В последние годы в России удельный вес больных с впервые установленным диагнозом «злокачественное новообразование пищевода» неуклонно растет. В первый год после постановки диагноза летальность у этого контингента больных составляет 58,3—60%, т. е. умирают почти половина пациентов [1]. Основным методом лечения рака пищевода является хирургический. Эзофагэктомия в большинстве случаев сопровождается одномоментной реконструкцией пищевода и является операцией высокой травматичности. Послеоперационный период нередко осложняется респираторными нарушениями, которые и становятся основной причиной неблагоприятного исхода лечения [2, 3]. Факторы риска развития подобных осложнений многообразны, однако особый интерес, с точки зрения их прогнозирования, представляют анестезиологическое обеспечение и ведение раннего послеоперационного периода у этой категории больных [3, 4].

Многочисленные экспериментальные и клинические исследования [5—8] показали, что длительная искусственная вентиляция легких (ИВЛ), особенно однолегочная, сопровождается изменением гемодинамики в большом и малом круге кровообращения, что приводит не только к нарушению газообмена и тканевого метаболизма, но и повреждению легочной ткани с развитием респираторных осложнений.

Исследования [9—12], направленные на изучение последствий агрессивной послеоперационной реабилитации больных раком пищевода, убедительно свидетельствуют о том, что она безопасна, не приводит к повышению риска развития осложнений и способствует сокращению длительности пребывания в отделении реанимации и интенсивной терапии (ОРИТ). На современном этапе раннее пробуждение больных после операции и ранняя экстубация трахеи рассматриваются как рутинные компоненты протоколов ускоренной послеоперационной реабилитации (ERAS, Fast-track) в хирургии рака пищевода [13]. Однако прогностическое значение факторов риска послеоперационных осложнений к настоящему времени малоизученно, в особенности тех аспектов, которые касаются сроков пробуждения и экстубации трахеи, длительности послеоперационной ИВЛ и особенностей ведения этой категории пациентов.

Цель настоящего исследования — изучение факторов риска отсроченного пробуждения, поздней экстубации трахеи и длительной послеоперационной ИВЛ, а также определение их прогностического значения для пациентов после эзофагэктомии.

Предоперационный период. Исследованы 177 больных плоскоклеточным раком грудного отдела пищевода, которым в условиях сочетанной общей ингаляционной и эпидуральной анестезии выполнены одномоментная экстирпация пищевода и эзофагопластика стеблем желудка. Послеоперационное обезболивание осуществлялось продленной эпидуральной аналгезией в течение 3—6 дней. Учитывая ретроспективный характер исследования, локальный этический комитет не счел необходимым заполнение протоколов согласия пациента. Исследование было одобрено.

Среди прооперированных пациентов женщин было 46 (26%). Медиана возрастного распределения составила 60 (37—83) лет. Возрастной диапазон и антропометрические данные исследованных представлены в табл. 1.

Предоперационный физический статус больных оценивали по классификации ASA (American Society of Anesthesiology). Большинство обследованных больных имели сопутствующие хронические заболевания различной, преимущественно сочетанной, этиологии. Хирургические вмешательства в анамнезе отмечены у 11 (6,2%) больных (табл. 2).

Оценка функции внешнего дыхания (ФВД), с расчетом медианы каждого результата исследования, а также спектра отклонений от нормы проведена 155 (87,6%) больным. Больные характеризовались невысокой частотой обструктивных нарушений внешнего дыхания, причем местом их предпочтительной локализации по протяжению дыхательных путей были мелкие бронхи. В то же время можно предположить, что уменьшение некоторых показателей спирометрии могли быть обусловлены алиментарной недостаточностью и ослаблением дыхательных мышц.

