Введение

Острый панкреатит (ОП) до настоящего времени остается одним из самых распространенных заболеваний желудочно-кишечного тракта. Примерно в 80% случаев ОП протекает в виде легкой отечной формы и пациенты могут быть выписаны всего через несколько дней. Однако примерно у 20% пациентов развивается тяжелое или осложненное течение ОП — панкреонекроз (ПН), который сопряжен с высокой вероятностью развития органной и полиорганной дисфункции как в асептической фазе, так и в фазе гнойно-септических осложнений (ГСО) [1—3]. При ПН смертность может достигать 50%, что контрастирует с общей летальностью 2—5% при всех формах ОП [3—6].

Органная недостаточность обычно развивается на ранних стадиях ОП, но также может развиться позже из-за сепсиса на фоне инфицированного ПН и является наиболее важным фактором, определяющим исход при ОП [7—9].

Ведущая роль в развитии органной и полиорганной недостаточности отводится синдрому системного воспалительного ответа (ССВО), который сопровождается нарушением перфузии не только поджелудочной железы, но и кишечника и почек, повышением риска тромбоэмболических осложнений [5, 10, 11].

Одним из направлений снижения выраженности и длительности ССВО является применение эндохирургических методов лечения больных ПН.

Доказано, что максимальная отсрочка и снижение травматичности оперативного вмешательства благоприятно сказываются как на исходе лечения, так и на длительности госпитализации больных ПН [1, 3, 12, 13]. Например, W. Bugiantella и соавт. (2016) доказали, что по сравнению с лапаторотомией при лапароскопическом доступе уменьшается выраженность ССВО и это сопровождается снижением риска инфицирования [15]. И если исследований, посвященных эндохирургической тактике лечения больных ПН, много, то публикаций, в которых анализируется анестезиологическая тактика, недостаточно. Но любое хирургическое или эндоскопическое вмешательство можно выполнить только с применением того или иного метода анестезии. В частности, до настоящего времени недостаточно изучена связь ГСО с различными методами анестезии у больных ПН. Поэтому, на наш взгляд, необходимо продолжить исследования.

Цель исследования — определить влияние различных методов анестезии при ранних хирургических и эндоскопических вмешательствах на риск инфицирования у больных ПН.

Материал и методы

На базах кафедры факультетской хирургии ФГБОУ ВО «ВолгГМУ» Минздрава России с 2013 по 2022 г. проведено сравнительное исследование результатов лечения 488 пациентов с билиарным и алкогольно-алиментарным ПН, которое состояло из двух частей. В ретроспективную и проспективную части включены 382 и 106 больных соответственно. Исследование одобрено локальным этическим комитетом (IRB 00005839 IORG 0004900 [ref: 178/2012/12/11]). Во время проспективной части от всех больных получено письменное информированное добровольное согласие на участие в исследовании и публикацию полученных результатов.

До сбора базы данных определены критерии включения/исключения.

Критерии включения: больные билиарным или алкогольно-алиментарным ПН, возраст от 18 лет и старше. Критерии исключения: перевод пациента в другой стационар или летальный исход в первые 2 нед госпитализации, отказ от ранней активной эндохирургической тактики лечения, выполнение хирургических или эндоскопических вмешательств в фазе ГСО.

Из исследования исключены 198 пациентов: у 31 больного длительность пребывания в стационаре составила менее 2 нед, у 117 пациентов во время лечения не применяли хирургические или эндоскопические вмешательства, у 50 больных хирургические или эндоскопические вмешательства выполнены в фазе ГСО. В итоге проанализированы результаты лечения 290 пациентов с ПН (рис. 1).

Рис. 1. Блок-схема распределения пациентов.

Первичной конечной точкой считали развитие ГСО, которое определяли по результатам клинических проявлений, бактериологического и инструментального мониторинга.

В зависимости от вида анестезиологического пособия, которое применяли при ранних хирургических и эндоскопических вмешательствах, все пациенты распределены по группам: КА (n=86) — пациентам выполнена комбинированная анестезия, ТВВА (n=31) — тотальная внутривенная анестезия, СА (n=79) — сочетанная анестезия, ГЭА (n=94) — изолированная грудная эпидуральная анальгезия. В качестве компонентов при общей комбинированной анестезии применяли ингаляционные анестетики, наркотические и/или ненаркотические анальгетики, при тотальной внутривенной анестезии — неингаляционные анестетики, наркотические и/или ненаркотические анальгетики, при сочетанной анестезии — ингаляционные или неингаляционные анестетики и грудную эпидуральную анальгезию.

