предоперационную тревогу при применении в составе премедикации. При лечении больных детского возраста с выраженными вегетативными нарушениями Тералиджен у большинства больных способствует быстрому восстановлению функций вегетативной нервной системы.

Для оценки клинического опыта применения Тералиджена у детей в условиях стационара были проанализированы 100 историй болезни пациентов, находившихся на стационарном лечении в детском отделении ФГБНУ НЦПЗ в 2021 г., у которых в схеме комплексной терапии применялся Тералиджен. В случаях наличия показаний для применения Тералиджена ранее 7-летнего возраста лечение начиналось только после получения официального письменного информированного согласия от законного представителя ребенка и получения одобрения от Локального этического комитета. Доза Тералиджена зависела от возраста пациентов, тяжести и нозологической принадлежности состояния, поэтому максимальная доза различалась как в каждой из групп, так и у пациентов внутри группы.

Из общей выборки (100 пациентов) 31 (31%) пациент проходил лечение в клинике с диагнозами «детский аутизм» (F84.0) (20 (64,5%)) и «атипичный аутизм» (F84.1) (11 (35,5%)). В стационаре они чаще находились вместе с матерями, так как не могли сами себя обслуживать. Средний возраст составил 6±2,2 года, преобладали пациенты мужского пола — 24 (77,4%) мальчика, 7 (22,6%) девочек. Клиническую картину в этой группе определяло аутистическое поведение в виде нарушения способности к контактированию, грубой задержки психоречевого развития, нарушений адаптации с высоким уровнем тревожности и изолированными фобиями, а также катотонических нарушений. Нарушения поведения, такие как протестность, упрямство, настойчивость в своих желаниях, гетеро- и аутоагрессия, расстройства влечений, отражали как присущие кататонии негативизм, так и дефицит в эмоционально-волевой сфере.

Для диагноза «детский аутизм» было характерно быстрое нарастание изменений в поведении в возрасте от 1 года до 3 лет. Дети становились капризными, возбужденными, неусидчивыми, переставали смотреть в глаза, реагировать на свое имя, менялась игровая активность с появлением стереотипной, манипулятивной игры в одиночестве. У всех пациентов из этой группы происходил регресс речевых навыков до полного молчания или отдельных вокализаций, слогов. Изменения моторики проявлялись стереотипными движениями, гримасами, атетозом в пальцах рук. Появлялись расстройства кататонического спектра: двигательные стереотипии, махи руками и прыжки при эмоциональном возбуждении, периодическая ходьба на мысках, раскачивания перед сном в кровати, импульсивность. Отмечались негативизм, протестность, избегание тактильного контакта. Также у значительного числа (12 (60%)) детей выявлялись психопатоподобные нарушения в виде агрессии к близким людям, особенно матерям, которых щипали, кусали, били, при хорошем поведении с родственниками мужского пола. Нередкими были игнорирование запретов, достижение желаемого при помощи «истерик», сложности адаптации в новых условиях, невозможность расстаться с матерью, полное игнорирование соблюдения режима дня. До момента госпитализации все пациенты амбулаторно получали курсы ноотропных препаратов без какого-либо эффекта (7 (35%)) или с усилением возбуждения (13 (65%)). Особое значение следует уделить высокому уровню тревоги и отдельным страхам. Смена окружающей обстановки при госпитализации становилась сильным стрессом для детей, несмотря на присутствие рядом близкого родственника. Нарушался дневной и ночной сон, снижалось настроение, появлялись капризность, плаксивость, отказ от еды, даже своей привычной. Дети избегали выходить из палаты, общаться со сверстниками, посещать лечебные мероприятия.