В подавляющем большинстве у всех исследованных больных предоперационная подготовка была стандартной, что удавалось достичь, благодаря предотвращению декомпенсации имеющихся расстройств питания (ПДЛТ снижала степень дисфагии и позволяла возобновить естественное питание, дополненное гиперкалорическими смесями) и сопутствующих сердечно-легочных заболеваний. Дополнение стандартной схемы предоперационной подготовки какими-либо специальными мероприятиями требовалось достаточно редко. Ввиду тяжелой степени анемии 3 (1,7%) больным выполнена гемотрансфузия, 4 (2,25%) больным с полной дисфагией проведена инфузионная терапия. У 27 (13,7%) пациентов проведены короткие курсы медикаментозной терапии, направленные на улучшение трофики миокарда и коррекцию уровня артериального давления. Профилактика венозных тромбоэмболических осложнений (ВТЭО) осуществлялась механической компрессией (эластичные бинты, чулки).

Интраоперационный период. Премедикация проводилась в операционной и включала различные комбинации наркотического анальгетика, транквилизатора, антигистаминного и холинолитического препарата. Большинству исследованных больных — 143 (80,8%) — проводили сочетанную общую ингаляционную и грудную эпидуральную анестезию (ГЭА). В операционной осуществлялись пункция и катетеризация эпидурального пространства на уровне Th_VI—Th_X или на двух уровнях Th_III—Th_X. У 34 (19,2%) больных проводили общую системную анестезию ингаляционными анестетиками с добавлением наркотических анальгетиков (фентанил или морфин) внутривенно (табл. 3).

Вводный наркоз осуществляли внутривенным болюсным введением пропофола и кетамина. После индукции выполняли раздельную интубацию бронхов двухпросветными трубками. ИВЛ проводилась на основе соблюдения принципов протективной вентиляции: малыми дыхательными объемами, положительным давлением к концу выдоха, контролем над давлением в дыхательных путях (Ppeak) и с невысоким содержанием кислорода в дыхательной смеси. После завершения этапа однолегочной вентиляции или в конце операции проводили переинтубацию трахеи однопросветной трубкой с тщательной санацией дыхательных путей. ИВЛ проводилась аппаратами Primus или Fabius («Drager», Германия).

Общая анестезия поддерживалась ингаляцией севофлурана, медиана составила 1 (0,25—2,5) об.%. Для миорелаксации использовали препараты пипекурония, медиана составила 8 (4—20) мг в течение операции и анестезии. Всем пациентом во время оперативного вмешательства вводились ингибиторы протеолиза (контрикал, гордокс).

Интраоперационная инфузионная терапия проводилась растворами кристаллоидов в среднем объеме 1934,7±575,0 мл и коллоидов — 1059,5±394,5 мл. Гемотрансфузию выполняли 4 (2,25%) больным, средний объем эритроцитной массы составил 205,0±45,1 мл; свежезамороженную плазму переливали 14 (7,9%) больным в среднем объеме 353,6±151,5 мл.

Кардиовазопрессорная поддержка (фенилэфрин, норадреналин) потребовалась 60 (33,9%) больным. В большинстве случаев она использовалась превентивно для профилактики гипотонии на фоне нейроаксиальной блокады.

У 58 (32,8%) больных проводили прямое измерение уровня анестезии посредством биспектрального индекса (BIS) монитором А-2000 ХР (AMS, США). Сенсором, установленным на лоб пациента, регистрировались электроэнцефалограмма и степень миорелаксации во время операции. Значение BIS-индекса поддерживалось в интервале от 50 до 60. Однолегочная вентиляция длительностью в среднем 80 (30—270) мин проведена 85 (48%) пациентам. Более длительная вентиляция (2 ч и более) через двухпросветную трубку потребовалась 16 (18,8%) больным.

Медиана продолжительности операций составила 230 (130—450) мин, а длительные (6 ч и более) хирургические вмешательства проведены у 16 (9,0%) больных.

Пищеводно-желудочный анастомоз в правой плевральной полости сформирован у 8 (4,5%) больных, у остальных его формировали на шее. Характеристики хирургического доступа, частоты и структуры комбинированных операций, ятрогенных интраоперационных повреждений представлены в табл. 3.