Для определения сопоставимости групп проведено их сравнение по демографическим и клиническим переменным (табл. 1).

Таблица 1. Характеристика пациентов групп исследования (клинические и демографические переменные)

Примечание. Данные представлены в виде M±SD, Me (IQR), n (%). КА — комбинированная анестезия; ТВВА — тотальная внутривенная анестезия; СА — сочетанная анестезия; ГЭА — грудная эпидуральная анальгезия; ИМТ — индекс массы тела; SOFA — шкала тяжести состояния пациента; ИБС — ишемическая болезнь сердца; ПИКС — постинфарктный кардиосклероз; ГБ — гипертоническая болезнь; СД2 — сахарный диабет 2-го типа; ХОБЛ — хроническая обструктивная болезнь легких; СРБ — С-реактивный белок.

При парных сравнениях группы исследования сопоставимы по возрасту (К—У=1,420; p=0,701) и полу (p=0,189—0,452), индексу массы тела (К—У=3,068; p=0,147) и тяжести состояния при госпитализации (К—У =7,038; p=0,071), индексу коморбидности Чарльсона (К—У=4,007; p=0,261) и характеру сопутствующей патологии (p=0,189—0,452), большинству показателей лабораторного контроля (К—У=1,218—7,006; p=0,078—0,819). Таким образом, статистически незначимые различия групп сравнения не могли быть причиной систематических ошибок при анализе результатов исследования.

У больных общей выборки применяли различные хирургические вмешательства — лапаротомию, лечебно-диагностическую лапароскопию, лапароскопическую холецистостомию и эндоскопическое транспапиллярное вмешательство (эндоскопическую папиллосфинктеротомию и/или стентирование главного панкреатического протока).

Для анальгезии в периоперационном периоде у больных группы КА и группы ТВВА применяли наркотический и ненаркотический анальгетики (или нестероидные противовоспалительные препараты): тримеперидин 2% 1,0 мл 3 раза в сутки внутримышечно (в/м) и парацетамол 1000 мг 3 раза в сутки внутривенно (в/в) (или кеторолак 30 мг 3 раза в сутки в/м). У пациентов группы СА и группы ГЭА в течение 5—7 сут применяли продленную эпидуральную анальгезию (ропивакаин 0,2% 4,0—6,0 мл/ч) и нестероидные противовоспалительные препараты (кеторолак 30 мг 3 раза в сутки в/м). По другим компонентам консервативной терапии группы сравнения сопоставимы.

Статистическую обработку полученных результатов проводили с использованием пакета статистических программ IBM SPSS Statistics 26.0 (IBM Corporation, США). При проверке на нормальность распределения применяли критерии Колмогорова—Смирнова с поправкой Лиллиефорса и Шапиро—Уилка. Для описательной статистики применяли параметры средних значений со стандартным отклонением (M±SD) при нормальном распределении переменных и медиану с интерквартильным размахом Me (IQR) при отличии количественных показателей от нормальности распределения. При сравнении несвязанных групп использовали непараметрические критерии: U-критерий Манна—Уитни применяли для количественных значений, точный критерий Фишера (F) и отношение шансов (ОШ) с 95% доверительным интервалом (95% ДИ) — для качественных переменных. При множественном сравнении количественных данных групп исследования применяли критерий Краскела—Уоллиса (К—У). При определении значимой модели для прогнозирования вероятности развития ГСО использовали бинарный логистический регрессионный анализ. Для оценки качества прогностической модели и поиска значения порога классификации применяли ROC-анализ. Статистически значимое различие между сравниваемыми группами определяли при значении показателя статистической значимости различий (p) менее 0,05 или при условии, что 95% ДИ не включал в себя 1,0.

Результаты

Вероятность инфицирования очагов некроза поджелудочной железы и парапанкреатических патологических образований могла зависеть от характера хирургических вмешательств. Поэтому проведен сравнительный анализ частоты развития ГСО, включая сепсис, в зависимости от анестезиологической тактики при различных методах эндохирургического лечения (табл. 2).