В начале лечения Тералиджен использовался в качестве монотерапии, дозировка равномерно распределялась в течение дня, начиная с ¹/₄ таблетки в вечернее время, прибавляя по ¹/₄ таблетки каждые 2 дня утром и днем до 7,5 мг, затем прибавляя по 2,5 мг/сут с равномерным распределением в течение суток, пока не увеличивалась до 15 мг/сут. Средняя доза составила 10 мг/сут, максимальную дозу 15 мг/сут получали 65% (n=13) детей. В первые дни приема обычно наблюдались небольшая вялость и сонливость, которые редуцировались на 2-й неделе приема. В отдельных случаях (8 (40%)) заметное улучшение состояния отмечалось уже на 3-й день лечения, что, видимо, было связано с редукцией тревоги. Так, 1 мальчик начал садиться на горшок, у 2 других расширился пищевой рацион, еще у 2 пропал страх громких звуков. Помимо этого, со 2-й недели приема отмечалось выравнивание колебаний и улучшение фона настроения, что косвенно указывает на достаточно быструю адаптацию ребенка к новым условиям. Некоторая редукция кататонических расстройств начиналась с 10—14-го дня лечения, так в первую очередь дети становились более спокойными, менее возбужденными в пределах палаты. Затем можно было наблюдать периодическое вставание на полную стопу, уменьшение частоты раскачиваний стоя, прыжков на месте, махов руками, в то же время привычная яктация перед засыпанием практически не меняла свою интенсивность. На 3-й неделе родители начинали обращать внимание на улучшение понимания обращенной речи (7 (35%)), появление осознанности во взгляде (8 (40%)). У 80% (n=16) пациентов улучшалось поведение, они легче привлекались и дольше удерживались на развивающих занятиях, что косвенно свидетельствует об улучшении функции контроля и мышления. На последующих этапах начинали сглаживаться проявления симбиоза с матерью, появлялся интерес к окружающей обстановке, дети без опаски выходили из палаты и наблюдали за игрой других детей (5 (25%)). Значительное улучшение по всем показателям наблюдалось у 60% (n=12) детей через 2—3 мес терапии (по данным катамнеза на амбулаторном приеме). Кататонические расстройства значительно уменьшались, сохранялся атетоз в пальцах рук, мимические стереотипии (гримасы), редкие пробежки. Проходили привычные страхи, полноценным становился ночной сон. Пациенты становились «включенными» в окружающий мир, взаимодействовали с родителями с помощью жестов, простых слов, достаточно хорошо понимали обращенную речь, привлекались к развивающим занятиям как индивидуально, так и в малых группах. Игра приобретала сюжетный характер, дети хорошо удерживали внимание и легче переключались на другое занятие при необходимости. Улучшалась адаптация в детских дошкольных учреждениях, постепенно формировались навыки самообслуживания.

Для диагноза «атипичный аутизм» характерны темповая задержка психического развития (3 (27,3%)) или диссоциация психомоторного развития (8 (72,7%)). С самого рождения таких детей называли «странными», «чудаковатыми». Речь развивалась с негрубой задержкой и выраженным своеобразием, например, часто использовались заученные фразы-клише, не использовались или использовались неправильно личные местоимения. Отмечались сверхценные интересы (3 (27,3%)), к технике, изучению алфавитов разных языков, цифрам и числам. При обострении состояния нарастало двигательное возбуждение, носившее хаотичный характер, с постоянным нахождением в движении, залезанием на и под предметы мебели, ползаньем по полу, стремление залезть как можно выше. Усиливались кататонические нарушения, такие как бег по кругу, взмахи руками, прыжки на одном месте, раскачивания сидя и стоя, кружения вокруг собственной оси, маятниковый бег, хождение на мысках. Редуцировались навыки, игнорировались гигиенические нормы, вплоть до вылизывания пола или размазывания своих фекалий по стенам (2 (18,2%)). Дети могли часами выполнять один и тот же ритуал, задавать один и тот же вопрос и ждать на него определенного ответа. Отмечалась игра пальцами рук, рассматривание пальцев и других предметов боковым зрением, иногда застывание в необычной позе (2 (18,2%)). Течение заболевания имело волнообразный характер, со спонтанными улучшениями и ухудшениями. Из нарушений поведения, которые присутствовали здесь у всех детей, помимо агрессии к окружающим, отмечались нарушения влечения в виде поедания несъедобного (2 (18,2%)), онанизма (3 (27,3%)), а также аутоагрессия (8 (72,7%)) в виде расчесывания кожи, обкусывания кожи вокруг пальцев до ран, битье головой об стены. Таким образом, вышеперечисленные симптомы могут указать, что в данном случае с высокой вероятностью эту подгруппу больных можно отнести к рано начавшейся детской шизофрении. Реакция на госпитализацию у таких детей была достаточно слабой, они полностью подчиняли мать своим желаниям, постоянно находились в движении по палате, убегали в коридор, забегали в другие помещения, брали чужие вещи. Реакция на замечания отсутствовала. О своих желаниях, требованиях сообщали громким пронзительным криком, чаще использовали руку матери для указательного жеста. Тянулись к нахождению среди других детей, но с ними не взаимодействовали, бегали между ними, смотрели словно «сквозь». Находясь в палате, могли несколько часов раскачиваться, бить кулаком себя по голове, лежать на полу, требуя желаемое, обычно гаджет. Имелись трудности засыпания по вечерам, нарушения суточного ритма.