Распределение больных по уровню локализации опухоли, глубине инвазии в стенку пищевода и состоянию регионарных лимфатических узлов представлено в табл. 4.

В подавляющем большинстве случаев интраоперационный период протекал стандартно, операции выполнялись по хирургическим методикам, отработанным на базе ГАУЗ РКОД М.З. Республики Татарстан. Гемодинамический и газовый мониторинг в интра- и послеоперационном периодах осуществлялся аппаратами Infinity Delta XL («Drager», Германия). Возможность единообразного подхода создавалась редкостью декомпенсированных нарушений.

Ранний послеоперационный период. После окончания операции все больные поступали в палату реанимации. Проведение принудительной или вспомогательной респираторной поддержки потребовалось 148 (83,6%) пациентам и осуществлялось аппаратами Savina, Evita («Drager», Германия).

На самостоятельном дыхании через эндотрахеальную трубку были доставлены в палату реанимации 29 (16,4%) пациентов, а 2 из них были экстубированы в операционной. Решение вопроса о прекращении ИВЛ и возможности экстубации трахеи принимали на основании оценки показателей кровообращения (АДс не ниже 80 и не выше 180 мм рт.ст., ЧСС не ниже 45 и не выше 120 мин^–1), дыхания (ЧД не ниже 10 и не выше 30 мин^–1, ДО не менее 6 мл/кг, SpO₂ не менее 95% при FiO₂ 30%), метаболического и газового состава капиллярной крови (pH не менее 7,3, РСО₂ не более 50 мм рт.ст., ВЕ не менее 6 ммоль/л, гемоглобин не менее 80 г/л). Оценивали неврологический статус (открывание глаз, слежение глазами, сгибание и удерживание головы, высовывание языка, сильный кашлевой толчок). Дополнительно учитывали температуру (36—38 ^оС), отсутствие бронхореи, отека или обструкции дыхательных путей, пневмоторакса или обильного отделяемого по дренажам.

При достижении вышеописанных критериев больных переводили на самостоятельное дыхание через эндотрахеальную трубку с инсуффляцией кислорода. Проводили контрольное рентгенологическое исследование органов грудной клетки и анализ крови на предмет исключения пневмоторакса и анемии, после чего осуществляли экстубацию трахеи с фиксированием времени в истории болезни.

Медиана времени послеоперационной ИВЛ составила 180 (0—945) мин, а медиана времени пробужде-ния (послеоперационного нахождения эндотрахеальной трубки в дыхательных путях), которая являлась основной исследуемой (зависимой) переменной, составила 300 (0—1720) мин.

Всем пациентам проводилась инфузионная и симптоматическая терапия. Обезболивание осуществлялось с соблюдением принципа мультимодальности и включало базовую эпидуральную аналгезию раствором ропивакаина 0,2%, вводимого шприцевыми насосами Perfusor Compact, Compact S («B.Braun», Германия) со скоростью 2—6 мл/ч, нестероидные противовоспалительные средства и внутривенное введение морфина 2 раза в сутки.

Статистические методы анализа данных. В исследуемой группе прооперированных больных количественные переменные были рассчитаны в абсолютных и процентных значениях, медиана с минимальным и максимальным значением, средним значением и их стандартными отклонениями. Для качественных переменных применялась кодировка: нет — 0, да — 1 или –1 < норма < 1 для выявления спектра отклонений от нормы.