Таблица 2. Частота развития гнойно-септических осложнений и сепсиса в зависимости от анестезиологической тактики при ранних хирургических вмешательствах

Примечание. n/N — отношение числа пациентов с ГСО или сепсисом к числу пациентов, у которых применялся данный метод анестезии/анальгезии; ЛТ — лапаротомия; ЛС — лечебно-диагностическая лапароскопия; ЛХС — лапароскопическая холецистостомия; ЭТПВ — эндоскопическое транспапиллярное вмешательство.

Инфицирование у больных ПН напрямую связано с травматичностью раннего хирургического или эндоскопического вмешательства. После лапаротомии, вне зависимости от анестезиологической тактики, частоту развития ГСО наблюдали статистически значимо чаще (n=33), чем после лечебно-диагностической лапароскопии (n=4) (ОШ=33,6; 95% ДИ 10,10—112,21; p<0,001), лапароскопической холецистостомии (n=16) (ОШ=8,7; 95% ДИ 3,74—20,23; p<0,001) или эндоскопического транспапиллярного вмешательства (n=20) (ОШ=10,3; 95% ДИ 4,61—22,86; p<0,001).

Доказано, что использование комбинированной анестезии по сравнению с сочетанной анестезией статистически значимо повышало риск инфицирования после лечебно-диагностической лапароскопии (с 0,0% до 6,9% (n=4) наблюдений; F=0,330, p=0,040) и лапароскопической холецистостомии (с 16,9% (n=4) до 44,4% (n=4) наблюдений; F=0,389, p=0,015). Статистически значимых различий между комбинированной и тотальной внутривенной анестезией (из-за редкого ее применения при лапароскопических вмешательствах) не было. Сравнение результатов применения изолированной грудной эпидуральной анальгезии с другими методами анестезии не проводили, так как этот метод анестезии использовали только при эндоскопических транспапиллярных вмешательствах, при которых другие методы анестезии применяли в единичных случаях.

Положительные последствия применения сочетанной анестезии, одним из компонентов которой была грудная эпидуральная анальгезия, обнаружены и при анализе частоты развития сепсиса. По сравнению с комбинированной анестезией, после которой сепсис диагностировали у 1,7% (n=1) больных при раннем выполнении лечебно-диагностической лапароскопии и у 11,1% (n=1) больных после лапароскопической холецистостомии, после сочетанной анестезии этого потенциально фатального осложнения не было.

Выявлено, что на частоту инфицирования патологических очагов влияла этиология заболевания. Отмечено, что у больных билиарным ПН это осложнение развивалось чаще, чем у пациентов с алкогольно-алиментарным ПН (в 37,7% (n=20) и 22,4% (n=53) наблюдений соответственно; F=0,137, p=0,020) (табл. 3).

Таблица 3. Частота развития гнойно-септических осложнений у пациентов с билиарным и алкогольно-алиментарным панкреонекрозом при различных методах анестезии

Примечание. ГСО — гнойно-септическое осложнение; ПН — панкреонекроз; n/N — отношение числа пациентов с ГСО к числу пациентов, у которых применялся данный метод анестезии/анальгезии.

При парном сравнении групп больных билиарным ПН, у которых выполняли комбинированную, тотальную внутривенную или сочетанную анестезию, статистически значимые различия в частоте инфицирования не выявлены (p>0,05). Но у пациентов с алкогольно-алиментарным ПН после применения тотальной внутривенной анестезии зафиксировано статистически значимое повышение частоты развития ГСО по сравнению с больными, у которых использовали комбинированную анестезию (62,1% (n=18) и 18,7% n=14), F=0,422, p<0,001) или сочетанную анестезию (62,1% (n=18) и 16,9% (n=12), F=0,447, p<0,001).

Для определения зависимости риска развития ГСО, включая сепсис, проведен бинарный логистический регрессионный анализ, в который включены статистически значимые предикторы, описанные выше (табл. 4).

Таблица 4. Зависимость риска развития гнойно-септических осложнений и сепсиса от демографических переменных и анестезиологической тактики

Примечание. ГСО — гнойно-септическое осложнение; ПН — панкреонекроз; ГЭА — грудная эпидуральная анальгезия; R^2a — R-квадрат Кокса и Снелла; R^2b — R-квадрат Нэйджелкерка.