В данной группе лечения Тералиджен использовался в сочетании с другими нейролептиками (хлорпромазин, трифлуоперазин, галоперидол). Дозировка Тералиджена равномерно распределялась в течение дня, начиная с ¹/₂ таблетки в вечернее время, прибавляя по ¹/₂ таблетки каждые 2 дня утром и днем до 7,5 мг, затем увеличивая по ¹/₂ таблетки ежедневно, пока не достигала 20 мг/сут. Средняя доза составляла 12,5 мг/сут, максимальную дозу получали 55,5% (n=6) детей. Сонливости и седации в первые дни приема в данной подгруппе не отмечалось. Со 2-й недели лечения налаживался сон, постепенно улучшались зрительный контакт, понимание обращенной речи. С 15—20-го дня отмечалась некоторая редукция нарушений поведения, дети становились более подчиняемыми, реже проявляли агрессию, менее настойчиво требовали желаемого. Появлялся собственный указательный жест, интерес к игрушкам, развивающим занятиям. В данной группе сохранение кататонических симптомов, двигательного возбуждения в 45,5% (n=5) случаев потребовало назначения хлорпромазина, однако Тералиджен оставался в схеме лечения для снижения тревоги и нормализации сна.

В целом Тералиджен зарекомендовал себя как средство выбора для начала лечения РАС. Хорошо сочетался с другими нейролептиками в составе комбинированной терапии, а также был эффективен при монотерапии классического детского аутизма с умеренной выраженностью кататонических расстройств и акцентированными тревожно-фобическими нарушениями.

В 18 (18%) случаях клиническая картина характеризовалась острой психотической симптоматикой в виде персекуторного бреда или бредоподобных идей отношения, преследования, галлюцинаций, преимущественно вербальных, ощущения преследования, воздействия, управления извне. Средний возраст пациентов был 14±2 года, преобладали (88,9%) девочки (16 пациенток, 2 пациента). У 22,2% (n=4) пациентов был установлен диагноз «шизоаффективное расстройство» (F25), у 27,8% (n=5) — «острое полиморфное психотическое расстройство с симптомами шизофрении» (F23.1). В этих случаях речь шла о первом психотическом эпизоде. Если речь шла о втором психотическом эпизоде и более, устанавливался диагноз «шизофрения параноидная» (F20.0) — 16,6% (n=3), «шизофрения недифференцированная (F20.3), период наблюдения менее года» — 33,3% (n=6).

Начало заболевания приходилось на возраст 10±2 года, во всех случаях начиналось с аффективных нарушений депрессивного полюса с анитивитальными суицидальными мыслями и самоповреждениями (15 (83,3%)). Чаще всего самопорезы наносились для снятия душевной боли, чтобы «почувствовать себя живым». Преобладающими в структуре депрессии были тревожные расстройства (16 (88,9%)), дисморфофобические явления (13 (72,2%)), апатоастенические расстройства (14 (77,8%)), деперсонализационно-дереализационные нарушения (15 (83,3%)), на инициальном этапе начинали преобладать когнитивные нарушения и астенические симптомы с дальнейшим присоединением раздражительности, апатии и появлением замкнутости и постепенным нарастанием беспричинной тревоги. Также формировались бредовые идеи, начиная с идей отношения, собственной вины перед окружающими, возникали оклики. Часто появлялось ощущение нереальности происходящего, окружающий мир виделся измененным, свою жизнь и себя видели словно со стороны. Некоторые пациенты указывали на болезненное чувство отсутствия эмоций, болезненную внутреннюю измененность. По мере развития психотического состояния тревожные расстройства не редуцировались, пациенты выглядели беспокойными, не могли найти себе места, сообщали о желании наносить себе повреждения, уйти из жизни. Высказывали различные бредовые идеи, считали, что к ним плохо относятся окружающие, хотят навредить, ощущали преследование со стороны родственников и неизвестных лиц, чувствовали, что за спиной кто-то стоит, слышали «голос» внутри головы (6 (33,3%)) или неразборчивый шепот (10 (55,6%)). Бредовые расстройства имели несистематизированный характер, больные не понимали, кто и зачем их преследует, кому принадлежат «голоса» в голове. Однако уже демонстрировали бредовое поведение: пытались найти камеры у себя в квартире, задергивали шторы, проверяли еду. Помимо этого, нередко одновременно со слуховыми обманами восприятия, возникали зрительные образы (8 (44,5%)). Чаще всего они были представлены простыми зрительными галлюцинациями (круги, точки, тени), реже — более конкретными формами (глаза, ноги, чудовища).