Промежуточными точками исследования были частота и структура послеоперационных дыхательных и хирургических осложнений. К хирургическим осложнениям относили несостоятельность эзофагогастроанастомоза (НЭГА), эмпиему плевры или медиастинит, инфицирование раны, хилоторакс, кровотечение, повторные операции. Принимали во внимание нарушения ритма сердца (мерцательная аритмия, желудочковая экстрасистолия, брадикардия), когнитивные нарушения, венозные тромбозы и эмболии, послеоперационную летальность. Дополнительно определяли медиану послеоперационного пребывания больного (койко-день) как в ОРИТ, так и в стационаре. Дыхательными осложнениями считали послеоперационную нозокомиальную пневмонию, острое повреждение легких и острый респираторный дистресс-синдром (ОПЛ/ОРДС) с необходимостью реинтубации трахеи и длительной (более 48 ч) респираторной поддержки, плеврит и плевральный выпот, потребовавшие дренирования или пункции с эвакуацией жидкости. Реинтубацией считали повторную интубацию трахеи по любой причине в течение 72 ч после операции.

Конечными точками исследования считали выявление корреляционных связей 2 переменных, отражающих время послеоперационной ИВЛ и время пробуждения (до экстубации трахеи) с 52 предоперационными факторами и 29 интраоперационными анестезиологическими и хирургическими факторами. Также выявляли корреляционные связи с послеоперационными осложнениями и результатами хирургического лечения больных раком пищевода. Связи переменных оценивали с помощью коэффициента корреляции по Пирсону с двусторонним критерием значимости. На основании полученной корреляционной матрицы статистически значимых выявленных переменных, проведен многомерный анализ. Методом включения и созданием уравнения регрессии построена модель линейной регрессии для выявления факторов, влияющих на длительность пробуждения и прогнозирования времени пробуждения (от поступления в реанимацию до экстубации) больного после операции.

Данные заносили и анализировали с помощью статистического пакета для социальных наук, версия 19.0 («SPSS Inc.», Чикаго, Иллинойс, США). Достоверными результаты расчетов считались при уровне значимости р<0,05.

Послеоперационные осложнения и результаты лечения. Структура послеоперационных осложнений представлена в табл. 5.

Выявление корреляционных связей. В проведенном исследовании 12 из 52 предоперационных и 7 из 29 интраоперационных факторов, способных повлиять на результаты лечения, коррелировали с переменными, отражающими время пробуждения и длительность послеоперационной ИВЛ (табл. 7).

Из 20 послеоперационных факторов (частота и структура осложнений, время пребывания в ОРИТ, стационаре и летальность) 6, отмеченных в табл. 8, коррелировали

Следовательно, можно сделать вывод, что течение раннего послеоперационного периода имеет существенное значение в хирургическом лечении больных раком пищевода. Длительное постнаркозное пробуждение и длительная послеоперационная респираторная поддержка могут способствовать развитию послеоперационных осложнений и значительному увеличению времени пребывания больного в ОРИТ.

Результаты многомерной логистической регрессии. На основе полученной корреляционной матрицы статистически значимых переменных, для выявления периоперационных предикторов замедления времени пробуждения методом включения была построена многофакторная модель линейной регрессии. В полученной сводке R² равен 0,377, т. е. 37,7% вариаций зависимой переменной (время пробуждения) объясняется вариациями независимых переменных модели. Тот факт, что длительность времени пробуждения на 37,7% определяется пожилым возрастом, массой тела пациента и применением ГЭА как компонента анестезии с контролем ее глубины с помощью BIS-мониторинга, свидетельствует в пользу тестируемой модели. Учитывая, что количество условий, определяющих в действительности значение зависимой переменной (времени пробуждения) велико, этот показатель можно считать значительным.

На основании коэффициентов периоперационных факторов (табл. 9)

Соответственно, время постнаркозного пробуждения у пожилых и пациентов с низком массой тела будет замедлено. Использование ГЭА как компонента анестезии и контроль ее глубины с помощью BIS-мониторинга позволит существенно сократить длительность постнаркозного пробуждения, что, в конечном итоге, будет способствовать снижению риска возникновения ряда осложнений и уменьшению сроков пребывания больного в отделении реанимации.