В данной модели мы учитывали применение ГЭА как в качестве компонента сочетанной анестезии, так и в виде моноанестезии.

На основании полученных результатов бинарной логистической регрессии степень риска развития ГСО и сепсиса можно описать уравнениями:

для ГСО:

P=1/(1+EXP(–(–3,527+0,053·X_{Возраст}+1,028· X_БПН–0,574·X_ГЭА))·100%;

для сепсиса:

P=1/(1+EXP(–(–4,398+0,056·X_{Возраст}–2,531·X_ГЭА))·100%,

где P — вероятность развития ГСО или сепсиса (%); X_{Возраст} — возраст пациента (годы); X_БПН — билиарный ПН (да=1, нет=0); X_ГЭА — грудная эпидуральная анальгезия (да=1, нет=0).

Полученные регрессионные модели являются статистически значимыми (p<0,001). На основании значений коэффициентов детерминации Нэйджелкерка модели определяли 22,6% дисперсии вероятности развития ГСО и 34,0% дисперсии для прогнозирования сепсиса. Исходя из экспоненты регрессионных коэффициентов, раннее применение ГЭА, и как компонента сочетанной анестезии, и в виде моноанестезии, снижало шансы развития ГСО и сепсиса в 2,2 раза и 12,5 раза соответственно. Риск инфицирования патологических очагов зависел также от этиологии ПН и возраста пациента. Частота развития ГСО повышалась при билиарном ПН (в 2,8 раза по сравнению с алкогольно-алиментарным ПН) и при увеличении возраста (на 5,3% за каждый год). С увеличением возраста больных связано и повышение вероятности сепсиса (на 5,6% за каждый год). Специфичность и чувствительность моделей для ГСО составила 71,2% и 72,8%, для сепсиса — 74,1% и 89,0% соответственно.

Для определения валидности полученных моделей проведен ROC-анализ связи расчетного и реального рисков развития ГСО и сепсиса (рис. 2).

Рис. 2. ROC-анализ связи расчетного и реального рисков развития гнойно-септического осложнения и сепсиса.

По результатам анализа определено, что площади под ROC-кривыми, соответствующими взаимосвязи расчетного и реального рисков развития ГСО и сепсиса, составили 0,736±0,04 (95% ДИ 0,660—0,813) и 0,839±0,05 (95% ДИ 0,738—0,940). Полученные модели статистически значимы (p<0,001). Пороговые значения расчетного риска в точке отсечения (cut-off) для ГСО и сепсиса равны 21,5% и 4,3% соответственно. При превышении этих пороговых значений у пациентов с ПН прогнозировался высокий риск развития ГСО или сепсиса. Чувствительность и специфичность методов составили для ГСО 74,0 и 72,4%, для сепсиса — 92,6% и 73,9% соответственно.

Решение о применении ГЭА как компонента сочетанной анестезии или моноанестезии положительно сказалось на исходах лечения и длительности госпитализации больных ПН. Как показано в табл. 1, после использования ГЭА не было ни одного летального исхода, а после комбинированной и тотальной внутривенной анестезиях фатальные исходы зафиксированы в 8,1% (n=7) и 16,8% (n=5) наблюдений соответственно. На фоне использования ГЭА снизилась длительность госпитализации больных с благоприятным исходом (с 30,7±2,0 сут до 21,3±1,4 сут; Z= –3,483, p<0,001).

Обсуждение

Инфицирование очагов некроза поджелудочной железы и парапанкреатических патологических объемных образований является неблагоприятным сценарием развития ПН, поскольку это связано не только с увеличением длительности госпитализации и затратами на лечение, но и с риском развития потенциально фатальных осложнений — сепсиса и сепсис-ассоциированного синдрома полиорганной недостаточности.

Безусловно, результаты лечения больных ПН зависят от хирургической тактики. В нашем исследовании, как и во многих других, показано, что увеличение травматичности и сокращение сроков выполнения оперативных вмешательств негативно влияют на частоту развития системных осложнений, включая гнойно-септические. Это, вероятно, связано с активацией ССВО и симпатикотонией на фоне резкого увеличения в крови провоспалительных цитокинов и катехоламинов [1, 2, 4, 6].