Стоит обратить внимание, что развитие психотического состояния сильно отличалось от развития такового в юношеском и взрослом возрасте, имело синдромальную незавершенность, обрывочность бредовых идей, отсутствие их кристаллизации и систематизации. Несмотря на остроту состояния, о своих переживаниях рассказывали спокойно, даже обыденно, без явлений ажитации. Основной жалобой являлось непреходящее чувство тревоги. Длительность психотического состояния до поступления в стационар при первом психотическом приступе колебалась от 1 года до 1 мес, в среднем 6 мес, при втором психотическом приступе и последующих — не более 3 мес.

При поступлении в стационар у подростков с наибольшей выраженностью психоза Тералиджен использовался в виде в/м инъекций 12,5—25—50 мг/сут коротким курсом длительностью до 7 дней, пока происходило увеличение основных антипсихотиков (галоперидол, трифтазин, клопиксол), которые либо отсутствуют в инъекционном виде, либо запрещены для применения в детском возрасте парентерально. После внутримышечного введения Тералиджена в течение 15—30 мин купировались тревога, беспокойство, значительно редуцировались антивитальные мысли, суицидальные мысли навязчивого характера. Эффект от инъекции длился от 12 до 24 ч. Постепенный переход на таблетированную форму Тералиджена происходил по мере снижения остроты психотического состояния, стабильного уменьшения уровня тревоги, нормализации ночного сна. Тералиджен назначался в дозировке 25—30 мг/сут с равномерным распределением в течение дня и большей дозой на ночной прием. В первый же день после перевода на таблетированную форму все пациенты получали 20 мг/сут, затем при необходимости у части пациентов (6 (33,3%)) доза увеличивалась до 25—30 мг за счет ночного приема. На фоне проводимой терапии редуцировались проблемы с засыпанием, отмечался крепкий ночной сон без пробуждений и кошмарных сновидений, утром дети чувствовали себя отдохнувшими, бодрыми, быстро пробуждались. Также полностью уходила неспецифическая тревожность, связанная с переживаниями о своем будущем, воспоминаниями о перенесенном состоянии. Пациенты начинали строить реальные планы на будущее, налаживали отношения с родственниками, многие начинали дополнительно заниматься школьными предметами, еще находясь на стационарном лечении. Помимо этого, улучшалась социальная коммуникабельность, дети становились более открытыми, доброжелательными к родителям и сверстникам. Следует отметить, что переносимость препарата была хорошей, седативный эффект использовался как успокоительный, лишь у 1 подростка развился тризм нижней челюсти после первого применения препарата. Совместное применение в комбинации с нейролептиками других групп и с антидепрессантами также хорошо переносилось и сопровождалось кумуляцией желаемого эффекта.

Диагноз «шизотипическое расстройство» (ШТР) (F21) был установлен 41 (41%) пациенту (31 девочка и 10 мальчиков, средний возраст 13±3 года), из них диагноз «шизотипическое расстройство личности» (ШТРЛ) — 39,0% (n=16), «шизотипическое расстройство неврозоподобное» — 29,3% (n=12), «шизотипическое расстройство психопатоподобное» — 31,7% (n=13). Диагноз устанавливался исходя из ведущего синдрома, который в детском возрасте можно выделить с достаточной долей условности, так как из-за полиморфизма симптоматики бывает трудно отдать предпочтение какому-либо синдрому. В 39,0% случаев (n=16) вторым диагнозом фигурировал «депрессивный эпизод средней степени».