Обсуждая вопрос о проведении анестезиологического обеспечения в хирургии рака пищевода, крайне важно обратить внимание на завершающий его этап — период пробуждения. В рутинной практике анестезиологи подходят к ведению периода пробуждения пассивно, считая его вторичным, спонтанным, обусловленным особенностями выбранного метода анестезии. Большинство полагают, что больной «…проснется, в конце концов» [14]. Однако сегодня ответственность анестезиолога не заканчивается в ОРИТ. В составе команды врачей анестезиолог решает проблемы послеоперационной боли, корригирует кардиореспираторные показатели, способствуя ранней и несколько «агрессивной» активизации, позволяющей пациентам избежать ряда послеоперационных осложнений. В комплексе такая работа облегчает широкое внедрение подходов к ускоренному восстановлению после хирургических операций (enhanced recovery after surgery или fast track) и онкологии.

В проведенном исследовании показатели уровней послеоперационных осложнений (37,8%), госпитальной летальности (9%), медианы длительности пребывания в отделении реанимации и клинике в целом (4 и 15 сут) не превышают таковые представленные в литературе. Достаточно низкой оказалась частота послеоперационных респираторных осложнений (26,6%), в частности ОРДС (2,8%), которые составляют 40 и 14% соответственно [2—4, 15, 16].

Проведя анализ, можно предположить, что снижение частоты ОРДС в нашей работе связано с использованием в периоперационном периоде «протективных» режимов ИВЛ [17], сокращением времени пробуждения и длительности ИВЛ после операции. Вышеперечисленные явления часто лежат в основе возникновения ОПЛ и ОРДС [11]. По нашим данным, затянувшееся пробуждение с отсроченной экстубацией трахеи имели прямые взаимосвязи с более частыми послеоперационными, в частности респираторными (пневмония), осложнениями, несостоятельностью анастомоза и трансплантата, нарушением ритма сердца и более длительным пребыванием пациентов в ОРИТ. Частота развития ОПЛ и ОРДС имела только тенденцию к прямой зависимости от длительности пробуждения (p=0,069). Возможно, исследование большего числа пациентов позволит подтвердить нашу гипотезу.

Результаты нескольких исследований показали, что короткий промежуток времени от окончания операции до экстубации трахеи ассоциируется с безопасностью раннего пробуждения, уменьшением частоты послеоперационных осложнений и сокращением длительности пребывания больных после эзофагэктомии в ОРИТ [9—12].

Для раннего пробуждения больного после операции, экстубации трахеи на операционном столе или в ближайшие 2 ч исследователи отмечают необходимость применения ряда компонентов. В частности, высокая торакальная эпидуральная блокада как компонент анестезии и применение малых доз вазопрессоров дают возможность ограничить суммарную дозу препаратов для наркоза, предотвратить чрезмерную инфузию и поддержать адекватную перфузию трансплантата. Использование систем согревания больных и инфузионных сред предотвращает гипотермию и связанные с ней метаболические нарушения. В комплексе вышеперечисленные меры позволяют снизить частоту послеоперационных, прежде всего кардиореспираторных, осложнений [9—12].

По данным М. Lanuti и соавт. [11], большинство (86%) больных старше 70 лет благополучно можно экстубировать сразу после операции. В нашем исследовании на основании многофакторного регрессионного анализа установлено, что длительность посленаркозного пробуждения прямо пропорциональна возрасту больных. Можно предположить, что это связано с возрастными изменениями костно-мышечной системы грудной клетки, потерей эластичности паренхимы легких, снижением чувствительности рецепторов дыхательных путей, а также дыхательных, метаболических и иммунологических свойств легких [18]. В сочетании с потерей защитных механизмов подобные изменения увеличивают у пожилых пациентов и без того высокие риски послеоперационных осложнений, в том числе респираторных (дыхательная недостаточность, зависимость от механической вентиляции легких, вентиляционно-ассоциированная пневмония) [19].