Анализируя хирургическую тактику, мы доказали, что ранние (в первую неделю заболевания) высокотравматичные лапаротомические вмешательства по сравнению с малоинвазивными технологиями, вне зависимости от характера анестезиологического обеспечения, значительно повышают риск развития ГСО. Это подтверждает обоснованность рекомендаций многих исследователей о максимальной отсрочке и снижении травматичности хирургических и эндоскопических вмешательств у пациентов с ПН [2, 3, 6, 8, 13, 15, 16].

В настоящем исследовании нами доказано, что на вероятность инфицирования патологических очагов влияла и этиология ПН. Выявлено, что у пациентов с билиарным ПН риск развития ГСО был статистически значимо выше, чем у больных алкогольно-алиментарным ПН. Вероятно, это связано с большей необходимостью выполнения срочных эндоскопических вмешательств для коррекции желчной и панкреатической гипертензии у больных билиарным ПН.

С точки зрения выбора метода анестезии при ранних эндохирургических вмешательствах доказано, что использование грудной эпидуральной анальгезии как компонента сочетанной анестезии или моноанестезии статистически значимо снижает вероятность развития ГСО, включая сепсис. Этот положительный эффект можно объяснить комплексным воздействием ГЭА на некоторые звенья патогенеза ПН, на что обращали внимание в своих работах С.И. Ситкин (2016) [17] и В.В. Фролков и соавт. (2015) [18]. A. Nair и соавт. (2022) сообщали, что при ГЭА на фоне более управляемой анальгезии (по сравнению с наркотическими анальгетиками) и сопровождающей ее сегментарной симпатикотомии наблюдалось снижение риска паралитической кишечной непроходимости, негативным результатом которой может быть нарушение энтерогематического барьера с транслокацией кишечной микробиоты в патологические объемные образования [19]. В свою очередь, на основе анализа динамики лабораторных показателей, результатов компьютерной томографии и лазерной доплеровской флоуметрии D. Al-Leswas и соавт. (2023), D. Govil и M. Shafi (2019), O. Winsö и соавт. (2018) в своих работах показали, что у больных ПН при использовании ГЭА повышалась перфузия поджелудочной железы, что сопровождалось ограничением расширения зоны некроза поджелудочной железы, и снижалась выраженность ССВО [20—22].

В своей работе мы показали, что раннее использование ГЭА не только статистически значимо снижало длительность госпитализации, что должно было благоприятно сказаться на финансовой составляющей лечения, но и уменьшало риск неблагоприятного исхода, о чем сообщали и другие авторы [19].

Без сомнений, у нашего исследования есть определенные ограничения. Во-первых, оно выполнено в одном регионе, во-вторых, оно не включает результаты лечения больных с посттравматическим ПН, в-третьих, не применялась рандомизация. Для подтверждения полученных результатов и повышения доказательности необходимо проведение большого многоцентрового рандомизированного клинического исследования.

Заключение

Раннее применение грудной эпидуральной анальгезии как компонента сочетанной анестезии или моноанестезии статистически значимо снижает вероятность инфицирования у пациентов с панкреонекрозом.

Участие авторов:

Концепция и дизайн исследования — М.И. Туровец, А.С. Попов

Сбор и обработка материала — А.В. Лопушков, Н.Ш. Бурчуладзе,

Е.П. Строганова, А.М. Стрельцова

Написание текста — А.В. Лопушков, О.С. Киктева, А.А. Воробьева

Редактирование — И.В. Михин, Е.Н. Зюбина

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Комментарий к статье А.В. Лопушкова и соавт. «Выбор анестезиологической тактики для снижения риска инфицирования у больных панкреонекрозом»