У всех пациентов с ШТР состояние характеризовалось устойчивым паттерном (т.е. характеристикой функционирования человека в течение как минимум нескольких лет) социального и межличностного дефицита, сопровождающегося острым дискомфортом, снижением способности к близким отношениям. Выявлялись эпизодические транзиторные квазипсихотические эпизоды с иллюзиями, слуховыми или другими галлюцинациями, бредоподобными идеями, а также когнитивным или перцептивным искажениями (обманы восприятия) и эксцентричным поведением начиная с ранней зрелости и до неопределенного возраста. Эти симптомы вызывали дистресс и нарушения в социальной, образовательной и других сферах функционирования. У пациентов с диагнозом ШТРЛ на передний план выступали признаки дефицитарности в эмоциональной, мотивационно-волевой сферах и диссоциация в интеллектуальном развитии. Выявлялись повышенная социальная тревожность, своеобразное, эксцентричное поведение и речь, идеи отношения, уплощенный эффект, чудаковатость, трудности коммуникации. В этой группе в большинстве случаев нарушения поведения были связаны с трудностями контроля, отражающими дефицит волевой сферы. В таких случаях с раннего возраста отмечались гиперактивность, трудности длительной концентрации внимания, высокая уязвимость к фрустрации с возникновением аффективных реакций с неконтролируемым поведением. Такое поведение носило часто ситуационный характер, усиливаясь в кризовые периоды, стрессовых ситуациях или в случаях присоединения депрессии, но в остальное время могло быть достаточно контролируемым, без грубых нарушений. Диагноз «ШТР психопатоподобное» устанавливался при преобладании нарушений поведения в виде психомоторной расторможенности и нарушения целенаправленной деятельности, повышенной эмоциональной возбудимости, склонности к аффективным вспышкам. Часто на передний план выступала ауто- или гетероагрессивность, а также патология влечений в виде агрессивно-садистических влечений, стремления к побегам, бродяжничеству. Тем не менее, несмотря на превалирование поведенческих расстройств, у всех больных выявлялась в той или иной степени выраженности неврозоподобная и депрессивная симптоматика. У пациентов с неврозоподобным ШТР преобладали обсессивно-компульсивные, тревожно-фобические, депрессивные нарушения, хронические телесные сенсации и психосоматические расстройства, а также расстройства сна в виде выраженных трудностей засыпания, частых пробуждений, ощущения разбитости по утрам.

Основными терапевтическими мишенями Тералиджена у больных с ШТР являлись повышенная тревога и страхи, депрессия, нарушения сна, психосоматические расстройства. Дозировка Тералиджена варьировала от 2,5 мг до 20 мг/сут. Как правило, в первые 2 дня Тералиджен назначался по ¹/₂ таблетки (2,5 мг) на ночь, в течение последующих 2 дней — по 1 таблетке на ночь, далее каждые 2 дня доза увеличивалась по ¹/₂ таблетки в утреннее время и еще через 2 дня — по ¹/₂ таблетки в дневное время. Улучшение сна наступало на 5—7-й день приема терапевтической дозы Тералиджена, выраженность тревожности и страхов уменьшалась на 12—16-й день приема. В данной группе пациентов Тералиджен назначался в комплексной терапии в сочетании с антидепрессантами и нейролептиками. Так как Тералиджен всегда входил в начальную схему терапии, можно уверенно предполагать, что быстрая нормализация сна и редукция страхов и тревожности связана именно с действием этого препарата. Уменьшение тревоги, в том числе социальной, сопровождалось улучшением общения и школьной адаптации в целом. На фоне сочетанной терапии Тералидженом и антидепрессантами удавалось добиться более быстрой и устойчивой нормализации фона настроения. При введении в схему Тералиджена заметно сокращались как по частоте, так и по выраженности эпизоды цефало- и энтероалгий, уменьшалось количество экскориаций. Это объясняется уменьшением и тревоги, лежащей в основе навязчивых действий и, возможно, телесных, в том числе кожных, сенсаций. Важно отметить, что у пациентов с психопатоподобными расстройствами мягкое успокаивающее действие Тералиджена приводило к появлению более адекватных реакций, меньшей возбудимости и протестности. Это повышало адаптационные способности пациента и возможности проведения психокоррекционных мероприятий.