S. Markar и соавт. [20] на основании анализа 25 публикаций, включающих результаты хирургического лечения больных раком пищевода разных возрастных групп (9531 и 2573 операций у молодых и пожилых пациентов соответственно), пришли к выводу, что эзофагэктомия у пожилых пациентов связана с увеличением госпитальной летальности по причине респираторных и сердечно-сосудистых осложнений. Многофакторный анализ исследований с использованием возрастного порога 80 лет показал значимую связь между летальностью в стационаре и пожилым возрастом. По мнению M. Schweigert и соавт. [21], очень пожилые больные имеют в 3 раза более высокий риск летального исхода после эзофагэктомии, что отмечалось и в более ранних исследованиях [4]. При оценке влияния возраста на успех эзофагэктомии в ряде исследований авторы пришли к выводу, что сам по себе преклонный возраст не является предиктором осложнений и летальности, а важна связь возраста с сопутствующими заболеваниями [22, 23].

Из анализируемых предоперационных переменных в нашем многофакторном анализе помимо возраста длительность пробуждения после операции и наркоза была обратно пропорциональна массе тела пациента. Известно, что у онкологических больных недостаточность питания является наиболее важным независимым предиктором повышения послеоперационных осложнений и летальности [24]. У больных раком пищевода она развивается более чем в 50% случаев, а потеря массы тела более 10—15% в течение 6 мес связана с высоким риском различного рода послеоперационных осложнений, в том числе и респираторных [25].

В основе недостаточности питания у больных раком пищевода лежат дисфагия и нарушения метаболизма, связанные с системным воздействием опухоли. При ограниченном поступлении калорий в составе основных нутриентов не удовлетворяется минимальная потребность организма в энергии, что запускает физиологические механизмы адаптации и, вследствие активации стрессреализующих систем (адренергической, гипотоламо-гипофизарной, цитокинов и других локальных медиаторов), повышается уровень катаболических гормонов [26, 27]. Преобладание процессов катаболизма неминуемо приводит к снижению объема, массы и толщины дыхательной мускулатуры (прежде всего диафрагмы). Уменьшаются ее сила и выносливость, т. е. снижается контрактильность. Следствием этого является снижение ФВД, нарушение вентиляции, ответа на гипоксемию и гиперкапнию, морфологические изменения в легочной паренхиме, что после хирургического вмешательства может привести к длительной зависимости от респиратора [26].

В отечественных исследованиях [25] было показано, что у пациентов без нутритивной недостаточности и при легкой степени недостаточности питания применение эпидуральной анестезии позволило выполнить экстубацию трахеи непосредственно в операционной в 10% случаев, что сократило сроки пребывания в ОРИТ, минимизировав частоту дыхательных осложнений.

На сроки послеоперационного пробуждения и экстубации трахеи существенное влияние оказывает характер хирургической агрессии. Так, при исследовании результатов лечения больных раком пищевода отмечено, что после минимально инвазивных эзофагэктомий пациенты были экстубированы раньше и имели меньшую частоту послеоперационных плевральных выпотов, чем после открытых операций [28]. Значимых различий в частоте возникновения пневмоний, дыхательной недостаточности или летальных случаев в исследованных группах не было, но отмечалась тенденция к снижению частоты легочных осложнений и длительности послеоперационной ИВЛ в группе, где использован менее травматичный доступ и внутригрудной анастомоз.

В единственном рандомизированном исследовании H. Bartels и соавт. [29] проведено сравнение частоты послеоперационных осложнений и летальности после эзофагэктомий, выполненных транторакальным и транхиатальным доступом в полностью сопоставимых группах больных. В группе с трансхиатальной резекцией пищевода у рано (до 6 ч после операции) экстубированных после операции пациентов, респираторные осложнения и летальность отмечались значительно (почти в 3 раза) реже.

В нашем исследовании не удалось показать значимого влияния таких хирургических факторов как место наложения анастомоза (OR=0,030; р=0,694), доступ (OR=–0,013; р=0,868), комбинированный характер операции (OR= –0,096; р=0,205), наличие ятрогенных повреждений (OR=0,068; р=0,368), длительность операции (OR=–0,062; р=0,411) и этапа однолегочной вентиляции (OR= –0,080; р=0,469), на сроки послеоперационного пробуждения. Однако удалось установить значимое влияние применения высокой грудной эпидуральной анестезии/аналгезии и мониторинга глубины анестезии. Эффективное использование данного подхода отмечено и в ряде других работ [9—11].