Универсальным звеном критического состояния, вне зависимости от первичной причины, является системная воспалительная реакция (СВР). Компоненты клинической патофизиологии и иммунологии СВР известны начиная с работ R. Bone и соавт. и включают в себя индукцию системного воспаления аларминами и патоген-ассоциированными молекулярными паттернами, активацию патоген-распознающих рецепторов, экспрессию факторов транскрипции и секрецию цитокинов [1, 2]. Цитокины влияют на функциональную активность и костимуляцию/ингибирование иммунокомпетентных клеток. Эффект цитокинов, вероятнее всего, синергичный и антагонистический, что в конечном итоге ведет к формированию сбалансированного ответа, однако при генетически детерминированном несбалансированном ответе (сепсис, панкреатит, ишемия и реперфузия) — к полиорганной недостаточности (ПОН) [3]. Сам факт тканевого повреждения при операционной травме за счет выброса собственно тканевого фактора, нарушения целостности барьера желудочно-кишечного тракта (ЖКТ) при ишемии и реперфузии считается довольно мощным фактором провокации СВР даже в отсутствие критического состояния. Собственно, на ограничение выброса тканевых факторов, восстановление нормальной микроциркуляции ЖКТ и блокаду реализации аларминов и направлена стратегия оптимизации анестезиологической защиты как способ профилактики неадаптивного течения СВР и развития ПОН [4]. Анестезиологическое обеспечение (вид анестетика — ингаляционный или внутривенный, глубина наркоза и целевые показатели уровня седации, факт использования нейроаксиальных методов, влияющих на микроциркуляцию стенки ЖКТ и способных блокировать транслокационный феномен) действует как превентивная мера в отношении прогрессии СВР и может вносить весомый вклад в профилактику феномена послеоперационной ПОН [5].

В этом плане статья А.В. Лопушкова и соав. [6], опубликованная в текущем номере журнала «Анестезиология и реаниматология», интересна и перспективна. Авторы поставили перед собой весьма амбициозную цель — обосновать возможность профилактики развития гнойно-септических осложнений в поздней стадии панкреонекроза при условии применения различных вариантов анестезиологического обеспечения в раннюю фазу течения панкреатита при операциях (преимущественно) по малоинвазивной санации и декомпрессии.

Однако следует признать, что, несмотря на довольно мощный статистический аппарат и правильно спланированный дизайн исследования, выводы авторов следует воспринимать с известной долей осторожности. В частности, авторы не дают сопоставимости пациентов в группах по объективной оценке тяжести, хотя первичная оценка по шкалам весьма важна. Наиболее важным ограничением исследования является крайне сложное сочетание прогрессирования панкреатита и некроза с позиции патофизиологии критического состояния (собственно токсемия при панкреатите, болевой синдром и индукция цитокинемии, ишемия и реперфузия при проведении инфузионно-трансфузионной терапии на фоне первичной интенсивной терапии шока, использование или отказ от методов экстракорпорального очищения крови у подобных пациентов, тяжесть и выраженность транслокационного синдрома на фоне отсутствия или наличия синдрома внутрибрюшной гипертензии, наконец генетическая детерминация СВР и сепсиса у различных категорий пациентов) и попытка установить, насколько анестезиологическое обеспечение и использование эпидуральной анальгезии позволяет достичь цели исследования [7, 8]. Известны работы, которые анализируют влияние на системное воспаление анестетиков — пропофола как неингаляционного vs. севофлурана как ингаляционного, делающие вывод о преимуществах последнего и о его положительном влиянии на послеоперационный уровень цитокинемии [9, 10]. Работа J. Okuda и соавт. [11] доказывает, что эпидуральная анестезия способна нивелировать локальный воспалительный ответ при онкоторакальных операциях, что, вероятно, может нивелировать проявления системного воспаления, снизить частоту инфекционных осложнений области хирургического вмешательства. Но в какой мере авторам опубликованной в текущем номере журнала «Анестезиология и реаниматология» статьи все-таки удалось полноценно обосновать достижение цели исследования, это вопрос дискуссионный. Например, даже сопоставление ингаляционного и внутривенного анестетиков уже может дать интересные результаты, и это без сопоставления с группой с нейроаксиальными методами.

Тем не менее надеюсь, что более прецизионная оценка каждого из перечисленных компонентов патофизиологии, многофакторный анализ, несомненно, приведут к формированию целостного подхода к решению проблемы профилактики сепсиса у пациентов с панкреонекрозом в критическом состоянии путем избирательного выбора анестезиологического обеспечения.