У 10 (10%) пациентов (8 мальчиков и 2 девочки, средний возраст 10±2 года) диагноз при поступлении в стационар был «смешанное расстройство поведения и эмоций на фоне органического поражения ЦНС резидуального генеза» (F92.8, F06.8). У всех пациентов этой группы данная госпитализация являлась первой, в отделении на этапе адаптации к новым условиям ведущими, преимущественно в сочетанном виде становились тревожно-фобические — 90% (n=9), астенические — 70% (n=7) и соматоформные — 60% (n=6) симптомы. Отмечались плаксивость, стремление вернуться к родителям, появлялся страх, что их никогда не заберут домой. Давали любые обещания, старались сдерживать себя в поведении. Высказывали множественные жалобы ипохондрического характера на головные, зубные боли, боли в животе, неприятные сенсации в теле. Тералиджен назначался в таблетках в дозировке 5—15 мг начиная с 2,5 мг на ночь, прибавляя по 2,5 мг каждый день до достижения 15 мг/сут с равномерным распределением в течение дня. Средняя дозировка составила 10 мг/сут, максимальную дозировку получали 2 (20%) пациента. С 3—4-го дня отмечалось улучшение сна, с 7—10-го дня редуцировалась тревожность, проходили ночные страхи, к концу 2-й недели проходили психосоматические расстройства в виде телесных сенсаций и мигрирующих болей, являющиеся аналогами депрессивной симптоматики в детском возрасте. С начала 3-й недели на передний план начинали выходить другие нарушения, такие как поведенческие расстройства, двигательная расторможенность, провоцирование конфликтов, склонность к оговорам, отказ от обучения, отвлекаемость, раздражительность. Пациенты отказывались признавать свою вину, пытались перекладывать ее на других, при невозможности увильнуть обещали вести себя хорошо, но не исполняли своих обязательств. Сглаживание поведенческих нарушений происходило к концу 1 мес лечения при увеличении дозировок Тералиджена до 10—15 мг с равномерным распределением их в течение дня. Можно также отметить улучшение когнитивного функционирования детей, стабильный фон настроения независимо от происходящих вокруг событий, которые ранее являлись стимулами для вспышки возбуждения или «истерики». Сглаживались явления эмоциональной лабильности, улучшалась коммуникабельность, редуцировалась агрессивность, постепенно налаживались отношения с родителями, появлялись попытки выстраивания дружеских отношений без стремления к манипуляциям, обманам. Являясь «мягким» нейролептиком, Тералиджен хорошо переносился пациентами с резидуально-органическим фоном и перинатальной патологией в отличие от других препаратов сходного действия, которые в таких ситуациях вызывают сильную заторможенность и сонливость, или, наоборот, перевозбуждение. В данном наблюдении сонливость отмечалась также в первые несколько дней приема и использовалась как лекарственное действие, у 2 пациентов наблюдался незначительный тремор рук, который редуцировался самостоятельно по мере адаптации к препарату.

Заключение

Приведенные данные о клиническом применении Тералиджена в условиях стационара свидетельствуют о его целесообразности при аутистических расстройствах, особенно с признаками психоза, шизофрении и ШТР, поведенческих нарушениях и неврозоподобных расстройствах на фоне органического поражения ЦНС. Лучше всего он себя зарекомендовал при лечении тревожности непсихотического уровня и кататонических явлениях при аутизме. К сожалению, пока недостаточно сведений о применении Тералиджена при психотических расстройствах у детей и подростков, что требует дополнительных исследований. Наличие при ШТР в качестве ведущей симптоматики псевдоневротических и псевдопсихопатических расстройств, наиболее чувствительных к действию Тералиджена, диктует необходимость продолжения исследований его применения при этой патологии. Проведенный анализ показал хорошую переносимость у большинства больных как при монотерапии Тералидженом, так и в сочетании с другими психотропными препаратами. Тералиджен, не имеет выраженных побочных эффектов, не дает синдрома отмены, крайне редко вызывает экстрапирамидные побочные эффекты и поэтому широко применяется в детской психоневрологической практике. Во время терапии Тералидженом изменений гематологических, биохимических показателей крови, а также сдвигов на ЭКГ выявлено не было; не отмечалось также острых дистоний, экстрапирамидные расстройства отмечались только в 1 случае. Следует отметить, что отсутствие НЯ при сочетании терапии Тералидженом с психотропными (тиоридазин, галоперидол, трифлуоперазин, хлорпромазин, сертралин и др.) и непсихотропными препаратами может свидетельствовать об очень низкой способности Тералиджена к лекарственному взаимодействию. Следует подчеркнуть, что изучение возможностей Тералиджена при лечении психической патологии в детском возрасте является очень актуальным, учитывая серьезные проблемы в подборе адекватной терапии, связанные с ограниченным объемом препаратов, разрешенных в детском возрасте, прошедших исследования и рекомендованных в национальных руководствах. Широкий диапазон терапевтических дозировок Тералиджена, хорошая переносимость, низкая вероятность серьезных побочных эффектов и осложнений, малая склонность к нежелательным лекарственным взаимодействиям предопределяют удобство и безопасность его применения при различных психоневрологических и психосоматических заболеваниях в детском и подростковом возрасте.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.