Способность грудной эпидуральной блокады влиять на сроки послеоперационного пробуждения имеет патофизиологическое обоснование. Показано, что ГЭА за счет ингибирования передачи тонического афферентного сигнала через спинномозговые нервы в спинной мозг и высшие отделы ЦНС способна снижать уровень сознания, что позволяет без ущерба для обезболивания уменьшать дозы общих анестетиков, в частности минимальную альвеолярную концентрацию севофлурана в 2 раза [30]. T. Ishiyama и соавт. [31] отмечали слабый седативный эффект на фоне блокады на уровне 4-го дерматома у бодрствующих пациентов. В дальнейшем с помощью BIS-мониторинга было выявлено, что синергетические взаимосвязи возникали при применении эпидуральной и общей ингаляционной анестезии севофлураном [31].

Таким образом, снижение дозы общих анестетиков (внутривенных и ингаляционных) на фоне сочетанной анестезии с использованием нейроаксиальной блокады объясняется уменьшением рефлекторных сигналов от сенсорных и моторных афферентов.

Имеются данные, что глубокий уровень анестезии у больных пожилого и старческого возраста повышает риск развития послеоперационных осложнений в абдоминальной хирургии. Глубокая анестезия на фоне атеросклероза может сопровождаться выраженной гипотензией, что является весомым фактором в развитии послеоперационных осложнений [32]. Использование мониторинга глубины анестезии с помощью биспектрального индекса (BIS) позволяет контролировать интраоперационное применение гипнотиков и анестетиков, избегая излишней седации, что способствует сокращению времени пробуждения и сроков экстубации без повышения риска присутствия и неблагоприятных событий [33].

Следует отметить, что некоторые предоперационные предикторы риска развития осложнений анестезии и операции, такие как возраст и антропометрические данные пациентов являются переменными, на которые нельзя повлиять. В нашем исследовании удалось показать значение сроков пробуждения пациента после операции и наркоза на частоту развития послеоперационных осложнений. Это важно учитывать анестезиологу в его практической работе, так как время пробуждения можно модифицировать, используя высокую грудную эпидуральную блокаду и мониторинг уровня седации.

1. Течение раннего послеоперационного периода имеет существенное значение в хирургическом лечении больных раком пищевода, так как длительное постнаркозное пробуждение способствует развитию послеоперационных осложнений (OR=0,187; p=0,013) и значительному увеличению времени пребывания больного в отделении реанимации (OR=0,369; p <0,001).

2. Время постнаркозного пробуждения у пожилых (OR=5,844; ДИ 2,848— 8,840) и пациентов с низком массой тела (OR= 3,917; ДИ –6,267—1,567) будет замедлено, а использование ГЭА, как компонента анестезии (OR=137,261; ДИ –205,622—68,901) и контроль ее глубины с помощью BIS-мониторинга (OR =161,145; ДИ –220,635—101,655), позволит существенно сократить длительность постнаркозного пробуждения.

Участие авторов:

Концепция и дизайн исследования — А.Ф.Х., В.Э.Х.

Сбор и обработка материала — А.Ф.Х.

Статистическая обработка данных — А.Ф.Х.

Написание текста –— А.Ф.Х.

Редактирование — В.Э.Х., Е.И.С., Н.Ф.Х.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Сведения об авторах

Хасанов Анвар Фаридович — врач отд. анестезиологии и реаниматоло- гии №1 ГАУЗ «Республиканский клинический онкологический диспансер» Минздрава Республики Татарстан, Приволжского филиала РОНЦ им. Н.Н. Блохина РАМН; е-mail: anvar.kha@mail.ru;