Литература/References

1. Bone RC, Balk RA, Cerra FB, Dellinger RP, Fein AM, Knaus WA, Schein RM, Sibbald WJ. Definitions for sepsis and organ failure and guidelines for the use of innovative therapies in sepsis. The ACCP/SCCM Consensus Conference Committee. American College of Chest Physicians/Society of Critical Care Medicine. Chest. 1992;101(6):1644-1655.

https://doi.org/10.1378/chest.101.6.1644

2. Vincent JL, Opal SM, Marshall JC, Tracey KJ. Sepsis definitions: time for change. Lancet. 2013;381(9868):774-775.

https://doi.org/10.1016/S0140-6736(12)61815-7

3. Kong C, Song W, Fu T. Systemic inflammatory response syndrome is triggered by mitochondrial damage (Review). Mol Med Rep. 2022;25(4):147.

https://doi.org/10.3892/mmr.2022.12663

4. Margraf A, Ludwig N, Zarbock A, Rossaint J. Systemic Inflammatory Response Syndrome After Surgery: Mechanisms and Protection. Anesthesia & Analgesia. 2020;131(6):1693-1707.

https://doi.org/10.1213/ANE.0000000000005175

5. Аджигалиев Р.Р., Баутин А.Е., Пасюга В.В. Влияние компонентов общей анестезии на системный воспалительный ответ при кардиохирургических вмешательствах. Комплексные проблемы сердечно-сосудистых заболеваний. 2019;8(4):145-152.

Adzhigaliev RR, Bautin AE, Pasyuga VV. Effects of general anesthesia on systemic inflammatory response during cardiac surgery with extracorporeal circulation. Complex Issues of Cardiovascular Diseases. 2019;8(4):145-152. (In Russ.).

https://doi.org/10.17802/2306-1278-2019-8-4-145-152

6. Лопушков А.В., Туровец М.И., Попов А.С., Зюбина Е.Н., Бурчуладзе Н.Ш., Строганова Е.П., Стрельцова А.М., Киктева О.С., Воробьева А.А., Михин И.В. Выбор анестезиологической тактики для снижения риска инфицирования у больных панкреонекрозом. Анестезиология и реаниматология. 2023;6:58-67.

Lopushkov AV, Turovets MI, Popov AS, Zyubina EN, Burchuladze NSh, Stroganova EP, Streltsova AM, Kikteva OS, Vorobieva AA, Mikhin IV. Anesthetic strategy for reducing the risk of infection in patients with pancreatic necrosis. Russian Journal of Anaesthesiology and Reanimatology = Anesteziologiya i Reanimatologiya. 2023;6:58-67. (In Russ.).

https://doi.org/10.17116/anaesthesiology202306158

7. Bain CR, Myles PS, Corcoran T, Dieleman JM. Postoperative systemic inflammatory dysregulation and corticosteroids: A narrative review. Anaesthesia. 2023;78:356-370.

https://doi.org/10.1111/anae.15896

8. Singh VK, Wu BU., Bollen TL., Repas K, Maurer R, Mortele KJ, Banks P A. Early Systemic Inflammatory Response Syndrome Is Associated With Severe Acute Pancreatitis. Clinical Gastroenterology and Hepatology. 2009;711):1247-1251.

https://doi.org/10.1016/j.cgh.2009.08.012

9. Markovic-Bozic J, Karpe B, Potocnik I, et al. Effect of propofol and sevoflurane on the inflammatory response of patients undergoing craniotomy. BMC Anesthesiol. 2015;16:18.

https://doi.org/10.1186/s12871-016-0182-5

10. Yuan JL, Kang K, Li B, Lu J, Miao MR, Kang X, Zhang JQ, Zhang W. The Effects of Sevoflurane vs. Propofol for Inflammatory Responses in Patients Undergoing Lung Resection: A Meta-Analysis of Randomized Controlled Trials. Front Surg. 2021;8:692734.

https://doi.org/10.3389/fsurg.2021.692734

11. Okuda J, Suzuki T, Wakaizumi K, Kato J, Yamada T, Morisaki H. Effects of Thoracic Epidural Anesthesia on Systemic and Local Inflammatory Responses in Patients Undergoing Lung Cancer Surgery: A Randomized Controlled Trial. J Cardiothorac Vasc Anesth. 2022;36(5):1380-1386.

https://doi.org/10.1053/j.jvca.2021.08.026

Член редколлегии журнала «Анестезиология и реаниматология» Григорьев Евгений Валерьевич, д-р. мед. наук, профессор РАН, заведующий кафедрой анестезиологии и реаниматологии ФГБОУ ВО «Кемеровский государственный медицинский университет» Министерства здравоохранения РФ, Кемерово